Страница 72 из 76
– Увидимся, Хлоя, милая! – сказала Шивани, уходя.
Конечно, издомаона не уходила. Нет, она просто спускалась вниз, чтобы дать Хлое и Джиджи возможность побыть наедине, а также начать готовить Джиджи смузи из ростков пшеницы, шоколада и Бейлиса – идеальный аперитив. По всей видимости.
–Итак, дорогая, – промурлыкала Джиджи, извлекая из ниоткуда ярко-голубой палантин и грациозно накидывая его. Она подошла к креслам-мешкам, где Хлоя терпеливо ждала последние полчаса. Или, если по правде, ждала угрюмо и слегка нетерпеливо. –Чемуже я обязана такой чести?
– Просто решила заскочить. – Хлоя попыталась сказать это легко, но слова ударились об искусственно состаренный деревянный пол, как три куска свинца.
Джиджи изогнула бровь:
– Ты, женщина, добровольно не садившаяся за руль с две тысячи третьего…
– Ты слегка преувеличиваешь, Джиджи.
– …решила сесть в машину, попрощавшись со своим любимым, грязным, серым городом…
– Вообще-то, я вызвала такси – ради общественной безопасности.
– …и проникла в дом, как маленькая юркая мышка, избегая своих родителей и Ив…
– Этонеправда, – с жаром соврала Хлоя.
– …просто потому, что решилазаскочить? – Джиджи поджала блестящие губы. Когда это они успели стать блестящими? Она что, накрасилась силой мысли? – Дорогая, как говорит молодежь, не парь мне мозги.
– А, – пробормотала Хлоя, – моя любящая бабушка.
– Твоя нетерпеливая бабушка, которая хочет свой смузи и свою Шивани. Я знаю тебя как облупленную, Хлоя. Сэкономь время нам обеим и выкладывай уже.
Возможно, эти слова были скорее заклинанием, чем предложением, потому что они сработали. Слова полились с губ Хлои, прежде чем она успела передумать, убедить себя удержать их внутри или даже сформировать из них что-то обманчиво-сухое и как будто неважное:
– Когда любишь кого-то, Джиджи, – кого-то, ктоне обязательнодолжен любить тебя в ответ, – и он может обидеть тебя, и ты можешь обидеть его, и все может пойти как попало, и оно уже пошло, как понять, что все это, э-э…
– По-настоящему? – подсказала Джиджи.
Но, что весьма настораживало, на этот-то счет вопросов у Хлои не было. Спрашивать об этом ей даже в голову не приходило.
Ее вопрос был куда сложнее:
– Как понять, что это все безопасно? Как понять, что оно стоит риска?
Пожалуйста, скажи, что оно никогда того не стоит. Пожалуйста, скажи, что я все сделала правильно. Пожалуйста, скажи, что я не бросила Рэда, как только возникли первые трудности,–скажи, что нам лучше быть порознь.
Нет. Пожалуйста, не говори.
Долгое время Джиджи смотрела на нее своими прекрасными сводящими с ума глазами, обрамленными улыбчивыми морщинками, которые подтвердили то, что Хлоя уже знала: несмотря на свою привычку говорить внучкам не хмуриться, не смеяться и не проявлять каких-либо других эмоций из страха перед морщинами, сама Джиджи никогда не позволяла таким мелочам мешать ей жить на полную катушку.
Наконец пожилая женщина проговорила:
– Ты задала мне разом два очень сложных вопроса, Хлоя, и я надеюсь, ты понимаешь, что по сути они про одно и то же. Любовь определенно никогда не может быть безопасной, но она абсолютно стоит того.
Она вытащила незажженную сигарету и покрутила в длинных элегантных пальцах. Поскольку сегодня Джиджи не надела головной платок, выставив всем на обозрение свои шикарные седые кудряшки, Хлоя понятия не имела, где эта «Мальборо» была спрятана. В трусиках? В ноздре? В параллельном измерении, доступ в которое бабушка получает силой воли? Одному Богу известно.
