Страница 83 из 93
А я ведь тоже никогда не задумывался, откуда у нас рабы, и не замечал, чтобы они разговаривали на ином языке, на нордском они говорили так же, как и мы.
— Проходили года. Ольв умер, и одаль перешел к его старшему сыну, который сразу же захотел выгнать детей презренной бриттки со своих земель. Но Ульврун при свидетелях был признан Ольвом как законный сын, а значит, имел право жить в подаренным отцом доме. А еще он имел право приютить в своем доме любого, тем более, мать и единоутробного брата. Сыновья Ольва не могли изгнать Ульвруна, если тот не совершил никакого преступления. Тогда они решили сделать жизнь Ульвруна и его семьи невыносимой: портили урожай, били исподтишка скот, науськивали своих детей на сына и племянника Ульвруна. И однажды Ольвссоны дождались, пока Теодбальд, Ульврун и их домочадцы уйдут на уборку урожая, и сожгли дом Ульвруна. Если не будет дома, то у Ульвруна не будет права оставаться в одале Ольвссонов, ведь земля принадлежала не ему. Ольвссоны не знали, что в доме оставались приболевшие дети под присмотром Мьёлль. Мьёлль успела вытащить одного из мальчиков, бросилась за вторым, но погибла в огне вместе с ним.
Голос Ульвида уже не был размеренным и спокойным. В нем бушевала ярость! Кем же в этой истории был сам Ульвид? Если раньше он пересказывал с чужих слов, то сейчас он говорил о том, что пережил сам.
— Взбешенный Ульврун хотел убить Ольвссонов, хотя те и выше рунами, и лучше вооружены, и жена его, Сальгерд, поддержала мужа, но Теодбальд остановил брата. Ольвссоны несмотря на то, что не признали вины, подарили Ульвруну небольшой корабль. Сказали, хоть Ульврун потерял единственное, что дал ему отец, он все же их единокровный брат, а потому не должен остаться без всего. Соседи восхваляли Ольвссонов за их щедрость по отношению к сыну наложницы, так что Ульврун вынужден был взять дар Ольвссонов, вот только сам так и не показался возле их дома: корабль принимал Теодбальд. И братья решили уплыть в Бриттланд.
— Так чей сын сгорел, а чей выжил? — спросил я.
Ульвид помолчал, протянул руку за мехом, но обнаружил, что медовуха закончилась.
— Меня зовут Ульвид, потому что отец дал такое имя в честь любимого брата. А прозвище Безотцовщина я выбрал сам, потому что не хотел быть сыном своего отца.
Я покрутил в голове его слова, а потом ахнул:
— Так ты сын Теодбальда?
— Внук Теодрика Славного и Мьёлль, племянник Ульвруна и Сальгерд. И всё. Меня вырастили Ульврун и Сальгерд. Они подарили первый меч после получения благодати, они заботились обо мне, как о родном сыне. Ульврун учил меня, как биться хоть на земле, хоть в море, как ловить рыбу и как держать кормило. Сальгерд перевязывала мои раны и обшивала рубахи. Мы мирно жили в Бриттланде до тех пор, пока на Северных островах не помер конунг Зигвард Безухий и не началась междоусобная война. Ульврун захотел вернуться и поддержать сына Зигварда по имени Рагнвальд, я пошел с ним. Особенно радостно было узнать, что Ольвссоны вступили в войско Карла Черноголового, зятя конунга Зигварда. К сожалению, я сам так и не встретился с ними в бою. Когда Карл проиграл, и все рунные, кто пошел за ним, погибли, их земли были розданы людям Рагнвальда Беспечного. Так Ульврун вернул себе земли отца. Жен, детей и прочих домочадцев Ольвссонов он поселил в небольшом доме напротив пепелища, чтобы они каждый день, открывая дверь, видели преступление их семьи. Конечно, от пепелища ничего не осталось, потому на его месте Ульврун поставил рунный камень как напоминание. Я же не захотел оставаться надолго в Северных землях. По просьбе названной матери женился на девушке, которую она выбрала, взял жену и уплыл в Бриттланд.
— А Теодбальд? Где был он?
— Теодбальд всегда находился возле Ульвруна. Он пошел с ним в Бриттланд, потом на Северные острова, а потом поселился в главном доме, вместе с Ульвруном и Сальгерд. Но как только я получил поцелуй Домну и стал рунным, первое, что я сделал — отказался от своего отца. И с того дня я ни разу на него не взглянул, не сказал ему ни единого слова. Сначала я хотел, чтобы он взбесился, заорал на меня, ударил, но этот слизень только ходил и вздыхал, точно больная корова. Он не смел злить даже меня, мальчишку. А потом я привык не замечать его.
— Значит, сейчас ты за бриттов и против нордов? Потому что твои дед и бабка были бриттами? Или потому что твой дед был конунгом?
Ульвид Безотцовщина покачал головой.
— Нет. Я не за бриттов и не против нордов. Я сражался за нордов и вместе с нордами под стягом Рагнвальда. У меня нет намерения выгнать нордов с Бриттланда и вернуть земли бриттам.
— Тогда зачем ты пришел сюда, если не собираешься отдавать нас Харальду?
Хускарл тяжело вздохнул:
— Наверное, ты не сможешь понять сейчас, но когда-нибудь поймешь. Я хочу, чтобы бритты и норды жили как равные, чтобы бритты тоже получали руны и не боялись заходить в селения, и чтобы повсюду бритты и норды жили как добрые соседи. Бриттланд велик, и места хватит всем, пусть даже на троне будет сидеть не бритт, а норд.
Я нахмурил лоб.
— А как же рабы? Кто тогда будет рабами?
— На Северных островах раб может стать свободным, если будет достоин. Бывший раб может войти в хирд и носить оружие. И даже норды порой становятся трэлями.
— Из-за долгов, знаю.
— Не нужно сразу всех бриттов делать свободными и дарить им благодать. Для начала хорошо будет и то, если рунных бриттов перестанут убивать. И еще хорошо, если свободные бритты, что прячутся в лесах, смогут найти безопасное место для жизни. Потому, когда я услыхал, что вы стали изгоями, я послал к вам Фарлея, моего лучшего и первого помощника: не столько ради ульверов, сколько ради свободных бриттов, — Ульвид улыбнулся. — Ну и потому что вы зоветесь ульверами.
— Значит, ты пришел сюда, чтобы помочь мне и Живодеру?
— Да, хоть и не только. Я сейчас скажу то, что может тебя разозлить. Конечно, я хотел, чтобы ты выжил, но еще боялся, что ты расскажешь нордам, где прячутся свободные бритты, если тебя поймают.
Я вскочил на ноги, гневно сжимая кулаки.
— Как бы я мог такое рассказать? Там ведь мои братья-ульверы! Если найдут бриттов, найдут и их!
— Верно, — нисколько не удивившись, сказал Ульвид. — А некий Эйвинд по прозвищу Хорек мастерски умеет пытать людей, особенно рунных. И чем выше руна, чем хуже пытки. Даже если бы не заговорил ты, насколько ты уверен в этом карле? — и Ульвид показал на Живодера. — Потому я решил ждать вас здесь, но если бы вы не пришли до конца этого дня, я вернулся бы в Сторборг и сделал всё, чтобы вы умерли до начала пыток. Ты понял, Кай?
Хускарл сидел на лавке, как и прежде, но его тень будто выросла в три раза и надвинулась на меня. Я вспомнил Тулле, как он выглядел после пыток Вигге. Смогу я вынести такое? Вроде бы смогу, я был уверен, что смогу, но крупица сомнения все же сидела в глубине моих кишок. Или это был страх?