CBK

Нагаев сунул руку в карман форменных брюк и достал ворох капроновых шнуров, нарезанных короче метровой длины. Их я совсем недавно и собственноручно заготовил. По-варварски срезав бельевые верёвки в ванной у доктора исторических наук Левенштейн.

Взяв из вовиной горсти пару штук, я присел на корточки над нашим сослуживцем по внутренним органам. Пребывающий в состоянии крайнего изумления пленник, дышал неравномерно и вдобавок тихо стонал. Н-да, ничего не скажешь, крепок мой друг. И удар у него поставлен неплохо. Это, если говорить очень мягко… Надо бы впредь и при каждой, без исключения возможности, стараться избегать с ним конфликтных ситуаций…

Проводив Вову, я всерьёз занялся жертвой кровопускания. Нет, кровь из пореза у капитана не фонтанировала, но всё же лужа под ним натекла уже немалая. И с наложением жгута медлить было бы уже нежелательно.

Предплечье я Губанову перетянул на совесть. Всё точно так, как учили на занятиях по медподготовке. В армии, в милицейской школе и на бесчисленных курсах подготовки и переподготовки. И еще, как самому не единожды доводилось практиковаться во время командировок по буйным шашлычным республикам.

Оставшимся концом вя́зки я притянул порезанную руку упыря к его здоровой левой. Потом недолго подумав, второй верёвкой заодно сразу связал и ноги. Глушеный он и крови потерял немало, но это как раз тот случай, когда лучше перебздеть, чем недобздеть.

Решив быть экономным, наручники на капитана тратить я не стал. Подняв их из-под стола, рачительно засунул их себе в карман. Помимо того, что браслеты сами по себе дефицит, на них еще и номер выбит. А номерными спецсредствами, даже, если за них расписывался не ты, лучше не разбрасываться. Ибо чревато такое разгильдяйство самыми канительными последствиями.

Где-то во дворе глухо прорычал на перегазовке мотор, после чего сразу же умолк. Меньше, чем через минуту в гадюшнике, к которому я уже притерпелся и принюхался, снова появился Нагаев. Канистру он поставил на пол, а изрядно поюзанный профессорский портфель пристроил на стол. Я поблагодарил друга и начал его выпроваживать.

— Вов, я здесь сейчас жесткой мерзостью заниматься буду, так что ты подожди пока во дворе! — не желая обижать словоблудием неискушенного друга, не стал я крутить вокруг сути, — Поверь, не надо тебе на это смотреть! А, если понадобится твоя помощь, я тебя обязательно позову!

Напарник недоумённо выкатил на меня свои выразительные глаза и пару раз недоумённо хлопнул своими пушистыми ресницами. Он явно не понимал, почему я его выгоняю. И ведь действительно, не понимал! Он, наверное, думает, что я намереваюсь жестоко избивать капитана Губанова. И тем самым не хочу его смущать. Вовка просто не знает, что это работает совсем не так. Капитан не квартирный вор с тремя судимостями. Он даже не мокрушник. Вернее сказать, он не просто мокрушник. И предмет нашей с ним беседы совсем из другой категории. Поэтому самый изощрённый мордобой и упражнения с его почками и печенью, эффекта не дадут. Точнее сказать, быстрого и всеобъемлющего эффекта. Обычным применением дедукции уродовать его придётся до завтрашнего вечера, а информацию он будет выдавать рваными частями. Так уж устроен человек. А капитан Губанов к тому же еще не простой инженер по технике безопасности из соседнего ЖЭКа. И не банщик. Он во время допроса наверняка будет пытаться что-то выкруживать и вести свою игру. Как ты его при этом ни бей. Издержки профессии, это раз. И на слабака он не похож, это два!

