Изменяя правила

Сейчас всё по-другому.

— Я буду считать до трёх, — предупреждаю я. Халат сползает по её телу, обнажая. — Я буду лишать тебя воздуха понемногу, пока ты не скажешь мне то, что хочу узнать.

Я не даю ей времени на ответ.

Крепко сжимаю шею и начинаю считать.

— Один.

Глория выгибает спину, пытаясь спихнуть меня.

— Два.

Её глаза стекленеют, лицо краснеет.

Она царапается.

— Три.

Я ослабляю хватку, но лишь на мгновение. Она тут же надувает грудь, вбирая в себя как можно больше воздуха. При виде её вздымающейся груди и следов, которые оставил на её коже, я чувствую, как твердеет член. Игнорирую прилив возбуждения и возвращаю руки на место.

— Один.

На этот раз Глория меняет тактику. Она не пытается вырваться или сопротивляться. Инстинкт выживания делает её разумной. Решительной. Но не покорной. Как только понимаю, что она восстановила контроль, я отпускаю её из своей хватки.

Её губы шевелятся, но из них не издаётся ни звука.

Она облизывает губы, сглатывает.

Дышит, благодарная за то, что может это делать.

Но продолжает молчать.

Я ложусь рядом с ней.

Одурманивая, ласкаю ей голову.

— Расскажи мне, что ты знаешь.

Глория проводит пальцами по горлу. Она дрожит.

Ей страшно, но не оттого, что я с ней сделал.

Запах её возбуждения сильнее, чем когда-либо. Связь между нами тонкая и тёмная. Глория боится боли, но жаждет острых ощущений, которые её сопровождают. Нет способа определить, когда Глория искренна, а когда лжёт, кроме как довести до края, заставив опустить все защитные механизмы.

— Я… я не могу, — заикается она.

— Что ты не можешь сделать?

Глория поворачивается ко мне. Прикусывает губу.

— Я не могу дать Ною то, что он хочет.

— И чего же он хочет?

Её грудь вздымается, когда она вдыхает как можно больше воздуха.

— Ему нужно могущество Иноуэ. — Она подносит руку к горлу, возможно, боясь, что попытаюсь задушить снова. — Он хочет подчинить вас, как и все остальные семьи.

Я смеюсь, забавляясь абсурдностью этой идеи.

— И как он собирается это сделать?

Глория стискивает зубы. На её лице появляется странное выражение. Внезапно я понимаю, что краснота в её глазах — не только от нехватки воздуха, но и от стыда.

— С секретами. — Она делает глубокий вдох. Выдох. — Вот что хочет от меня Ной: ключ, чтобы шантажировать тебя, как когда-то я передала ему ключ, чтобы шантажировать твоего дядю.

ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД

— Хочешь, я станцую для тебя?

Голос полуголой женщины, которая присоединилась ко мне у стойки, сладок, как песня. Хотел бы я, чтобы и её аромат был таким же хорошим, но вместо этого от неё пахнет сексом и потом. Я не удивлён: после выступления на платформе Key Club она уже уводила двух мужчин в приватные комнаты. А теперь обратила свой взор на меня.

Я со скучающим видом прикуриваю сигарету.

— Ты уже танцуешь, сладенькая. Ты танцуешь для меня.

— О нет! — Её тело дрожит, сотрясаясь от хихиканья. Она опирается локтями на стойку и наклоняется вперёд, демонстрируя свою пышную грудь. — Я не собиралась предлагать тебе тот же танец, что и здесь, но что-то более… интимное.

Желая подчеркнуть концепцию, она дотрагивается до моей руки и впивается в предплечье ногтями. Неудачный ход. Синдзо выходит из тени и устремляется вперёд. Он хватает её за запястье и оттаскивает. Краем глаза вижу, как юноша, который всегда следует за ним, опускает руки ей на плечи, чтобы она не двигалась.

