Изменяя правила

По коже пробегает холодок. Мне холодно не только потому, что от дождя промокла одежда, или дует ледяной ветер, но и из-за того, как на меня смотрит Джун.

Дрожу до костей.

Разумом понимаю, что не должна поддаваться на его шантаж, но инстинкт выживания берёт верх. Я поднимаю руки и переплетаю пальцы за головой.

Бросаю отчаянный взгляд в ту сторону, откуда мы пришли. Растительность настолько густая, что поглотила всё. Я не вижу ни машин, ни дороги. Даже не могу увидеть силуэты его людей… Мы одни. Фактически, я одна.

Я сглатываю пустоту.

— Зачем ты привёл меня сюда?

Он собирает в кулак мои волосы, тянет за них, заставляя поднять голову. Высокий. Величественный. Теперь, когда я стою перед ним на коленях, Джун не просто дьявол, как хвастается он, а бог.

— Ты утверждала, что никогда не лгала мне, но мы оба знаем, что это не так. — Задрав мне голову назад, он проводит плоской стороной лезвия по изгибу груди. — Сегодня ночью ты смотрела в лицо человека, который пытался меня убить. Ты узнала его и ничего не сказала.

Я поджимаю губы.

«Он заметил».

— Почему ты это сделала, Глория?

От более сильного рывка я вскрикиваю. В глазах затуманивается, но я всё же нахожу в себе силы ответить.

— Убери нож.

Он не слушает меня. Джун просовывает лезвие под ткань платья и разрезает его. С правой стороны платье сползает вниз, оставляя меня обнажённой. Прохладный воздух вместе с дождём омывает мою грудь. Чувство растерянности настолько сильное, что становится влажно между бёдер.

— Джун, — умоляю я.

Вместо того чтобы послушать, Джун снова режет ткань. Платье обвисает, оставляя меня обнажённой от талии и выше. С руками на затылке и моим подбородком, зажатым между его пальцами, я выставлена, не могу прикрыться.

Борьба между разумом и инстинктом идёт яростно.

С одной стороны, я хочу опустить руки и прикрыться, но с другой — понимаю, это ещё больше разозлит его. Это безумно, неправильно, но мысль о том, что он может потерять контроль, заставляет меня трястись с головы до ног. И не от страха.

Не только, по крайней мере.

— Сейчас я досчитаю до трёх. — От его гневного тона живот сводит судорогой. — Если ты не скажешь мне то, что я хочу знать, ты закончишь именно так, как я тебе сказал.

Я кусаю губы, сдерживая дрожь.

«Голая, на коленях. Со следами его рук на мне и ножом, приставленным к моему горлу».

— Ты так не поступишь.

— Один.

— Я не позволю тебе этого сделать, — поправляю себя.

— Два.

Делаю рывок назад, зажимаю его ноги между своими и тяну вниз. Джун ругается, катаясь по грязи. Я застала его врасплох не потому, что он был неосторожен, а потому, что его голову захлестнуло возбуждение. Он набрасывается на меня, чтобы доминировать. Накрывает меня своим телом, его колени прижимаются к моим бёдрам, удерживая их открытыми. Внезапно он двигает тазом. Его твёрдый член трётся о мою промежность, вырывая у меня стон.

Я пытаюсь сопротивляться, но Джун удерживает меня одной рукой.

Подальше от него.

— Скажи мне, кто тот мужчина.

Я уже собираюсь ответить ему, что не буду говорить, как вдруг он сжимает одну из моих грудей. Сильно. Контраст между жаром его кожи и холодом дождя оказывает разрушительное воздействие на моё тело. Свободной рукой он хватает меня за шею, заставляя посмотреть на него.

Он тяжело дышит, как и я.

— Я могу продолжать всю ночь, — предупреждает он.

У меня подгибаются пальцы на ногах. Я знаю его выдержку, его решимость… И всё же не спешу, разрываясь между желанием заставить его вывести меня за рамки моих возможностей и желанием унизить его.

Я цепляюсь за его руки.

Но молчу.

Джун наклоняет голову, приближая рот к моей груди. Его язык слизывает все следы дождя. Он мучает меня, а потом захватывает губами сосок и сосёт. Я больше не сопротивляюсь. Я кричу.

— Глория… — Его голос хриплый, дыхание обжигающее.

Я бьюсь, бунтую. Но в конце концов сдаюсь.

— Я не знаю его имени!

Джун резко поднимает голову.

Смотрит на меня пристально. Беспощадно.

— Ты не знаешь его имени. Но ты знаешь, кто он.

Я прикусываю губу, в поиске возражений.

Не отрывая от меня взгляда, он проводит языком по моим твёрдым соскам, прежде чем прикусить их. Его горячее дыхание щекочет мне кожу. Когда подаюсь к нему ближе, он, вместо того чтобы принять, приподнимается и садится.

Его лицо ожесточилось. Он пугает.

Но не только это.

Он ещё и притягивает меня. Очень. Слишком сильно.

Опасное имя висит над нашими головами.

Теперь Джун смотрит на меня. Он хочет меня.

Но что будет после того, как я его произнесу?

«Он снова возненавидит меня. Ещё больше».

Не хочу, чтобы такое произошло, поэтому делаю то, чего Джун не ждёт: наклоняюсь к нему и целую. Он не отталкивает меня, но и не уступает. Я облизываю его губы, подбородок. Я кусаю, надеясь, что он даст мне доступ к своему рту, но этого не происходит.

Джун остаётся неподвижным.

Красивая, бездушная статуя.

Охваченная отчаянием, я пытаюсь притянуть его к себе.

К своему телу.

Мне не удаётся сдвинуть его ни на миллиметр.

От досады громко фыркаю.

Глаза Джуна пригвождают меня на месте.

У меня не получится ни убежать, ни обмануть его. Остаётся только прикрыть тело руками и сдаться.

Я делаю это не в первый раз.

И не в последний.

«Проиграй битву, но выиграй войну».

Делаю глубокий вдох.

— Отец говорил мне, что у каждого из нас есть особый талант. Он говорил, что мой — красота, но это не так. Я выжила не потому, что красива, а потому, что я очень хороший наблюдатель. И потому что я никогда ничего не забываю.

ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД

Частный джет, что ожидает нас на взлётной полосе, чёрен как ночь: нос вытянут, крылья на концах слегка загнуты. Я уже видела его раньше. Пять лет назад, когда Иноуэ-сама забирал меня из Сиэтла, он затащил меня на борт этого же самолёта. Помню, я пыталась сопротивляться, но его люди зажали меня, и один из них мне что-то вколол.

Я мгновенно потеряла сознание.

После долгих часов темноты очнулась в незнакомой комнате, а Иноуэ-сама гладил меня по голове и просил рассказать ему о том дне, когда мы встретились.

После той ночи я больше не смела противоречить ему или противиться его решениям. Я не сдавалась, никогда. Просто выбирала, какие битвы продолжать, а какие не вести, чтобы сохранить себя.

Брайан вскарабкивается по моему телу, возвращая меня в настоящее.

— Что это?

Я улыбаюсь ему, усаживая к себе на колени.

— Это самолёт. Он летает по небу.

Сын прислоняется к окну ладошками, испуская восторженный вздох.

— Мы можем полететь?

— Конечно, милый.

Вот уже несколько недель я не видела, чтобы он так улыбался. Брайан очень смышлёный ребёнок, постоянно ищет стимулы. Общение только со мной или с женщиной, которую Иноуэ-сама приставил к нам, ограничивает его. Он любопытен. Мальчик должен путешествовать, исследовать, общаться с другими детьми…