Розовый Дождь

Да, феи не были людьми, хотя внешне и походили на человеческих девушек, но беда была бы тому несчастному мужчине, которому вздумалось бы повести себя с ними чересчур вольно! Одного движения изящного феиного пальчика хватило бы, чтобы в одно мгновение убить человека, хотя феи никогда и не прибегают к такой мере воздействия, чаще всего предпочитая усыплять и перевоспитывать дерзких нарушителей порядка.

Длинная змея шеренги растянулась по правой стороне огромного плаца, у здания столовой, как и все здания Школы построенного в виде правильного стеклянного, полностью прозрачного прямоугольника розового цвета с ромбовидными многоугольниками окон – сот.

Учебный отряд №15 только что совершил утреннюю разминку и теперь стоял у столовой, в ожидании доклада от дежурных, накрывавших на стол в их секторе. И ждали – не шелохнувшись. В самом деле, один посторонний звук, один шепоток – и могла быть «влетка». Две воспитательницы – «старшие сестры» – с нашивками «ЖАЛА» на груди и на нарукавных повязках с бесстрастными лицами, вытянувшись по струнке, коршуном смотрели каждая за своей половиной шеренги с электрошоками наготове – белоснежными металлическими прутами, по заостренному концу которых угрожающе пробегали сине зеленые искры. Все воспитанницы учебного отряда, усвоившие горькую науку жесточайшей дисциплины, стояли, не шевелясь, хотя у каждой из них от полутора часов «разминки» урчало в животах: помимо кросса были занятия на гимнастических снарядах, виражи в воздухе – опасные и утомительные – и полоса препятствий.

Пока девочки стоят, не шелохнувшись, мы сможем спокойно оглядеть окружающее их пространство.

Помимо прямоугольной столовой справа здесь были и другие здания. Слева стоял «Улей» или общежитие – одного размера и величины со столовой – тридцать этажей. Перпендикулярно по отношению к обоим зданиям находилось собственно здание Школы, тоже в тридцать этажей. Там располагались учебные классы. Напротив Школы стояла еще одна тридцатиэтажка – в ней располагались Библиотека, Лаборатория и Тренажерные залы. Ее называли «Практикумом». Плац представлял из себя ровную площадь из розового – мягкого и пористого – бетона, на который можно было без всякой опаски падать даже с большой высоты (но, главным образом, после удара электрошоком).

На стенах всех четырех зданий, прозрачных настолько, что можно было без труда увидеть, чем и кто там занимается, а также на стойках по краям плаца было развешено множество ярких, красочных плакатов. На одних были просто лозунги, типа «Сама погибай, а доверенный Создателем мир выручай!», «Вместе мы все – порознь ничто!», «Ты для Сообщества, а не Сообщество для тебя!»

На других можно было увидеть движущиеся изображения – волевые женские лица с лучащимися энергией глазами, несгибаемым взглядом смотрящих куда–то вдаль или буквально испепеляющие ненавистью каких–то уродливых врагов, вроде чудовищ из зоны Предела. Но были и такие плакаты, где феи любовно гладили ланей, зайчат, голубок с источающими любовь и тепло лицами. А были и комбинированные, где изображения сочетались с лозунгами.

Вот, например, одна из фей сложила свои тонкие ручки на груди и устремила мечтательный взор на небо, томно полуприкрыв глаза, а внизу надпись: «Создатель, я люблю Тебя!» А вот и три феи в пурпурных туниках и золотых диадемах, держащихся за руки, и надпись: «Единство Премудростей – Единство Сообщества» или другой вариант этого же плаката: «В Единстве – наша Сила», «В Единстве познается Любовь».

А вот и плакат с пепельноволосой Старшей Сестрой «ЖАЛА». Она изображена поражающей клинком смертоносного луча десятки ужасных монстров с лицом, не выражающем ничего, кроме воли к победе и презрения к смерти. А внизу надпись: «Моя Верность – непоколебима!»

