Страница 7 из 71
И тут до Ганина, наконец-то, дошло.
– Подождите, подождите, в чем… не… подозревают… Что… с… Пашей…? – прошептал, задыхаясь, Ганин, пододвинул стул прямо к майору и медленно сел. Он, казалось, уже знал ответ, но инстинктивно пытался ухватиться как утопающий за соломинку, хоть на секунду пытаясь отсрочить неизбежное.
– Гражданин Расторгуев П. В., – бесстрастно ответил следователь, при этом не спуская с Ганина внимательного, неприятно – пронизывающего взгляда, – вчера, примерно в 23:45, упал под колеса товарного поезда. В принципе, такую смерть я бы легко мог квалифицировать или как самоубийство, или как несчастный случай – погибший находился в состоянии сильного алкогольного опьянения, а, по словам жены, страдал затяжными приступами депрессии и запоями, – если бы…
– Если бы… – шепотом, забывая о всякой субординации, схватив за руку следователя, повторил за ним Ганин, пожирая следователя глазами.
– …Если бы не были обнаружены следы крови, а также окровавленная шляпа на скамейке перрона.
– Мать честная! – всхлипнул Ганин и беззвучно зарыдал, закрыв лицо руками, а его очки беспомощно упали на пол.
Лицо следователя передернуло и он резко встал, оперся рукой о спинку стула Ганина и успокаивающе потрепал рукой его плечо:
– Гражданин Ганин, Ваши сведения очень важны для следствия, очень… Дело действительно не простое и только Вы можете дать хоть какие-то нити для его раскрытия: Вы – единственный, кто в этой округе видел потерпевшего незадолго до смерти. Выпейте, Вам станет легче! – майор взял почти пустую бутыль с настойкой и резким движением налил в грязный стакан уже немного выдохшейся темно-красной жидкости.
Ганин торопливо закивал головой, шумно высморкался в платок, который он достал из нагрудного кармана рубашки, вытер глаза рукавом и быстрыми, чмокающими глотками, осушил стакан, а потом рассказал все, что произошло за вчерашний день – от встречи с Расторгуевым в городе до их расставания на пустынном ночном перроне пригородной электрички.
– …Поня-я-я-ятно… – протянул следователь, дослушав до конца сбивчивый рассказ Ганина и затушив в жестяной пепельнице уже пятый окурок. – Значит, по-Вашему выходит, что возвращение гражданина Расторгуева было совершенно ничем не объяснимым – ну, разве что запоздалыми муками совести перед женой и детьми –, а его смерть на рельсах – ничем не мотивированной и случайной, не так ли?
– Гм… – озадаченно хмыкнул Ганин. – Я этого не говорил, но вполне возможно: Пашка – человек ветреный, непредсказуемый, он действительно может менять свое решение в считанные минуты. А вот что касается смерти… Не знаю даже… Просто смерть таких близких для меня людей такая редкость…
– Редкость, Алексей Юрьевич!? Редкость?!!! – внимательно сверля холодным, цепким взглядом Ганина, вдруг повысил голос следователь. – А гражданка Мещерякова Лариса Николаевна, Вам, случайно, не знакома?
– Лариса? Как же… Мы… в общем, мы встречались…
– А знаете ли Вы, что она найдена мертвой буквально позавчера, 12-го числа, в четверг?! Она выпала из окна тринадцатого этажа прямо посреди бела дня!
Ганин вскочил как ужаленный, схватившись за голову.
– Ла… Лара… Ларочка! Какой кошмар!
– Это уж точно! Что Вы можете сказать об этом? Ее мать говорила, что последний человек, с которым общалась ее дочь – это Вы. Странное совпадение, не так ли? Только мне передали вести ее дело и тут – таинственное убийство второго Вашего гостя – Расторгуева! Думаю, мне стоит съездить в архив и хорошенько покопаться, возможно, будут и другие жертвы Вашего гостеприимства!
– На что… на что… на что Вы намекаете! – затрясся всем телом Ганин.
– Ни на что! Просто отмечаю связь – два Ваших гостя и два несчастных случая, с интервалом в один день. Что Вы можете сказать о гражданке Мещеряковой? Как Вы с ней расстались?
