Изменяя правила

Мужчина что-то бормочет. Возможно, ругательство.

Или ответ на загадку, которая лишает меня сна.

За последние несколько месяцев на мою жизнь покушались несколько раз. Мне всегда удавалось вычислить наёмников и убить их, но я до сих пор не выяснил, кто заказчик.

Я откладываю нож и прикуриваю сигарету.

Изо рта вырывается облачко дыма.

Один человек может ничего не сказать. Но пять? Ты осознаёшь, что начинаешь жить, не прекращая подозревать.

Краем глаза я замечаю как на пороге пристройки, где провожу свои допросы, появляется силуэт Синдзо. Мой гость, видимо, тоже заметил его присутствие, потому что побледнел. Кивком я приглашаю Синдзо присоединиться ко мне. Перед этим он проходит мимо стола, на котором хранятся орудия пыток. В отличие от меня, Синдзо любит содомировать своих жертв. Я наполовину ожидал, что он протянет мне палку, но вместо этого он выбрал молоток.

С радостью принимаю оружие, надеясь, что иной подход к «проблеме» поможет мне получить другие ответы. Я перекладываю молоток из одной руки в другую, приближаясь к нему.

— Что ты ненавидишь больше всего?

Мужчина оступается. Он в замешательстве: то ли от моего вопроса, то ли от движения, с которым Синдзо усаживается позади него. Всё происходит в одно мгновение. Синдзо просовывает руки ему под мышки и обездвиживает, чтобы я мог нанести точный удар по рёбрам.

Прядь волос скользит у меня на глаза.

Я отталкиваю её одной рукой.

— Ненавижу необъяснимые ситуации. Но ещё больше я ненавижу тех, у кого хватает наглости смотреть мне в глаза и пытаться при этом лгать.

Бью его снова. Сильнее.

Мне следует сосредоточиться на нём, но вместо этого я думаю о Глории.

Она тоже мне солгала.

Изнутри пронзает гнев, а тело мужчины передо мной дёргается, сотрясаясь от смеха.

— Ты находишь это забавным?

Он кивает, дурак.

— Думаешь, отказ от ответов на вопросы вызовет у меня раздражение?

На его губах множество порезов и несколько дырок, что остались после удаления мной зубов. Улыбаться, должно быть, чертовски больно, но он всё же делает это. Он растягивает губы. Бросает мне вызов.

— Думаю, ты меня неправильно понял. — Очень спокойно я бросаю сигарету на землю и тушу её. — Я ненавижу тех, кто лжёт, а не тех, кто молчит. Если честно, я люблю тех, кто молчит, и особенно тех, чьи тела достаточно сильны, чтобы противостоять моему насилию. Ты ведь сделаешь так, правда? — Двумя пальцами я поднимаю его подбородок, чтобы посмотреть ему в глаза. Я улыбаюсь ему, и вдоль позвоночника пробегает дрожь ожидания. — Ты не заговоришь, что бы я ни спросил. Ты не умрёшь до восхода солнца и не будешь умолять меня остановиться.

Наконец-то он пришёл, страх. Я даю ему три грёбаных секунды, прежде чем обменяться понимающим взглядом с Синдзо и наброситься на него.

Он может не говорить, но он будет кричать.

И будет кричать всю ночь напролёт.

Глава 4

Глория

Я просыпаюсь чуть позже пяти утра. Я проспала три часа, может быть, четыре, но спать больше не хочется.

Продолжаю думать о Джуне.

О том, о чём он меня попросил.

О том, чего он хочет.

Я не уверена, что эти две вещи совпадают.

Он всегда был сложным человеком, его трудно было понять, но сейчас — если такое возможно — всё стало ещё сложнее.

Я встаю с кровати и подхожу к окну. Дождь на улице прекратился. Темно, непривычно тихо. Джейк купил дом вдали от города, потому что не выносил шума. Я всегда говорила ему, что это безумный выбор, но теперь начинаю его понимать. Легче обращать внимание на детали, когда всё вокруг молчит.

