ЗАПАДНЯ

В бокс вошли двое в белых халатах.

– Так вот он какой, ваш знаменитый «Писатель»… Хм, интересненько, очень даже интересненько…

– Да уж, Виталий Константинович, «Писатель» у нас – единственный в своем роде экземпляр. Уникальный объект для изучения. Докторские по нему только и защищай!

Первый наклонился к уху второго и тихим шепотом произнес:

– И Вы не боитесь, при нем-то?

– А чего боятся? Ничего обидного здесь нет. Да и невменяем он. Он все равно ничего не слышит. Полностью глух, равно как и слеп.

– Правда? А как же он, позвольте узнать, пишет?

– По памяти. На ощупь распознает лист бумаги и пишет. Удивительно, но всегда ровно. Посмотрите, какие у него строчки!

– В самом деле! Как по линейке… Не боитесь оставлять ему карандаш?

– Ничуть. Мы наблюдаем за ним уже год. Ни одного буйного приступа не замечено. Спокоен как удав. Только если не давать ему писать, забьется в угол, натащит туда все, что попадется под руку – подушку, матрас, хламье – и будет сидеть без движения. Кормить и поить придется силой, да и в туалет…

– Понятно. А так сам ходит?

– Ходит. Как по часам – и на обед, и на ужин, и в туалет, и на прогулку. Спит сразу после отбоя. Спокойно. Поэтому немного пошли ему навстречу.

– Понятно. Диагноз?

– Маниакально-депрессивный психоз на почве арахнофобии.

– Ш-што?

- Да, я понимаю, что Вы скажете, коллега. От арахнофобии с ума не сходят. Но я этого и не утверждаю. Я говорю, «на почве». Понятно, что арахнофобия – это только триггер, который катализирует развитие невроза. Этот старик – моя большая находка. Оказалось, что психоз с такими отклонениями мало изучен и… В общем, отличный материал для докторской.

– Понимаю. И где ж Вы откопали это сокровище?

– О, Виталий Константинович… Это целая история, в которой много «белых пятен».

– Расскажите, хотя бы вкратце.

– Да, подробнее можете ознакомиться в его истории болезни, если Вам так интересно. Но если совсем вкратце, то нашли его путеобходчики в метро…

– В самом деле?

– Да, проводили плановую проверку путей ночью. И где-то между «Охотным Рядом» и «Лубянкой» лежал этот… товарищ. Весь в каком-то дерьме, в крови – у него были глубокие резаные раны на спине, словно кожу снимали –, абсолютно голый. Не слышит и не видит ничего. Документов, естественно, никаких. Сначала отправили было в «травму», а потом куда его? Родственников нет, жилья нет, да и заметили, что больной он на всю голову. Пытается ползать по стенам, представляете – на лету ловит мух и ест их! Ну и тараканов тоже. А пауков, как увидит, так весь трясется, а потом с каким-то отвращением давит всмятку и орет во всю глотку. Вот и отдали его нам.

– Как же Вы поставили ему диагноз, если он глухонемой?

– А Вы почитайте, что он пишет!

Между тем старик, закончив исписывать очередной лист, с каким-то ненормальным вожделением посмотрел на следующий, словно до смерти голодный хищник на свою добычу, молниеносно схватил его и принялся лихорадочно писать.

Первый подошел и посмотрел через плечо старика и вслух прочел:

«Загадочная смерть Алексея Ершова, моего давнего знакомого и бывшего однокурсника, как это ни удивительно, не стала для меня совершенной неожиданностью…»

– Уж которую сотню раз пишет одну и ту же историю. И вот что удивительно! Ни разу ни одно слово из рукописи в рукопись не меняется! Словно испорченный принтер печатает один и тот же текст. Сизиф да и только, приговоренный делать одну и ту же пустую работу вечно, с той лишь разницей, что этот «сизиф» ограничен сроком своей жизни.

– Сизиф? Хм. Интересная аналогия. Если мне не изменяет память, Сизиф чем-то крупно насолил олимпийским богам…

Второй хмыкнул.

– Сизиф заковал в цепи бога смерти Танатоса и люди перестали умирать. А потом, когда его за это ввергли в царство смерти, умудрился оттуда сбежать. За этот двукратный обман смерти он и был наказан – вечно катить каменную глыбу в гору, а когда та скатывается обратно, продолжать этот бесполезный и бесконечный труд.

– Да уж, ну и фантазия была у греков…

– У нашего «Писателя» не слабее. Судя по его исповеди, он умудрился обольстить и задушить саму богиню смерти, которая почему-то обитала в несуществующем московском «Метро-2», а потом сбежать оттуда, от возмездия ее паукообразного народа, причем при помощи не кого иного, как самого Персея – ну того самого, что убил Медузу-Горгону!

– Ха-ха-ха! Вот это история!

– А я про что? Я всегда утверждал и утверждаю, что психически больные люди необыкновенно одаренные, только их одаренность имеет болезненный, непродуктивный характер – настоящий «сизифов труд». Об этом я напишу в диссертации.

– Ну что ж, Леонид Игнатьевич, Вам все карты в руки. Уверен, что у Вас все получится. А что с беднягой теперь будет?

– Я думаю, ничего плохого. Посмотрите на него – ведь он счастлив, переживая одну и ту же историю. Ведь, в конце концов, он бесконечно побеждает свою злую ведьму!

– Изумительно!

– Ну и к тому же ему тут все же лучше, чем на улице. Сыт, одет, обут, крыша над головой, уход, прогулки на свежем отдыхе – что ещё нужно одинокому старику? Да и мы нашего «Писателя» не обижаем. Да он и послушный, в отличие от некоторых «наполеонов» да «гитлеров». Можно сказать, у нас с ним «эквивалентный обмен». Он помогает мне, а я, как могу, ему.

– И все же, кроме шуток, какое в этом наслаждение, не понимаю? Ну, в «сизифовом труде»? Пусть он убивает эту ведьму, но она же все равно, как чертик из табакерки, появляется вновь!

Вместо ответа второй молча кивнул в сторону выхода.

– Поймешь, когда прочтешь этот опус.

Доктора вышли. Но старик не обратил на них никакого внимания, продолжая свой бесконечный сизифов труд.

КОНЕЦ.

Москва, 2015