Изменяя правила

Переводчик: Тирамису

Редактор: Тирамису

Вычитка: Тирамису

Обложка: Ленчик Лисичка

Перевод группы: Tutto che amo|книги|переводы — vk.com/club196340839

ДЕВЯТЬ ЛЕТ НАЗАД

В воздухе витает приятный аромат, смесь специй и ванили. С потолка свисают старомодные люстры, делая обстановку изысканной и уютной. У меня создаётся впечатление, что попала не в ресторан, а в другой мир — роскошный и красивый. Внимание к деталям прослеживается во всём: от льняных скатертей, зеркал в латунных рамах до официантов, снующих между столиками и готовых выполнить любую просьбу — даже самую безумную или нереальную.

Опасно. Неправильно.

И всё же я закрываю глаза и загадываю желание: раствориться и появиться снова как можно дальше от этого места.

И от него.

Конечно, это не срабатывает.

Когда открываю глаза, я всё ещё в Сиэтле, пальцы моего спутника прижаты к моей пояснице, а его дыхание касается моей шеи. Я вздрагиваю, но иду вперёд.

Нас приветствует мужчина с сединой в волосах. Судя по опрятному виду и сияющей улыбке, должно быть, метрдотель.

— Добро пожаловать в Da Toscano. Чем я могу вам помочь?

Мой спутник едва приподнимает подбородок.

— Мы пришли поужинать.

— Конечно. На какое имя вы заказали столик?

— Я не заказывал столик.

«Я никогда не бронирую столик», — мысленно опережаю я.

— Я никогда не бронирую столик, но уверен, узнав о моём визите, мистер Тоскано захочет найти мне место.

Говоря это, он протягивает свою визитку. Метрдотель несколько мгновений смотрит на карточку, не решаясь, брать или нет. Я видела эту сцену десятки раз; та маленькая вспышка недоумения, которая отделяет инстинкт от разума.

Сжимаю кулаки, стараясь сдержаться.

«Не поддаваться».

Именно так теряется душа: по одному компромиссу за раз. Сначала делаешь что-то незначительное, например, принимаешь визитку или комплимент. Затем что-то более значительное, например, устанавливаешь в зал дополнительный стол или идёшь на свидание.

Всё в порядке, говоришь себе.

Ты не делаешь ничего плохого.

Но это чувство всегда присутствует.

А потом, внезапно, оно перестаёт быть просто чувством.

Это становится твоей новой реальностью.

Я дрожу, пока его рука ласкает мою спину. Меня укрывает густой мех, и я даже не должна чувствовать прикосновения. Но это не так.

Моё тело напрягается, как по команде.

— Пойдём, Цветочек. Наш стол готов.

Кроме того, что метрдотель отодвигает для меня стул, он предлагает отнести наши пальто в гардеробную. Я бросаю умоляющий взгляд на Иноуэ-сама, заклиная пощадить меня. Жестоко улыбнувшись, он предлагает мне избавиться от шубы.

Дрожащими пальцами я снимаю мех. Платье, в которое одета, не соответствует элегантности этого места. Оно короткое, с глубоким до неприличия вырезом. Голую спину обдувает кондиционер, отчего соски набухают, выступая на гладкой ткани. Может, мне кажется, но в клубе воцаряется странная тишина. С моими светлыми волосами, в кричащем платье, на высоких каблуках и с губами цвета крови я не остаюсь незамеченной.

Мне хочется прикрыться, сесть или убежать.

Но я остаюсь неподвижной.

Это платье для меня выбрал Иноуэ-сама.

«Чтобы показать меня».

Он улыбается, довольный вызванной реакцией.

А я дрожу от ужаса, что он сделает со мной сегодня ночью.

Для окружающих меня мужчин ужин в таком месте — это праздник. Для него это прелюдия. Он наслаждается, выставляя меня, наблюдая, как смотрят на меня мужчины, и зная, что никто не сможет прикоснуться ко мне.

Никто, кроме него.

Наконец, жестом предлагает мне сесть.

Мои щёки пылают, в горле ком.

— Ты прекрасна.

Его голос нежно скользит по моей горящей коже, смешиваясь с гармоничными нотами, что пронизывают зал.

От смущения у меня ноет под ложечкой.

Мне не нравится находиться здесь.

С ним.

— Разве она не великолепна?

Мэтр отвечает не сразу, испытывая видимую нерешительность.

— Она… чарующая.

Губы Иноуэ-сама раскрываются в хищной улыбке.

— Да уж. Чарующая.

«Чарующая и его собственность», — мысленно дополняю я.

Уверена, он хочет это сказать. И скажет. Более того, он заставит меня прокричать это после того, как сорвёт с меня это платье и оставит свои отпечатки на всём моём теле.

— Что… — Метрдотель прочищает горло, восстанавливая контроль. — Что я могу вам предложить?

Как всегда, я молчу. Позволяю Иноуэ-сама заказывать для меня, и не потому, что он знает мои вкусы или блюда ресторана, а потому, что ему нравится контролировать каждый аспект моей жизни. Когда замечаю, что убрали мой бокал для вина, меня охватывает приступ паники.

— Извините, произошла ошибка. Я…

— Глория.

Я замираю, поражённая суровостью его тона.

Аура тьмы и опасности, что сопровождает его, почти осязаема. Это пугает, и не только потому, что Иноуэ-сама один из самых влиятельных мужчин, которых я когда-либо встречала, но и потому, что знаю, на что он способен. Он протягивает руку к моей. Касается легонько, как это сделал бы заботливый любовник. Когда-то, помимо того, что он был жестоким и одержимым мужчиной, он был ещё и этим.

Моим любовником.

«А теперь вместо этого…»

— Цветочек, я уже заказал для тебя.

Ненавижу его, но улыбаюсь в ответ.

— Я всегда выпиваю бокал вина.

— Сегодня никакого вина.

Я шокировано смотрю на него.

— Никакого вина?

— Правильно, Глория. Никакого вина для тебя.

Словно подчёркивая разницу между мной и ним, как только один из официантов ставит на стол то, что заказал — вино ему, воду мне — он заставляет рубиновую жидкость внутри бокала покачиваться. Нюхает, прежде чем медленно попробовать на вкус и прочувствовать каждую ноту.

Я стискиваю зубы, стараясь не показаться слишком раздражённой или нуждающейся.

— Почему я не могу выпить?

Мне хочется крикнуть это, но произношу шёпотом.

Последний год выпивка спасала меня от кошмара, в который он меня вверг. Люди, что смотрят на нас, видят красивую блондинку, сидящую в компании богатого бизнесмена с восточными чертами лица. Они видят, как мы разговариваем, как я улыбаюсь. Но я не счастлива.

Я в ужасе.

Вооружённые люди следят за мной днём и ночью. Они прослушивают мои телефонные разговоры, фиксируют мои передвижения. В панике полгода назад я сбежала и обратилась в полицию. Как только вышла из участка, ко мне подошли три типа, устрашающего вида, схватили и отвели к нему. Иноуэ-сама орал на меня почти час, размахивая перед моим лицом заявлением со своим именем, потом разорвал его на тысячу кусочков, а затем избил меня так сильно, что я потеряла сознание.