Страница 38 из 70
— Почему? — подозревает неладное Ён.
Хорошее отношение от тех, кто и человеком-то тебя не считает, никогда нельзя расценивать как перемену к лучшему.
— Говорит, хорошее поведение нужно поощрять, — бросает Диль. Значит, главарь собирается использовать метод кнута и пряника? Ён прекрасно знаком с большей частью хитростей, способных захватить человека в ситки чужих желаний и воли. На своей шкуре пережил. Поэтому сейчас он не торопится боготворить добряка и не спешит скорее отблагодарить его подчинением за разрешение того, на что он и так имеет право. — Я вообще никакого хорошего поведения не заметил, если честно, — продолжает Диль. — Но дед сказал, что лишь при… при… — Он напрягается, словно произнести слово даётся ему с большим трудом. Ён ждёт, что странного он скажет на этот раз, но его встречает разочарование. — …принуждением хорошо приручить не получится. Пару раз вдарить бы тебе, чтоб понял, что здесь с тобой шутить никто не собирается — вот и всё воспитание!
Как о бездушном предмете говорит, и даже не стесняется своего пренебрежения. Ёна сильнее волнует внешний мир, нежели отношение Диля, потому он воодушевленно его перебивает:
— И чего ты тянул? Пойдём!
Диль его слушаться не хочет, даже наоборот, будто замедляется.
— Куда? — отзывается он. — Тут и показывать-то нечего? И чего тебе приспичило?
— В Яблоневый сад! — ждёт его у порога Ён. Куда идти он понятия не имеет, зато истории об этой местной достопримечательности засели у него в голове. Хоть бы одним глазком глянуть — либо подтвердить правдивость, либо развеять миф.
— Но я же только оттуда, — не разделяет его вдохновения Диль. — Да и что ты там хочешь вынюхать? Будешь у ограждений ошибаться, никто тебя внутрь не пустит.
— И пусть! — упорства Ёну не занимать. — Пошли уже. Сам же говоришь: Дед разрешил! Вздумал перечить ему?
Ён правильно находит слабое место — Диль с всеобъемлющей неохотой в каждом движении шагает к нему, продолжая сыпать недовольствами и предупреждениями:
— Увидишь баррикады, не заходи за них! И не то что не заходи! Обходи за сто километров! Тысячу… Ты слишком здоровым выглядишь, утащат, — он тяжко вздыхает, предчувствия неприятности. — Начнут за тобой охотиться, отбиваться надоест. Ты понял?
— Зачем им? — Поскольку Ён не понимает причин, по которым на него вдруг может начаться охота, верит он не сразу. Больше походит на то, что его хотят запугать, чтобы он ни на шаг не отходил от своего сопровождающего.
— Глухой что ли? — не церемонится с ним Диль. — Ты выглядишь слишком здоровым. Не понял? Это значит, тебя можно продать о-о-очень дорого.
— Это ты так завуалированно говоришь, что я у вас тут сокровище? — пытается не смеяться Ён.
В отличие от него, Врач не сдерживается. Он хохочет во всю силу, скорее не на слова Ёна — не такие уж они и забавные — а на выражение озадаченности на лице Диля. Он ведь с полной серьёзностью подошёл к объяснениям, почему его слова превращают в то, чего он не говорил? Ещё и смеются над ним?
На самом деле, Ён благодарен за предупреждение. Лучше заранее знать, каких встреч нужно избегать. Однако Диль выглядел так, как будто сам напрашивается на насмешку. И получив её, сразу же растерял свою раздутую напыщенность. Ён начинает понимать, почему Врач временами подшучивает над ним. Зрелище презабавнейшее. Однако перед глазами из памяти комната, наполненная трупами, всплывает и быстро возвращает его к реальности. Он убирает самодовольную ухмылку с лица — с огнём играется.
На улице стоит свежесть — пованивает чем-то, конечно, но в городе и такой не бывает в помине. Он ощущал её с приходом Диля, когда тот распахнул дверь настежь и ветер за его спиной ворвался в кабинет. Вдыхая вечернюю прохладу полной грудью, Ён даже чуть было не задыхается от внезапного приступа кашля.