– Я… ну… мы приехали сюда, у нее были выходные – она работает два через два –, решили их провести, так сказать, на природе, все было хорошо, а потом… после полудня уже… я ушел, в общем, ну, за дровами, чтоб шашлыки пожарить… она сказала, что осмотрит пока меня не будет дом…
– Ну и… дальше-то что?
– А потом я прихожу, а ее – нет… А потом мне на мобильный пришла смс: «Мы с тобой, Леш, очень разные, прости…»
– И все?
– И все! Я сам был в шоке, сначала стыдно было ей звонить, послал смс, а сообщение о доставке не приходит и не приходит! Потом, вечером уже, я собрался с духом и позвонил – говорят, номер не доступен. Ну, я и решил, что она сбежала, а сим-карту выбросила, чтоб дозвонится не смог…
– Интересненько, очень даже интересненько… – задумчиво барабаня мохнатыми пальцами о крышку стола, забормотал себе под нос Перепелица. - Расторгуев чердак осматривал, Мещерякова – дом… Так, гражданин Ганин, разрешите личный вопрос: Вы когда-нибудь были женаты?
Ганин покраснел, вздохнул и тихо ответил:
– Нет…
– А девушки, ну, кроме Мещеряковой, были еще у Вас?
– Ну… были, конечно…
– Назовите, пожалуйста, фамилии и инициалы, я проверю и их тоже, – Перепелица открыл кожаную папку и достал оттуда листок бумаги и ручку.
– Левчик Наталья Ивановна… Д-д-дьяченко Клавдия Николаевна… С ними я уже после вуза, а в вузе – Семченко Екатерина, Глазова Римма и, на последнем курсе, Лазарева Светка… Больше не было вроде, в школе я с девочками как-то не очень…
– Хорошо! – шумно захлопывая папку, подытожил следователь. – Всех их я проверю. А друзья у Вас были?
– Нет, кроме Паши, ни с кем особо и не общался. Ну, были, конечно, и есть, но ни я к ним, ни они ко мне в гости никогда не ходили… Так, по интернету, по телефону, в кафе…
– Понятно. Буду проверять, буду опрашивать. Спасибо за сотрудничество, Алексей Юрьевич! – Перепелица быстро встал со стула и пожал руку Ганину, снова внимательно просверлив его взглядом, и вроде как направился к выходу с папкой под мышкой… – Ах, да! Чуть не забыл! – вдруг остановился он в дверях. – Вы не против, если я осмотрю дом? Ну, на всякий случай.
– А что тут смотреть, товарищ следователь? – мрачно улыбнулся Ганин. – Домик-то что собачья конура…
– Ну, конура не конура, а подвал и чердак все-таки имеются.
– Пожалуйста, – пожал плечами Ганин и подошел к выключателю у стены, чтобы включить свет в подвале.
Ничего, кроме залежей картошки, бутылок с настойкой и банок с вареньем, Перепелица в подвале не обнаружил, да вдобавок замерз до костей. Зато чердак заинтересовал его куда больше.
– Это Ваша мастерская, не так ли? – с нескрываемым интересом спросил следователь, внимательно осматривая ряды холстов, прислоненных к облупленной стене чердака.
– Ну-у-у, мастерской ее трудно назвать: тут слишком тесно, чтобы писать, я обычно это делаю на улице или в самом доме. Это скорее склад моих работ… – робко улыбнулся Ганин: всегда, когда речь заходила о его творчестве, он почему-то краснел.
– Вижу… вижу… да уж… неплохо… – задумчиво заговорил Перепелица, переводя взгляд своих темно-карих, почти черных, внимательных глаз с одного холста на другой. – Я, конечно, не знаток изобразительного искусства, но, скажу Вам… Такое впечатление, что Ваши картины – какие-то… живые, что ли… Интересно… – тут Перепелица остановился у картины, подписанной снизу «Ночной проспект», и внимательно ее осмотрел. – Знаете, такое чувство, что я смотрю не на картину ночного проспекта, а смотрю в окно квартиры, которое выходит на эту самую улицу… Никогда такого не видел раньше!