Чувствуя себя в ловушке, танцовщица пытается закричать. Синдзо быстро затыкает ей рот и даёт понять, что она не должна привлекать внимание. Её светлые глаза судорожно ищут бармена. Он ей не поможет. Я могу приказать ему раздеть её догола и трахнуть на глазах у всех, и никто и пальцем не пошевелит для спасения.

Стряхиваю пепел с сигареты, а затем делаю ещё одну затяжку.

— Как давно ты здесь работаешь?

Синдзо освобождает ей рот, позволяя ответить.

Конечно, она может закричать. Но если умна, то не станет.

— Д-две недели.

— Ты когда-нибудь видела меня с женщиной?

— Если тебе не нужна моя компания…

— Ты когда-нибудь видела меня с женщиной? — повторяю вопрос.

Несмотря на громкую музыку, мне не нужно повышать голос. Всё внимание женщины приковано ко мне. Если она неглупа, то поймёт, что не стоит мне лгать или расстраивать.

— Нет, никогда.

— Другие танцовщицы не подходят ко мне. Ты не задумывалась почему?

Она прикусывает губу, прежде чем ответить.

— Они боятся.

— А ты не боишься?

— Да, но мне нужны деньги. Вот почему я подошла.

Мой взгляд скользит по её телу, медленно и безжалостно.

Нужда — это большой уродливый зверь.

Даже самое невинное существо, движимое нуждой, может зайти далеко и совершить самые мерзкие поступки. Или самые аморальные.

Зловещая усмешка растягивает мои губы.

Молодая женщина вздрагивает, почуяв опасность.

Поздно. Ей следовало подумать об этом прежде, чем впиваться ногтями в мою руку. Теперь она завладела моим вниманием. А я — её.

— Мои желания отличаются от желаний других мужчин, — предупреждаю я. — Трахнуть женщину не доставляет мне никакого удовольствия.

— А что же тогда нравится?

Вдоль позвоночника пробегает беспечная дрожь. За закрытыми веками мелькают образы, которые вызвали бы отвращение у любого. Изуродованные конечности. Кровь. Крики. Мой член пробуждается пульсируя. На мгновение я представляю себе эту женщину, как она стоит передо мной на коленях, её тело покрыто порезами, ранами и ожогами. Глаза полны ужаса, а руки полны денег, на которые её купили.

Эрекция угасает так же быстро, как и пришла.

Мысль о том, чтобы уничтожить — или испачкать, — кого-то, кто так отчаянно пытался продать себя, меня совершенно не привлекает.

Потому что легко.

Я вскакиваю с жестом раздражения. Тушу сигарету, проведя по стойке, и поворачиваюсь к танцовщице спиной. Синдзо тут же оказывается рядом со мной, готовый сопроводить меня к выходу. Краем глаза я вижу, как парень, следовавший за ним, что-то говорит девушке, будто хочет её утешить. Думая, что его не видят, он достаёт из бумажника пару банкнот и вкладывает ей в руку.

Я кривлю рот от отвращения.

— Ты должен избавиться от него.

Синдзо ничего не говорит. Он просто кивает.

Он знает, что я чувствую: даже если парень умён и предан, пока он позволяет своему сердцу брать верх над разумом, в нашей семье для него не будет места.

Я поднимаю лацканы пальто и выхожу из клуба. На улице низкая температура. Хотя дождя нет, я чувствую странное электричество в воздухе. Смотрю на небо.

Тёмное. Тяжёлое.

Большие чёрные тучи скрывают луну и звёзды.

«Тёмные ночи приносят мрачные мысли», — говорю себе. — «И ещё более тёмные желания».

— Думаешь, я был не прав, отпустив её?

Не говоря ни слова, Синдзо проходит мимо меня и открывает дверь машины, на которой мы приехали. Думаю, это его способ сказать мне, что я принял правильное решение. Хоть и с колебанием, я сажусь в салон и жду, пока он займёт место водителя.