На другом плакате была нарисована фея с маленькой крылатой девочкой рядом и бескрылым мальчиком на руках и надпись: «Мои дети – мой долг перед Сообществом».

А вот и нечто похожее на творческий подход – плакат–аллегория: вся Целестия с маленькими человечками, зверьками и прочими обитателями покоится на руках колоссального размера феи с необыкновенно добрым и нежным лицом, по щекам которой, оставляя влажные дорожки на персиковых щечках, скатываются слезы умиления, и надпись: «Порядок и Процветание Целестии – наш Священный Долг перед Создателем!»

Эти и многие другие надписи и изображения каждая стажерка видела по тысячи раз на дню (и это не считая того, что во время пробежек на «разминках» эти и многие другие лозунги скандировались и пелись в виде специальных рифмованных речевок). А потому они въедались в память так крепко, что любая из девочек могла воспроизвести их даже если ее разбудить в три часа ночи (что иногда практиковалось в Улье). И это не удивительно. Ведь в этом четырехугольнике по большей части и проводила все тридцать лет обучения и воспитания любая юная фея от семи до тридцати семи лет от роду, пока, по окончании обучения, она не направлялась на предназначенное для нее по решению Совета Школы место служения – зачастую пожизненное – Священным Принципам Порядка и Процветания.

2.

Наконец, стеклянная дверь столовой бесшумно открылась и, четко печатая шаг, две со стороны почти неотличимые девочки спустились по крыльцу и подошли к обоим воспитательницам. Встав по стойке смирно, они ударили кулачком правой руки в грудь, а потом вытянули правые руки на всю длину в уставном салюте, символизировавшем полную самоотдачу воле старших сестер.

– Старшие Сестры, задание по подготовке к завтраку успешно выполнено! – в один голос отчеканили обе стажерки. А потом, по знаку воспитательниц, они встали с краю шеренги, чтобы возглавить колонну, которая должна отправиться на завтрак. Чуть только они заняли свои места, как раздалась команда:

– Напра–а–а–а–аво! На завтрак – шаг–о–о–о–ом марш! – и вот уже бесцветная и безмолвная шеренга, еще мгновение назад замершая, словно змея, подстерегающая жертву, вдруг ожила и стала подниматься строевым шагом через стеклянный портал сектора №15 общей столовой. После чего стажерки принялись также четко и организованно рассаживаться на свои места, каждая – согласно своему номеру, вышитому на груди туники и выбитому на спинке казенного стула.

Внутри столовой обстановка была предельно аскетичной. Одинаковые розовые занавески, длинные розовые столы из искусственного дерева и стулья с номерами на спинках из того же материала, стандартные миски, кружки и столовые приборы – тоже с номерами, соответствующих номерам стажерок. Завтрак тоже стандартен – розовая каша на первое, розовый сок на второе, розовая вата на третье. По свистку одной воспитательницы младшие сестры молча принялись за еду, в то время как вторая по секундомеру засекала время приема пищи. Стажерки должны были уложиться в пять минут.

Пронзительный свист – и тут же феи вскакивают с мест (вне зависимости, успели они доесть или нет) и уже стоят строем, каждая за спинкой своего стула с руками по швам. Дальше – дежурные остаются убирать, а остальные строем идут, печатая шаг, в учебный класс. Впрочем, урок начнется только через тридцать минут – после завтрака полагается пятнадцать минут отдыха в рекреации на пятнадцатом этаже здания Школы.

По команде «вольно» и свистку девочки облегченно вздохнули и как козочки на лугу тут же разбрелись кто куда. Большинство рухнуло на мягкие розовые кушетки и диванчики – ноги болели от строевой, которую ненавидели все стажерки черной ненавистью, гораздо больше, чем от «разминки». Не дай Создатель не попасть в общий ритм, отбивавшийся барабанщицей учебного отряда, – удар электрошоком тебе обеспечен! Впрочем, к 15–му году обучения строевая доходит до такого автоматизма, что никто уже не ошибается, но устаешь от напряжения все равно.