ЗАПАДНЯ

Само чудовище обозначено схематически – жирной черной каплей, от которой исходят восемь линий потолще. Это также навело меня на мысль о пауке. Но и тут не все так просто – линии «лапок» слишком прямые, не паучьи, скорее похожи на лучи звезды, и звезды – восьмиконечной.

Этот символ, так называемая октограмма, был мне, во всяком случае, знаком. В Древнем Шумере и Вавилоне, практически полностью заимствовавшем культуру таинственного народа «черноголовых», пришедших из ниоткуда и ушедших вникуда, этот символ назывался «звездой Иштар» – богини плодородия, неба, распри и войны. Интересно, что уже в средневековье его переняли христиане, усвоив Богородице, образ которой должен был заменить в сознании бывших язычников Небесную Царицу (титул Инанны – Иштар – библейской Астарты). Мрачный культ Иштар, чтимой на всем Древнем Ближнем Востоке, вызвал у меня кое-какие подозрения, но пока под ними не было достаточного основания.

Другой символический аспект – это паутина внутри круга. Во многих мифах Африки и древней Америки паук – творец или участник творения мира. И не мудрено, глядя как паук ткет паутину, которая и современными учеными считается шедевром природы по гармонии структуры и прочности нити, архаичный человек мог размышлять о том, что примерно таким же образом Творец создавал и этот мир.

Но здесь мне пришла на ум и другая мысль. В Индии до сих пор считают, что паук ткет мир не реальный, а мир – иллюзию, Майю, которая скрывает от нас подлинный мир, заставляя души блуждать в призрачном лабиринте Сансары. Именно паучьи нити Майи, лабиринты Сансары призван преодолеть истинный саньясин – монах-аскет, чтобы «прорваться» в Нирвану.

Эта находка особенно потрясла меня, поскольку позволила увязать в таинственном символе обе темы – темы паука и лабиринта. Не противоречит этому и звездное небо – ведь что такое звездное небо, как не темница для души? По воззрениям древних, звезды – это не триллионы раскаленных шаров в бескрайней вселенной, а серебряные гвоздики, вбитые богами в небосвод, своего рода гвозди, забивающие крышку гроба, в котором заключено человечество. Небосвод отделяет мир слабых и падших людей от лучезарного Олимпа, мира вечного блаженства, в котором самоизолировались боги.

Но, даже будучи остроумными, все эти догадки ничуть не приближали меня к разгадке таинственных ств, т.к. я не мог сопоставить эту символику ни с одной реально действующей религиозной организацией.

Максимум, что я мог предположить, что это какой-то новый синкретический культ, секта, возникшая недавно и еще не описанная современными религиоведами.

2.

Воодушевленный этими догадками, я тем не менее решил не связываться с Николаевым, пока в мои сети не попадется что-то конкретное.

Новость о прекращении дела застала меня врасплох, словно гром среди ясного неба. Я набрал телефон, указанный на визитке, но услышал лишь «аппарат абонента выключен или находиться вне зоны сети». Конечно, я еще несколько раз пытался перезвонить, но почему-то заранее знал, что из этого ничего не выйдет. Понятно, что идти в ближайшее отделение полиции и попросить меня связать с неким «оперуполномоченным» Николаевым, который не удосужился мне даже показать свое удостоверение, не имело никакого смысла.

Но тут, когда я в отчаянии хотел опустить руки, мне позвонили.

– Кирилл?

– Да, а с кем имею честь…

– Простите, что на «ты», можно?

– Ради Бога…

– Мне срочно нужно с тобой встретиться, это касается Леши…

В уютном летнем кафе на Старом Арбате было, как всегда, людно. Мне с трудом удалось отыскать свободное место под навесом. Хотя день был будним, но в центре Москвы как всегда в это время ходило много туристов и «гостей столицы». Июльская жара, особенно беспощадная внутри бетонно-каменного кольца мегаполиса, сгоняла все эти толпы праздношатающегося люда, как стада крупнорогатого скота на водопой, во всевозможные летние кафе, забегаловки разной степени приличия и дороговизны.