Спустя мгновение Джиджи заговорила снова:
– В шестнадцать я влюбилась в подлеца, который сделал мне ребенка и бросил, из-за чего, конечно, родители вышвырнули меня из дома, потому что я подавала плохой пример сестрам. Как бы ни был мне небезразличен твой – что ж, полагаю, это был твой дед, – это не меняло того обстоятельства, что он оказался жалким и гадким мужчинкой, не стоившим ни капли моей любви. Но многочисленные его недостатки, к сожалению, не мешали мне обожать его. В конце концов, когда дело касается любви, мы смотрим не на недостатки, не так ли? – Она иронично улыбнулась, но Хлоя не нашла сил улыбнуться в ответ. – Любовь небезопасна, как доказывает эта история. Но стоит ли она того? – Джиджи развела руками в величественном жесте, и Хлоя поняла, что она имеет в виду не особняк, в котором они сейчас находятся, так отличающийся от крошечного отчего дома, из которого Джиджи вышвырнули, но людей, которые в нем живут. – У меня есть твой отец. У меня есть вы, девочки. И конечно, мой хит «Эй, мистер Дик-младший», который, если какие-нибудь юристы или журналисты вдруг начнут разнюхивать – что-о-о, дорогая?
– Не имеет совершенно никакого отношения к некоему Ричарду Ф. Джеймсону, о котором моя бедная дорогая бабушка и не слышала никогда, – послушно оттарабанила Хлоя. – Но, Джиджи, я… Да ладно, с тем же успехом можно и сказать тебе: я говорю о Рэде.
– Ах-ах, ну надо же, – пробормотала Джиджи.
Хлоя воззрилась на нее.
– Кажется, я влюбилась в него, – сказала она: это показалось наименее неловким способом перефразировать «Я люблю Рэдфорда Моргана, как тигр-людоед любит мягкие и мясистые плечи». – И, по-моему, он, возможно… – Она прочистила горло и выпрямилась, принимая то, что должна была знать с самого начала. С того момента, когда он позвал ее через дверь. – Он меня тоже любит, – договорила Хлоя. Потому что всем своим существом чувствовала, что это правда. – Но мы обидели друг друга, и теперь я как будто в ловушке этих бесконечных колебаний – что, если мы продолжим это делать? Что, если мы продолжим все портить? Я всегда чувствовала себя человеком, который… – Она улыбнулась, хоть ничего смешного в этом не было. – Я человек, который вечно болит. Слишком сильно.
– Нет, – спокойно поправила Джиджи. – Ты женщина, которая в жизни, полной боли, пришла спросить о любви.
Эти слова поразили Хлою, как зазвеневший в воздухе гармоничный аккорд, тронувший ее до глубины души. Они были правдивы, отзывались в ней. Заставляли взглянуть на себя по-новому.
– Да, – медленно пробормотала она. – Полагаю, так и есть.
А кто же еще она есть? Рэд называл ее крутой и несгибаемой. Она соглашалась, потому что физически так и было. Но эмоционально? Ей всегда было страшно. И все же…
Она – женщина, которая пришла спросить о любви.
Она – женщина, которая решила изменить всю свою жизнь одним только списком.
Она – женщина, которая продолжала жить – каждый божий день.
Она – чертова Хлоя Браун, и она начинала задумываться, что, возможно, с самого начала была смелой. Возможно, ей просто нужно было сильнее полюбить себя, чтобы это понять.
Она предположила – и это осознание озарило ее, как восход, – что теперь она себя любит. И это было замечательное чувство.
Хлоя пришла домой и открыла блокнот.
Он лежал на ее журнальном столике, сияющий и золотой, утешающий и ужасающий, уже почти неделю. Хлоя сграбастала своего фальшивого Клякса ради моральной поддержки, а потом мельком подумала, не позвонить ли Энни радинастоящейморальной поддержки. Но нет – Энни никогда не брала трубку, и, хотя рано или поздно она все-таки перезвонит, Хлое нужно было сделать это сейчас.
Ей нужен былон. А ему, как она подозревала, нужна была она. Самое время выяснить.
Она открыла блокнот. Писал Рэд аккуратно, явно стараясь не сорваться в каракули, и это было так по-рэдовски, что Хлоя любовно провела по его письму пальцами. А потом строго велела себе прекратить грезить и начать читать.