Чувствуешь ветер, своё дыхание…

Опасность.

В коридоре раздаются лёгкие шаги. Они неровные, будто их обладатель скорее покачивается, чем идёт. Я задерживаю дыхание. Жду, когда человек пройдёт мимо входа в мою комнату… Но этого не происходит.

Шаги прекращаются у моего порога.

Мой желудок сжимается, когда понимаю, что это он.

В ночной тишине я ощущаю его дыхание, запах крови, которую несёт на себе. Его пальцы едва касаются двери. Я хмурюсь в замешательстве. Джун не из тех, кто стучит или медлит. Но он не входит. Спустя время, которое кажется бесконечным, он разворачивается и возвращается в свою спальню.

Вскоре я слышу, как хлопает дверь и щёлкает замок.

Грустная улыбка кривит мои губы.

«Он на самом деле меня ненавидит».

Если Джун и испытывал нечто другое, то это чувство умерло в ту ночь, когда он предал свою семью ради меня. Чувство вины пронзает мою грудь. Прежде чем я успеваю подумать о том, что делаю, я подхожу к двери и открываю её. Коридор пуст, но в нём видны следы пребывания Джуна. Здесь витает его запах. Отпечаток его мокрых шагов на полу.

Следы крови на деревянном полотне двери.

Я недоверчиво провожу по ним пальцами. Она свежая.

Настоящая.

Сегодня она принадлежит кому-то другому, но однажды Джун погрузит свои руки в мою кровь. Он отомстит, как жаждет самая тёмная его часть. И я ничего не смогу сделать, чтобы предотвратить это.

***

Платье, что мне доставили для сегодняшнего ужина, великолепно. Широкое. Чёрное. Верхняя часть закрывает шею, шёлковая юбка длинная. В нём нет разрезов, декольте или прозрачности. Оно неброское, но очень женственное.

Когда-то оно бы мне понравилось.

Теперь я считаю его совершенно неподходящим.

Неважно, что Джун выбрал его для меня. Я убираю его обратно в коробку и открываю шкаф. Несмотря на то что уехала отсюда три года назад, некоторые мои вещи до сих пор здесь. Я просматриваю одежду глазами, пока не нахожу то, что мне нужно. Красное, как грех, и как кровь. Ткань переплетается спереди и застёгивается на шее, оставляя спину полностью обнажённой. Аккуратно раскладываю его на кровати, стараясь не испортить. Нет ничего более нежного, чем шёлк, и более соблазнительного. Чтобы сделать образ провокационнее, я сочетаю платье с парой туфель, усыпанных золотыми кристаллами, и клатчем того же цвета. Мне нечего в него положить, но я не исключаю, что смогу использовать его, чтобы забрать домой что-нибудь полезное.

С тщательностью наношу макияж, стараясь не переусердствовать.

Я только закончила собираться, как в дверь постучали.

— Войдите, — говорю я, в последний раз освежая помаду.

На пороге появляется тот самый мужчина, кто привёз меня в поместье. Ему не следует проявлять ко мне никакого уважения, ведь я своего рода пленница, но он склоняет голову в официальном приветствии, прежде чем предупредить, что Оябун ждёт меня внизу. (Прим. пер: Оябун — глава мафиозного клана).

— Оябун? — удивлённо повторяю я.

Я уже слышала этот титул раньше, но так всегда обращались к дяде Джуна, настоящему главе семьи. Я знала, что после его смерти титул перейдёт к кому-то другому, но не думала, что это случится с Джуном.

Он даже не хотел этого титула.

Он также сказал, что не хочет меня.

И всё же, когда я спускаюсь по лестнице, он не может отвести взгляд. Его глаза внимательно изучают меня. Эмоции, которые я испытываю в ответ, настолько сильны, что у меня дрожат ноги.