Страница 50 из 98
Глава 6
Прошло две или три седмицы после состязаний с иноземцами. И в каждый из прошедших дней я упражнялся как с топором, мечом, копьем, так и безо всякого оружия. Тулле смеялся, говорил, что от безделья мое безумие становится сильнее, но по мере заживления ноги всё чаще присоединялся ко мне. И местная детвора сбегалась, чтобы посмотреть на наши схватки. Мальчишки повторяли приемы на палках, притаскивали отцовские щиты, не будучи в силах их поднять одной рукой. И порой я бросал свой топор, подходил к безрунному неумехе и показывал, как надо бить.
Раньше я думал, что самое главное — расти по рунам, и всё. Человек с семью рунами победит того, у кого рун всего шесть. Это было такое непреложное правило. Но я посмотрел игру в кнаттлейк хускарлов и хельтов, увидел состязания с людьми из иных земель и понял, что руны — это далеко не всё. Мастерство, скорость, сила тоже важны. Да и по рунам боги отмеряют по-разному. Кому-то отсыпают побольше, кому-то поменьше. Кто-то становится быстрее, кто-то — крепче. И как угадать, чем одарят тебя?
Я даже ходил к Альрику, разговаривал с ним и об условиях, которыми то ли вознаграждают, то ли проклинают боги, и о новых силах, которые появляются после шестой руны. Хёвдинг был на пороге карла и хускарла, а потому много размышлял и расспрашивал людей о том, чем их одаривали боги.
По его словам, условия выпадали только тем людям, которые чем-то привлекли внимание Фомрира. Разозлил ты его или наоборот порадовал, — не так важно. Но вот что интересно! Среди сторхельтов почти нет воинов, которые бы не имели хоть какого-то условия с самого начала.
— Так что считай, что тебя благословил Фомрир! — улыбнулся Альрик. — Правильно делаешь, что набиваешь себе руку. Ты должен быть вдвое сильнее, чтобы убивать сильнейших. Я должен быть вдвое быстрее и гибче, чтобы убивать без доспехов. Что делать Сварту, я даже и не знаю. Большую часть тварей и оружием-то не убьешь, не то, что голыми руками.
Еще мы с ним говорили о делении на группы между рунами и так далее. С хускарлом-хельтом всё было понятно — для перехода нужно сердце твари, с хельтом-сторхельтом — то же самое. А вот зачем разделили карла и хускарла? Жрать ничего не нужно, знай себе убивай врагов, копи благодать.
— Вот как раз из-за даров, которые воин получает на шестой руне. Некоторые думают, что дары получают не все. Я же считаю, что некоторые дары не так заметны. Болли после шестой руны растолстел, хоть жир и не мешает ему бегать, прыгать и сражаться. Братья Кеттил и Арнодд заполучили железную кожу. Рагнвальд, по слухам, в молодости был излишне горячим, вспыхивал гневом не то, что на неосторожное слово, даже на косой взгляд. А как подрос до хускарла, никто больше его в гневе и не видывал. Вот что это? Повзрослел ли он? А может, Скирир снизошел до него? Сам знаешь, холодная голова в бою не меньше важна, чем непробиваемая шкура.
Я с Альриком был не согласен. На мой взгляд, с такой кожей, как у Кеттила Кольчуги, можно быть и вовсе отмороженным.
— Но ты когда-нибудь думал, почему дары даются именно на шестой руне? Почему не с первой или с пятой?
Я пожал плечами. Так решили боги. И пусть жрецы разгадывают их думы и планы.
— До пятой руны может дорасти любой человек, — пояснил Альрик. — Даже не воин. Мало-помалу, каждый год закалывая свиней и коз, даже землепашец накопит благодать не на одну руну. Глядишь, к пятому десятку и дорастет до пятой руны. Охотник и того быстрее. Но зачем им божьи дары? На тварей они все равно не пойдут. А значит, воином в глазах богов ты становишься лишь с шестой руны. До того ты все равно что трэль, по меркам Фомрира.
Если так посмотреть, то и сторхельты не сильнее трэля в глазах Фомрира.
