Изменяя правила

Он наблюдает только за мной.

— Семья выбрала, — осторожно начинаю я. — С сегодняшней ночи я стану новым оябуном Иноуэ. За меня проголосовали все, кроме тебя. — В зеркале перехватываю его взгляд. — Почему ты воздержался, Синдзо?

Когда он не отвечает, я подталкиваю его.

— Ты моя правая рука, знаешь меня лучше, чем кто-либо другой, но в трудную минуту ты не поддержал меня. Считаешь, что я не подхожу на эту роль?

Он не говорит ни слова. Он даже не дышит.

— Ты боишься, что я не принесу чести Иноуэ? Или что я не сделаю вас достаточно богатыми?

— Дело не в этом.

Воодушевлённый его ответом, я поворачиваюсь к нему.

— Тогда в чём?

— Ты соврал.

Его слова давят. Потому что он прав.

Я солгал, когда сказал, что кроме меня, Хитоши и Оябуна в клубе, где они погибли, больше никого не было. Точно так же я солгал, когда сказал, что это я убил Хитоши, а он стрелял в меня. Осознаю, мне не следовало этого делать. Но если бы стало известно, что Глория тоже была там и что именно она убила одного из членов нашей семьи, последствия были бы очень серьёзными.

Я должен был назначить цену за её голову. Искать её.

Убить.

Она заслужила это. Выстрелив в меня, она не просто сбежала. Глория увела с собой и Брайана. Я попытался представить её в сарае, где пытаю свои жертвы. Представить, как стою перед ней, готовый слой за слоем сдирать с неё кожу. Но я не смог.

Никогда не ненавидел ничего другое так, как ненавижу её.

Но я чувствую и что-то ещё.

Поэтому смотрю Синдзо прямо в глаза.

— Ты называешь своего оябуна лжецом?

Он сжимает кулаки.

— Она была там.

Я был осторожен. Я убил тех, кто видел, как мы с Глорией входили в клуб, и избавился от всех её вещей. Я даже вытер пистолет от её отпечатков, но, видимо, что-то упустил.

— Если хочешь меня обвинить, просто сделай это.

Не ожидал, что Синдзо отвернётся от меня, как и не ожидал, что он подойдёт к двери и примет вызов.

— Я буду ждать тебя внизу.

Слышу, как его шаги стучат по полу, становясь всё более и более отдалёнными. Хотелось бы, чтобы это было не так, но у меня нет выбора. Я беру катану, что висит в спальне, и следую за ним на улицу.

Небо серое, тяжёлое.

Воздух странный. Морозный.

Я всегда глубоко уважал Синдзо.

И никогда не думал, что мне придётся встретиться с ним лицом к лицу, и я сделаю это, чтобы скрыть ложь. Мне стыдно за себя, но я не отступаю. Я смотрю, как он снимает куртку и берёт катану. Я достаю свою.

Мы кланяемся друг другу, а затем скрещиваем клинки. Синдзо сразу же переходит в атаку. Трудно защищаться от его ярости, но я не могу позволить себе слабость. Если проиграю это противостояние и выяснится, что я солгал, это будет конец не только для меня, но и для Глории.

Дождь поёт, скользя по нашим клинкам.

Всё больше людей собирается, чтобы посмотреть на поединок.

Одни подбадривают меня, другие молчат.

Некоторые кричат, когда Синдзо удаётся пробить мою защиту и ранить меня. Рукав моей рубашки становится красным. Но я не теряю самообладания, наоборот. Я делаю глубокий вдох и атакую его в ответ. Синдзо удаётся снова задеть меня, на этот раз бок. Меньше недели назад Глория стреляла в меня. Мои движения всё ещё замедлены, но Синдзо это не волнует. Он снова атакует, без устали. Мне ничего не остаётся, как отбиваться и выкладываться по полной.

Наши клинки сталкиваются. Их шум настолько оглушителен, что перекрывает шум дождя. Я защищаюсь, делаю выпады.

