Совок

Глава 20

Минут пять или немногим больше Эльвира Юрьевна ставила меня в известность о происходящих в городе событиях. Делала она это беззлобно и сама постепенно успокаивалась. Медленно, но верно возвращая в голову холодный разум старшего советника юстиции и особы, приближенной к Генеральному прокурору СССР.

С её слов выходило, что никаких заметных тектонических подвижек на оккупированной москвичами территории пока еще не произошло. Однако, угнетающая верхушка города и области, по её мнению, уже рефлекторно сжала анус и замерла в тревожном ожидании. Выразилась она иными словами, но суть я уловил такую. Еще она между делом поведала, что ссучившийся капитан Губанов из горУВД еще до обеда был подан в розыск. Переспрашивать я не стал, но сразу же оценил услышанную новость. Предположив, что при всех сопутствующих тому обстоятельствах, розыск этот, скорее всего, не так называемый «оперативный», а самый настоящий всесоюзный. Не станут местные товарищи шутить такие шутки в присутствии столичных варягов. Они, прежде всего, побоятся быстрых первичных выводов, в результате которых им просто-напросто оторвут яйца. По самые подмышки оторвут еще задолго до объявления результатов проверки. Москвичам ведь тоже нужно показывать своему руководству, что они здесь не по баням водку с местными распивают. И не мобилизованных для них девок за мокрые трусы мацают.

— А какого ляда ты с этим линейщиком взялся дружить? Чего ты его сюда притащил? — своим запоздалым интересом к полкану вернула меня к действительности Эльвира, — Он-то в твоих делах каким боком? Где земля и где линейщики⁈ Или ты, Корнеев, опять чего-то задумал? Вот только попробуй еще в какую-нибудь авантюру влезть! Говори, чего этот Дорохов тут делает?

— Душа моя, никаких новых авантюр! Подвёз меня Валерий Дмитриевич и больше ничего! Погонами своего министра товарища Щелокова клянусь! — для достоверности я даже перекрестился.

— Долгая история и вообще, мы с ним случайно сегодня встретились! Честно! Я тебе потом всё расскажу! — напустил я туману, нипочем не желая, чтобы здесь и сейчас всплыла еще одна частность, носящая имя Полина, — Он мне сильно помог, когда я из больнички свалил! — опрометчиво пояснил я и только потом подумал, что про приход жулика ко мне в стационар она может и не знать. И было бы хорошо, если бы не знала!

Она и не знала, иначе сразу последовали бы и другие вопросы.

— Опять врёшь, наверное! Ладно, ты иди к своему Дорохову, а я умоюсь и тоже подойду! И с Григорием Трофимовичем пока созвонюсь. — Клюйко начала выпроваживать меня из кухни, — И не забывай, что мы с тобой завтра в Москву улетаем!

Пришлось пообещать, что не забуду. Прикрыв за собой дверь, я пошел к Валерию Дмитриевичу в залу.

— Из Урюпинска, говоришь, твоя племянница? — с простодушным видом дальнего сельского родственника начал он уточнять подробности происхождения Елизаветы. — А мы тут с Лизой побеседовали и оказалось, что ты всё перепутал, Сергей!

Старательно отводя от меня взгляд, отрёкшаяся от своей малой виртуальной родины девица, боком и быстро-быстро перебирая ногами, прошмыгнула в коридор.

— Ты, Корнеев, зря решил, что так вот, походя, способен меня за нос водить! — елейным голосом продолжал меня журить полинин папа, сверкая холодной сталью недобрых глаз, — Не дорос ты еще до той квалификации, чтобы полковнику Дорохову так задёшево дезу скармливать! Я тебя, лейтенант на просвет вижу! Ты это знай! И еще запомни, змеёныш! Чтобы к дочери моей ты больше не приближался! Увижу тебя с ней рядом, удавлю, как кутёнка! Ты понял меня?