— Многие воины пытались распознать, как получить нужный им дар. Не тот, что взбредет в голову богам, а желанный самому человеку. Например, мне дар Кеттила Кольчуги бы весьма пригодился: и условие соблюдено, и моя шкура в безопасности. Но вряд ли Фомрир расщедрится на такое, иначе мое условие лишится смысла.
Я вдруг задумался, какой дар хотел бы получить сам. Мне железная кожа нравилась, но и умение Флиппи Дельфина хорошо, прыжки Тинура Жабы с метанием копий тоже впечатляют. И всё же я бы хотел что-то особенное. Чего нет больше ни у кого в целом свете.
А Альрик продолжал:
— Я часто слышал, мол, в дар получаешь то, чего тебе не хватает в момент получения руны. Вон, Толстяк перед шестой руной дристал, как отравленная свинья, и больше походил на жердь, чем на человека. И я согласен, что порой так и бывает. Но бывает, что воины получают и вовсе непонятные дары. Помнишь Дагну Сильную?
Конечно, помню. Как такую забыть?
— Говорят, что она может менять свое лицо и тело. Не так, чтобы очень быстро. За ночь она не может превратиться в мужчину или тролля. Но по слухам года три назад она выглядела иначе. И лицо попроще, и сиськи поменьше. Зачем этот дар воину? Неужто она такая страшная была? Нет. Так что ты не забивай себе голову дарами и прочим. Упражняйся! Получай руны. И прими дар богов, каким бы он ни был.
И я упражнялся. Я и с Альриком схватывался, со щитами и без. Драться с ним всё равно что ловить угря голыми руками. Верткий, юркий, скользкий. И это он еще шестую руну не получил!
Время зимней охоты близилось. И хотя нога у Тулле почти зажила, он отказался идти туда. С его третьей руной на гармов охотиться не выйдет, только мешать будет, а так как он не победил в игре, добить подранка ему не дадут.
А у меня была другая беда. Старый топорик давно сломался, новый еще не выкован. Был еще тонкий меч, полученный в битве на острове, но какой в нем прок в лесу? Ну проткну я им гарма, так тот насаженный на лезвие проскользнет и откусит мне голову. Нет, нужен топор. Хороший, тяжелый, прочный. Чтобы разрубить череп или проломить хребет.
Пойти к кузнецу? До весны далеко, скорее всего, он ещё и не брался даже за мой заказ. У Тулле был меч, а меч — это штука хорошая, но для охоты несподручная. Тащить секиру? И того хуже. Двуручная оглобля. Нет уж, нужен топор.
С этим меня выручил Ньорд. Посмотрел он на мои мучения и вытащил откуда-то старый топор с почти сгнившим топорищем, но железо выглядело надежно.
— Держи уж. Даю не насовсем. Все равно он тебе маловат. После охоты вернешь, как был, — сказал старик. — Немного я им повоевал, ан всё же жалко.
Я поблагодарил его, выстругал новое топорище, насадил, закрепил клиньями. Вроде неплохо получилось. Хотя бы не сразу развалится.
Магнус за это время немного поостыл, а, может, Рагнвальд побеседовал с сыном и объяснил, что нет смысла возиться с хирдманом-безумцем, который по весне сбежит из Хандельсби, и поминай как звали. Конунгов сын порой забегал, смотрел, как мы с Тулле бились во дворе, пару раз даже присоединялся, но разница в рунах была слишком велика для толкового поединка.
И в означенное время, едва небо на востоке посветлело, я с топором, припасами на пару дней и в волчьем плаще уже стоял перед конунговым подворьем. Народу там собралось немало, среди прочих я приметил и знакомых хельтов. Иноземцев с виду не было. Да и что им там делать? Железные люди малы по рунам, те, что в платьях, непривычны к зиме, а северянам наши гармы что котята.
Вышел Стиг Мокрые Штаны и крикнул, что отправляемся. Он и на охоте заправлять всем будет? Вот же неугомонный человек. Когда только успел за всеми конунговыми делами хельтом стать?
Хотя Магнус пообещал, что мы с ним вместе на охоте будем, в дорогу я двинулся отдельно.
Как вышли за город, так надели лыжи и помчались по плотному насту. Впереди шли хельты, прокладывали путь, дальше конунговы ближники с сыном, за ними шли самые мелкие — карлы с турнира по кнаттлейку, и я в той куче, и позади еще несколько хускарлов.