А тут еще хер его знает, что это за клоака, где мы сейчас находимся. Когда и кто в ней неожиданно появится. Сами притоносодержатели, прописанные по этому адресу или же участковый инспектор со своим напарником или с внештатниками. И какими сказками булонского леса нам их тогда развлекать? Нас-то с Вовой они не тормознут, а моих врагов мы в таком случае точно, упустим. И где я их потом буду отлавливать? Ждать, когда этот Губанов со своим Скобарём опять Лизу прихватят? Или Пану? Нет, ребята, так не пойдёт! Мы пойдём другим путём! Давным-давно и многократно проверенным. Лучшее средство от зубной боли, это всегда зубной кабинет и только он! Да, я простоват и местами бываю излишне наивен. Но всё же не настолько я толерантный утопист, чтобы лечить воспалённый аппендикс таблеткой аспирина. А Нагаеву всё равно лучше не видеть того, чему меня научили славные девяностые. Бывшие-будущие. И не менее волнительные, чем эти девяностые, так же очень весёлые вояжи по горам и предгорьям. Когда каждый проведённый там день, скуповатая родина засчитывала мне по выслуге за целых три.

— Ладно, как хочешь! — пожал плечами Вова и мне показалось, что в его голосе прозвучали нотки обиды. — Зови, если что! — потоптавшись, он вышел и тактично прикрыл за собой дверь.

— Мучить будешь? — не шибко испуганно спросили меня с пола, — На хера тебе это надо, мы же ничего тебе сделать не успели! И девку твою не тронули!

Терять моим штанам в плане антисанитарии было уже нечего, и я уселся на знакомую табуретку. Как бы оно не было, но какое-то время надо будет потратить на предварительную беседу. От неё, от этой беседы я тоже рассчитывал кое-что получить.

— Вы мне ничего не сделали потому, что я вам этого не позволил сделать. И Лизу по этой же причине вы не тронули. А это значит, что для тебя и для твоего ублюдка-подельника данное обстоятельство смягчающим являться не может! — я уже начал настраиваться на тягостную и неприятную работу. — Говоришь, с Лизой он поближе познакомиться хотел? А меня ты в сортир вниз головой засунуть собирался?

Городской опер начал горячо и очень убедительно доказывать мне и объяснять, что далеко не все его слова следует воспринимать буквально. Что большую часть грубых слов, а, тем более угроз, он высказал по причине душевного расстройства. Которое он переживает в основном из-за неприятностей по службе.

Меня постепенно уже начинала утомлять и раздражать уверенность Губанова, что ему по силам засрать мне мозг. Я видел, что он всерьёз настраивается на попытку меня уболтать. Ну да, кто он и кто я! В отличие от меня, пионера, он уже лет пятнадцать оперит. И серьёзным криминалом занимается уже не два и не три года.

— Рассказывай, ради чего вы всю эту канитель затеяли? Для чего я вам так понадобился?

Разглядев на полу оборонённый мною нож, я поднял его и положил на стол рядом с портфелем. Капитан проследил пристальным взглядом за всеми моими движениями. Наверное он подумал, что таким образом я пытаюсь зашугать его психику. В любом случае, радости его лицо не выражало. А ведь я просто поднял принесённый из дома нож и положил его на стол. Потом надо будет где-то найти Пане именно такой! Этот же, следует выбросить где-нибудь подальше от здешних мест.

— Я просто хотел с тобой поговорить! Насчет денег — выпалил, как будто с обрыва прыгнул в холодную воду мой собеседник, — Куда тебе столько⁈

Вот это номер! Он, что, хочет забрать у меня никитинскую кубышку? А с хера ли? И откуда капитан Губанов знает, что я обжал колбасника? Вряд ли тот вешал на столбах и на остановках объявления по этому поводу. И в то, что Никитин встречался для обсуждения этого сугубо интимного вопроса с капитаном, я не верил. Без смертельной нужды он близко не подойдёт к этим беспредельщикам. Просто, исходя из элементарного инстинкта самосохранения поостережется. Слишком разные у них весовые, а точнее сказать, интеллектуальные категории.

— Я же точно знаю, что это ты водовозовскую кассу прибрал! — отчаянно выпалил всё еще лежащий на полу коллега, — Ты же понимаешь, что без денег мне от розыска не оторваться! По-хорошему прошу тебя, поделись, Корнеев!