Домик Врача стоит на отшибе, поодаль от селения. Даже есть небольшой двор. Правда, забит он мусором. Больше всего места занимает странная конструкция в виде полумесяца. Высотой и шириной она с человека, вбита в пыльную землю и как на неё не посмотри, на ум не приходит, для чего она служит.
Ён несколько раз пинает конструкцию и указывает на неё, ожидая объяснений, но Диль лишь мотает головой и цокает языком.
Со двора Врача можно окинуть взглядом всё поселение отказников. Солнце уже садится. Краски закатного светила ложатся на шалаши и хлипкие постройки, горы гнили и грязи, смягчая их вид, делая более приятными на глаз и даже несколько красивыми. Баррикады выглядят, как накиданные на отвали листья ржавчины и старых вещей. За ним иногда мелькают фигуры, и Ён машинально отходит подальше от возможной опасности, как будто два-три шага действительно его спасут.
Гораздо страшнее людей выглядит слепая стена Серого дома. Она гордо возвышается над постройками и бросает тень на добрую их половину. В городе среди больших зданий она не выделяется, и даже теряется за ними. Её колоссальность открывается именно здесь, в месте, где много пустоты.
Расстояние между постройками позволяет пройти за раз только одному человеку. Иногда сужается, и Ёну приходится пробираться боком. Улицами это издевательство назвать трудно, скорее крысиными лабиринтами.
Постепенно становится свободнее, постройки располагаются дальше и дальше друг от друга, пока вовсе не растворяются в пустоши. Только баррикады никуда не деваются, напоминая, что нужно держать ухо в остро. Выйдя из крысиных переулков, люди оказываются как на ладони.
— А сад большой? — Уточняет Ён. — Когда до него дойдём? Часто там людей можно встретить?
Ён интересуется с целью разузнать побольше о местной жизни. Доверия к тем двоим, что держат его здесь, нет. Ему все время кажется, что над ним издеваются.
Диль резко тормозит и с размаху, сжав кулак покрепче, впечатывает его Ёну в живот.
— Зачем? — от боли Ён корчится в три погибели. — Дед же сказал не вредить!
Мучение долго не проходит, и всё то время, пока Ён пытается разогнуться, Диль наблюдает за ним, так и не разжав кулак. Он что, мстит за безобидную шутку?
— Теперь на вид не таким здоровым выглядишь, — расслабляется Диль. — Я ведь даже не вполсилы ударил. Так, кровь разогнать, а ты уже помирать здесь собрался? Хиляк!
Он идёт дальше, и Ён волочится за ним, так и не придя до конца в себя.
— Почему вы называете владелицу тёткой Ни Дай? — спрашивает он, когда у него наконец получается встать прямо.
— Она любит выкрикивать «Не дай боже!» Причём у неё забавный говор, — Диль поворачивается к нему. Небось проверяет, очухался ли и выдержит ли ещё пару тумаков. — Его и сохранили, давая ей имя. Раньше она была просто «тёткой», но когда дело пошло в гору…
Ён кивает, а про себя думает, что никогда особо не обращал внимания на имена. Они были у всех из его окружения и по большей часть произносились без какого-то потаённого смысла. Но если разобрать по косточкам даже это самое «Диль». Раньше слово значило сделку, договор и всё с этим связанное. Затем, со временем, как это бывает, оно приобрело иной смысл, делать что-то с плохим исходом. А затем и вовсе какое-либо соглашение, которое в итоге привело или приведёт к смерти. Например, этим словом негласно обозначали вливание.
Слово постепенно исчезало из обихода, ведь ситуаций, которое оно описывало становилось всё меньше и меньше. В итоге сейчас превратилось в имя (надо же, Бо Ман вспомнил такие изыски! Всё-таки, что касается писанины, равных ему нет. Даром что новости и сочинительство вещи разные). Диль значит что-то вроде «сделка на смерть». И никакой ложи в этом нет. Встречая Диля, буквально подписываешь себе приговор на смерть.