И наконец я раню его в ответ.

Не в бок, не в плечо, а в ногу.

Синдзо падает на колени, и я тут же оказываюсь рядом с ним. Воспользовавшись потерей равновесия, я обезоруживаю его. Его катана падает на землю, в грязь.

Мы оба тяжело дышим.

Но только у одного из нас клинок приставлен к горлу.

Я крепче сжимаю катану и встаю.

Обхожу Синдзо и смотрю на него сверху вниз.

— Ты посмел бросить вызов своему оябуну. — Мужчины шумят, но я остаюсь безучастным. — Ты обвинил меня во лжи. Ты всё ещё так думаешь?

Синдзо выпрямляет спину. Он опирается руками на колени и смотрит на меня. Воздух наэлектризован, все ждут, что он ответит. Но он не отвечает, и не потому, что не убеждён в своих словах, а потому, что какая-то часть его души ещё доверяет мне.

Семье нужен сильный человек во главе; тот, кто готов делать то, что должен, — неважно насколько это трудно или жестоко. Он знает, что я могу стать таким человеком, даже если моё восхождение к власти началось со лжи.

Так же, как это знала Глория.

«Ты сильный. Ты ведь убийца Иноуэ, не так ли?»

Синдзо поднимает голову, предлагая мне своё горло.

Он выбирает молчание.

Не уничтожать меня.

Глубоко вдыхаю, сжимая катану обеими руками. Я поднимаю её, направляя в небо, а когда опускаю, кровь Синдзо забрызгивает мою рубашку. Он расширяет глаза и падает назад. Синдзо прижимает руки к горлу, пытаясь остановить вытекающую кровь.

— Ты не умрёшь, — говорю я, вытирая катану о рукав рубашки. — Но с этого момента ты не будешь говорить. Если ты это сделаешь, я буду считать себя вправе распоряжаться твоей жизнью… как и твоей смертью.

Все молчат. Никто не сомневается.

Когда в небе раздаётся треск, я убираю катану в ножны. Снимаю рубашку и бросаю на землю. Без рубашки я добираюсь до салона, где меня ждёт татуировщик Иноуэ. Я опускаюсь на колени, завязываю волосы. Упираюсь руками в бёдра и выставляю спину, предлагая её художнику, чтобы он нарисовал на ней тот самый рисунок, который я всю жизнь видел на спине дяди.

Когда встану, я уже не буду убийцей Иноуэ.

Я буду их Оябун.

Глава 27

Джун

Сиэтл, настоящее время.

— Не трогай меня, мать твою! — кричит Глория. Ножки стула, к которому она привязана, скрипят, когда похитивший её мужчина, возвращает стул в исходное положение. Поняв, что Глория будет продолжать кричать, он даёт ей пощёчину с такой силой, что оглушает её.

В комнате воцаряется неестественная тишина.

Ужас пронзает моё тело.

Он плотный. От него перехватывает дыхание.

— Выходи, — приказывает мне загробный голос.

Когда я не двигаюсь с места, мужчина заряжает пистолет.

Глория испуганно вздрагивает.

Я раздуваю лёгкие, наполняя их воздухом.

— Хочу, чтобы ты знал. — Теперь нечеловеческим стал не только его голос, но и мой. — Если причинишь ей вред, не будет ни места, где ты сможешь спрятаться, ни человека, который сможет тебе помочь. Заставить тебя страдать станет целью моего существования. — Я встаю, подставляясь под удар. — На этот раз я не просто перережу тебе горло, Синдзо. Ты заплатишь за своё предательство кровью.

Его рука едва заметно дрожит. Это он прозвал меня «дьяволом». Он лучше других знает, на что я способен, и как люблю преследовать тех, кто осмеливается бросить мне вызов.

И всё же он пошёл против меня.

Предал меня.

Я поднимаю подбородок и смотрю на него.

— Надо отдать тебе должное, ты неплохо действовал. Я бы никогда не заподозрил тебя, если бы ты не совершил ошибку.