Отвоевав место «под тенью», я расположился и стал ждать. Ждать пришлось, как ни странно, достаточно долго.

Когда я допил уже вторую кружку пива, я вдруг ощутил легкий аромат женских духов, и за мой столик вспорхнула ярко накрашенная и броско одетая, словно тропическая бабочка, девица в солнцезащитных очках. Огромные очки полностью закрывали от моего взора не только глаза, но и пол лица таинственной незнакомки. Зато стильный облегающий костюм, наоборот, не скрывал от меня ни одной линии ее вызывающе стройного тела. Такое впечатление, что это и было целью девушки – насколько возможно отвлечь внимание наблюдателя от лица (и, соответственно, Личности) и переключить его на другое, на то, что не поддается контролю разума, по крайней мере, для мужской половины человечества.

– Вы – Диана, не так ли?

– Брось, Кирилл, мы же уже договорились – на «ты», – промурлыкала она. Затем протянула мне руку. – Диана, для тебя просто Диана – и все, – обворожительно улыбнулась она.

Я пожал ее руку, которую почему-то даже сейчас хотелось бы назвать «лапкой» – она действительно была лапкой – мягкой, нежной, гладкой, которую так и хотелось тискать в своих ладонях. Признаюсь, это был отличный ход с ее стороны. От одного прикосновения к ее коже меня словно ударило разрядом тока, дыхание участилось, а в голове защебетали весенние соловьи.

Она не торопилась освободить руку, наоборот, мне даже показалось, что она как-то нежно, по-особенному пожала ее, словно на каком-то другом, незнакомом мне языке (скажу занудно, по-ученому, «тактильном»), попыталась мне что-то сказать. Не моему разуму, сознанию ученого, но, минуя его, напрямую моей душе, тому невидимому «я», что ощущается каждым из нас в глубине своего сердца.

И удар достиг цели. Освободив свою руку, я навеки остался ее пленником.

Не помню, как я оказался на стуле, не помню, как мы сделали заказ, не помню, что она и я говорили. Я словно растворился в ней целиком – в нежных, воркующих, призывных интонациях ее удивительно глубокого грудного голоса, в одурманивающем аромате духов, который я не мог сопоставить ни с чем, ни с одним цветком, словно он вобрал в себя все цветы мира, расплавив их в себе, заставив потерять свою индивидуальность, в ее призывно вздымающейся, слишком большой для такой изящной комплекции груди. Плавные изгибы ее тела были внешне скрыты одеждой, но это был чистой воды обман. В действительности, тесно обтягивающий фигуру костюм так кричаще вульгарно открывал моему взору все то, что он, казалось, должен был стыдливо скрыть, что я не в силах был поднять взгляд на ее лицо. А эмоциональные движения ее рук, которыми она сопровождала свои слова! Пока я не мог оторвать глаз от изящных движений ее тела, которое, казалось, ни мгновения не желало оставаться в покое, ее руки, совершая таинственные пассы, словно ткали, ткали ту сеть очарования, которая навеки опутала меня с головы до ног.

А между тем недоступные мне ее глаза, скрытые за зеркальными стеклами солнцезащитных очков, придававшие ее лицу сходство с каким-то насекомым, – я уверен! – не пуская к себе, они холодно изучали меня, проникали внутрь меня, раскладывая всю мою внутреннюю «самость» по полочкам, как ученый, сортируя баночки с высушенными насекомыми.

–… Да ты, гляжу, совсем разомлел от жары, Кирилл! Эдак мы с тобой ни о чем не договоримся! – эта фраза, словно какая-то команда, вывела меня из состояния розового сна.

– Прости, Диана, я что-то забыл, на чем мы с тобой остановились…

– На том, что ты только что, вот ни сходя с этого места, сравнил меня с богиней и немного немало пообещал меня показать…