Прибывшие

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

— Ладно. Чтобы всем стало ясно, попробую рассказать правду — как она есть. Недавно в Сети появилась информация, что вы обнаружили сигнал. Только что вы на протяжении часа утверждали, что он не имеет никакого смысла и, скорее всего, является вполне естественным. Но у меня есть сведения, что вы подписали бумаги о неразглашении. И логично, что если вы их подписали, то вам не следовало говорить того, что вы нам здесь говорили. Вам же запретили. Скажу как есть. Недавно ко мне обратился один человек. Он рассказал мне много интересного. Он предупредил, что сегодня вы будете лгать. Я уже заранее знал, о чем вы собирались говорить, понимаете? А как я мог об этом знать? Но проблема в другом. Я просто не могу понять, почему вы лжете.

Меня словно пригвоздили к полу. Я слушал его упреки, не перебивая. Он буквально наслаждался процессом. Тем, как он упрекал меня во лжи. Он говорил настолько уверенно и интересно, что я сам жаждал продолжения монолога этого самовлюбленного ублюдка.

— Понимаете, астрономия обычно мало кому интересна. Особой секретности в ней никогда не было, а тут — такое. Почему же? Человек, который к нам обратился, принес нам сенсационную информацию. А куда обычно несут самые горячие новости мира? В New York Times, представителем которого я являюсь…

Зал начал шептаться с большей силой: люди жаждали продолжения сцены.

— Еще одно!.. Сюда было сложно попасть. В зале полно заранее подготовленных людей, что тоже вызывает вопросы. Зачем? Но прежде чем наше издательство выложит расследование по этой теме, со всеми доказательствами, я хочу услышать это от вас.

Зал, словно наблюдая за скачущим теннисным мячом, посмотрел на меня.

— Что услышать?

— Ответы на вопросы: что вы обнаружили и почему это скрывают?

— Я… — заикаясь, я бесконечно поправлял галстук, надеясь удушить себя.

— Ну, или если максимально тупо: этот сигнал имеет смысл — то есть, в сущности, является сообщением. Следовательно, вы обнаружили нечто крайне необычное. Так что же это? Как вы думаете? Как бы вы это назвали? Инопланетный разум? — Это были завершающие слова его длинного монолога. Он членораздельно и медленно задал кульминационные вопросы. А по сути — один вопрос, ответ на который я знал.

Пауза.

Я застыл.

Было понятно, что меня застали врасплох. Я повержен. Чем дольше я молчал, тем сильнее шумел зал, высасывая из меня всю уверенность, которая была перед появлением этого типа. Я сразу же понял, что держать такие вещи в секрете невозможно. Ведь всегда найдется человек, который захочет всё рассказать, и тот, кто обязательно доберется до правды.

— Никита Сер…

Он не успел переспросить, прежде чем я наконец ответил:

— Да.

Тишина.

Все замолкли.

Этот ублюдок, что заставил меня нервничать последние пять минут, с удивлением хлопал глазами. Будто бы и не ожидал такого ответа.

И тут зал с грохотом встал, словно по команде. Все до единого подняли руки вверх. В меня будто из пулемета начали стрелять самыми разными вопросами. Я поплелся назад, не отвечая ни на один из них. Навстречу тут же выбежала Ольга, схватила меня за плечи и потащила за ширму. Гул пытающихся перекричать друг друга журналистов усилился, когда я скрылся из виду.

— Народ! Давайте успокоимся! — Ольга, спрятав меня, вернулась на сцену и пыталась унять галдеж. — Конференция окончена!

Эпизод 3. Тишина

Раннее утро. Солнце слегка выглядывает из-за горизонта. Запах леса, свежесть серебристой росы. Вокруг то и дело подают голоса обитатели лесной чащи — кукушки, дятлы, назойливые комары, жуки огромных размеров, пролетающие со звуком бомбардировщика. Впервые за долгое время я выбрался на природу. Но не по своей воле.

— Что у вас там? — Надоедливые люди в форме. Командир с погонами полковника уже в сотый раз задает этот вопрос по рации.

И в сотый раз ему отвечают:

— Тишина…

Мой утренний кофе уже давно остыл, но я не выпил и половины. Переминаюсь с ноги на ногу возле большой военной палатки. Сказать, что нервничаю, — это ничего не сказать. Но сегодня со мной рядом — единственный по-настоящему старый друг, посреди этих безликих лиц, которые окружают меня в последние дни. Мы приехали сюда за несколько часов до назначенного времени. И теперь стоим в ожидании.

— Ты готов? — Ольга подошла ко мне, держа между пальцев недокуренную сигарету. Странная у нее привычка. Когда она нервничает, курит несколько сигарет залпом, но при этом не имеет вредной зависимости. Последний раз я видел ее в окружении табачного дыма после смерти ее отца.

— Готов? Даже не знаю, что ответить…

— Говорят, приехали какие-то важные шишки. Сидят в палатках.

— Да это не палатки. У меня квартира раз в пять меньше по площади…

Она рассмеялась, но потом, словно вспомнив, из-за чего мы здесь, сдвинула брови и сделала глубокую затяжку.

— Интересно, что будет дальше? — я почему-то решил задать самый сложный на сегодняшний день вопрос.

— Не знаю. Надеюсь, нечто новое…

И тут внезапно наступила тишина. Какая-то странная — пугающая, гробовая. Все лесные звуки разом смолкли. Не стало слышно шелеста деревьев. Притих щебет птиц. Насекомые перестали надоедливо жужжать возле ушей.

Полковник, который всё это время ходил перед нами взад-вперед, нервно крутя в руке рацию, замер как вкопанный.

— Вы слышите? — проговорил он, оглядываясь по сторонам.

— Что слышим? — спросил я.

— Ничего…

Зашуршала рация:

— Так, заметил движение…

Командир резко вздрогнул и, поднеся рацию ко рту, начал пристально разглядывать пшеничное поле, перед которым мы и разбили большой палаточный лагерь.

— Какое движение? Где? — спросил он.

— В вашу сторону. Не пойму, что это…

В ту же секунду полковник поднял руку. Это знак. Другие военные, которые скучающе стояли вокруг нашей небольшой базы, начали нервно топтаться на месте.

— Всем быть наготове. — После подачи сигнала он посмотрел на меня с Ольгой и начал напяливать противогаз.

Нам тоже выдали эти штуки и объяснили, как ими пользоваться, но мне пришлось повозиться, прежде чем я сумел натянуть резиновую маску. Вояки, словно муравьи, начали разбегаться по своим местам с оружием на изготовку. Они окружили нас с Ольгой, прикрывая. Это было пугающе. Что нас ждет? Мы терялись в догадках.

— Ну же! Докладывайте! Что за движение? Что это? — командир повысил голос: сквозь противогаз говорить было затруднительно.

— Это… кажется, это человек.

Небольшая пауза. Полковник не знал, что ответить.

— Человек? Какой еще человек?

— Я слежу за ним. Прямо посреди поля. Гражданский.

— Как он выглядит? У него есть что-нибудь в руках? Какого хрена он там делает⁈

— Обычный гражданский. В костюме. В руках ничего нет. Он просто… идет к вам.

— Так, мать вашу. Держим ухо востро… — раздраженный командир стоял во главе шеренги военных. Все как один всматривались в горизонт.

Пока не появился он.

Мужчина средних лет, в строгом черном костюме. Он шел издалека. Напрямик через поле, по направлению к нам. Шагал аккуратно, не торопясь. А вся наша куча народа молча наблюдала за каждым его движением. Он смотрел прямо на нас. Словно знал, кто мы.