Нарываться и вымаливать возможность появляться в родовом гнезде Дороховых или хотя бы неподалёку от Полины, я поостерёгся. Не было на то жгучего желания, да и полковник, погрязший в родительских амбициях, мог заупрямиться и вспылить. А в комнату вот-вот должна была вернуться старшая и, практически, самая родная из имеемых мною подруг. И как она, наложив вести о Полине на старые дрожжи своих переживаний, воспримет предмет данной замятни, я боялся даже думать. Поэтому сразу же согласился со всеми законными требованиями Валерия Дмитриевича. И, надо сказать, вовремя! Подошедшая к дверям Эльвира Юрьевна сначала аккуратно прикрыла со стороны коридора створки. Но буквально через две-три минуты уже отворила их снова и вошла в зал, протянув мне клочок бумаги. До того я слышал, как она из прихожей, где находится телефонный аппарат, кому-то телефонировала. Разобрать, о чем был тот краткий разговор, мне не удалось. Говорила она негромко, а двери у Паны были добротные и отнюдь, не картонные.

— Езжай прямо сейчас, тебя ждут! — спокойным голосом порекомендовала мне она и, ни с кем не прощаясь, торопливо ушла вглубь коридора. Видимо, ей не хотелось, чтобы мой линейный попутчик рассмотрел на её лице следы недавнего расстройства.

— Поехали, товарищ полковник? — я постарался держать на лице выражение, будто ничего в наших с ним отношениях не поменялось. — Главный москвич ждёт, не хотелось бы к нему опаздывать!

Дорохов с ответом не стал торопиться. Достаточно продолжительное время он недоверчиво рассматривал моё простецкое лицо и, раздувая, как запалённый битюг ноздри, нервно играл губами. И вроде бы уже хотел что-то мне ответить, но сдержался, дёрнул головой и, резко встав, направился к выходу. Такое его поведение я предпочел расценить, как согласие с моим предложением и двинулся следом.

К машине мы шли молча и когда я полез на заднее сиденье, никто меня не одёрнул.

— Кирова сто одиннадцать! — сообщил я затылку полковника локацию и тот, не поворачивая головы, кивнул. Не мне, а своему водителю.

Я для Дорохова, по всему судя, уже не существовал. И терпит он меня сейчас, я так думаю, исходя лишь из непонятной, и пока еще неподтверждённой моей связи с москвичами.

— Я недолго, товарищ полковник! — понимая, что дружбе уже не быть, проявил я напоследок нахальство, когда вылезал из «Волги».

А почему бы и не рискнуть? Больно уж мне не хотелось добираться до своего райотдела на общественном транспорте. И снова ответом мне было гробовое молчание. С одной стороны, никто мне ничего доброго не ответил, но ведь и на х#й меня тоже никто не послал!

Расценив сие обстоятельство, как добрый знак судьбы, я шагнул через тротуар к купеческому особняку времён проклятого царизма. Входная дверь этой солидной домушки с полуторным цоколем не выглядела рабочей. И все её фасадные окна были мутного волнистого стекла. Высмотрев калитку в заборе из кованного железа, я подошел к ней и ткнул пальцем в кнопку звонка.

Долго ждать не пришлось. В приоткрытом проёме появилось лицо служивой национальности. Мужику было лет за сорок. По его излишне суровому обличью и недорогому, но аккуратному костюму я предположил, что передо мной не офицер. Быть может, какой-нибудь прапорщик, если они уже есть в голубой конторе неуживчивых соседей.

— Корнеев! — коротко представился я, — Меня ждут!

Я хотел уже шагнуть вперёд, но коренастый мужик с места не сдвинулся, по-прежнему перекрывая собой доступ вовнутрь бастиона. Вне всяких сомнений, гэбэшного.

— Документы! — негромко, но очень убедительно потребовал он.

А вот с документами у меня со вчерашнего вечера было пополам на пополам. В непримиримой борьбе с криминалом лишившись ментовской ксивы, я, к счастью, сегодня не забыл прихватить из дома свой паспорт. Его я и отдал в руки привратника. Видимо он свою срочную службу провёл где-то на госгранице. На погранпереходе. Несколько раз цепким взглядом сверив фото и оригинал, вратарь неохотно отступил в сторону, позволяя мне пройти.

Внутри особняка было не дорого-богато, но всё же вполне достойно. На входе меня еще раз проверили и даже подвергли лёгкому досмотру. Берегли ли здесь таким образом московского деда Севостьянова или это было повседневной рутиной местных товарищей, оставалось только догадываться.