За сумеречным порогом

– А долго можно оставаться в живых, если похоронили заживо? – спросила Кэт, поморщившись от ужаса.

– Не больше двух часов, – сказал Родни Спарроу. – В гробу не так уж много воздуха.

– Чепуха, – заметил вышибала. – Можно прожить несколько дней.

– В гробу чертовски тесно, – продолжал Спарроу. – Сработает закон вытеснения объемов. Сравните с законом о сообщающихся сосудах.

– Да, но если поворачиваться, возможно, крышка гроба немного сдвинется и откроется доступ воздуху.

– Их забивают довольно прочно, – заметил Шон Хьюит. – Учтите это, да еще вес земли сверху.

– Их не забивают, их завинчивают шурупами.

– Все равно вы умрете от дегидратации, даже если у вас будет воздух, – настаивал Спарроу. Он кивнул в направлении кладбища: – Сколько времени она пробыла под землей?

– С прошлого вторника, с полудня. Около семи дней.

– Ну, тогда шансов никаких, не так ли? Даже если она и была жива.

– Кто-то слышал стук этим утром.

– Неужели? И кто же?

Шон Хьюит показал на коттеджи через дорогу:

– Женщина из номера двенадцать.

– Она малость того, – заметил Джим Барнхоуп из «Газеты Западного Суссекса». – Кэт с ней уже побеседовала.

– Я тоже, – сказал Гейн Коэн с «Радио Суссекса». – У нее шарики за ролики зашли.

– Вот что я вам скажу, – хрипло произнес Гарри Оукс, не выпуская изо рта сигареты. – После того, что я тут насмотрелся и наслушался, пусть меня лучше кремируют, не хочу, как эти парни с Арнхема, обламывать ногти о крышку гроба. – Он подмигнул Кэт. Она смело улыбнулась ему в ответ.

– Ничего не могу сказать насчет кремации, – вступил в разговор Джим Барнхоуп. – Но представьте – очнуться в гробу, зная, что тебя отправляют прямиком в печь! Чувствовать жар огня. Языки пламени проникают через гроб и лижут твое тело. Нет, пусть лучше из меня сделают мумию, да-да, бальзамирование куда лучше – если к тому моменту, когда начнут бальзамировать, ты еще жив, то, когда это все закончится, наверняка будешь мертв.

– Вскрытие дает точно такой же эффект.

Гарри Оукс посмотрел на Кэт:

– Вы собираетесь тут оставаться все время?

Она пожала плечами:

– Не знаю.

– Мне нужно смотаться в Истбурн. Собрание правления. Возьму вашу тачку?

– Ладно.

– Не возражаете, если я позвоню попозже – узнать, как тут идут дела?

– Конечно, – произнесла Кэт сквозь зубы, зная, что, вероятно, он проведет весь вечер задрав ноги перед телевизором и заработает свои деньги на ее репортаже – или на том, что она разрешит ему взять из него. Но с другой стороны, он был знающим репортером и не раз давал ей хорошие советы. А кроме того, его газета ей всегда платила, если он пользовался ее информацией.

– Я брал интервью у одного чокнутого, который разговаривает с духами, – сказал Шон Хьюит. – Он считает, что духи умерших бродят вокруг до самых похорон.

– Какой, ты говоришь, номер дома у той женщины, что слышала стуки? – спросил Джим Барнхоуп у Кэт.

– Двенадцатый, – ответила она.

– Благодарю. – Голос его упал до шепота. – Я слышал, принцесса Ди может быть в Уортинге в субботу, какая-то ее школьная подруга выходит замуж. Она старается сохранить это в секрете… – Он почесал нос.

– Спасибо, – поблагодарила Кэт.

Барнхоуп подмигнул и не спеша направился через дорогу. Кэт с улыбкой смотрела ему вслед – интересно, что он выудит у этой тронутой.

– Ба! Неужели милашка Кэт?

Кэт почувствовала дружеское похлопывание по плечу и обернулась. Это был репортер, с которым она работала в свою первую неделю в «Новостях», потом он перешел в «Дейли мейл», – Патрик Донахью.

– Патрик! Что ты тут делаешь?

– Околачивался неподалеку и услышал кое-что интересное. Есть новости?

– Пока нет. Но могут появиться.

В нем было пять футов восемь дюймов, на пять дюймов больше, чем в Кэт. Короткие каштановые волосы, растрепанные дождем и ветром, влажными, слегка вьющимися прядями свисали по обе стороны образовавшегося пробора, обрамляя лоб.

Тридцати лет от роду, крепкий и жилистый, с несколькими рябинками от оспы, которой он переболел в детстве, Патрик имел вид человека, прошедшего бури и шквалы; серьезный, но добрый взгляд, искорки смеха в цепких зеленых глазах выдавали его ирландское происхождение. На нем было поношенное пальто, похожее на шинель, поверх такого же поношенного твидового пиджака и полосатого синего свитера, вельветовые брюки и стоптанные грубые башмаки. В руке – мобильный телефон. Он больше напоминал демобилизованного солдата, чем газетного репортера.

В ту первую неделю Патрик отнесся к Кэт по-доброму, даже отложил какие-то свои дела, чтобы помочь ей, с тех пор она пару раз с ним сталкивалась: один раз, когда вела репортаж из зала суда, а другой – на партийной конференции премьер-министра. В нем был бунтарский дух и озорная детскость, которые задевали тайные струны ее души и привлекали ее к нему. Сейчас он выглядел чуть получше, чем когда она видела его в последний раз.

Послышалась резкая трель, и Патрик приложил телефонную трубку к уху.

– Донахью, – сказал он, прикрывая свободной рукой другое ухо, и стал вертеться, пытаясь улучшить слышимость. – Забери меня приблизительно через час, – продолжал он. – Если я поеду сейчас… Нет, не настолько. – Он внимательно посмотрел на Кэт. – Да, возможно, удастся что-нибудь разузнать. Верно, Джон Пасмор еще не вернулся с обеда? Нет, все в порядке. Я поговорю с ним позже. – Он нажал кнопку «отбой» и опустил телефон. – Труба зовет.

Кэт, немного разочарованная, подняла брови, поддразнивая его.

– Что-нибудь получше?

Патрик слегка откинул голову.

– «Есть многое на свете, друг Горацио»,[2] а не одни мокрые кладбища.

– Особенно если на этих кладбищах торчит за тебя кто-нибудь другой?

– Естественно, к этому-то я и клоню. Не можешь ли ты дать мне знать, если обнаружится что-нибудь стоящее?

– Мне придется быть поосторожнее, – сказала она. – В газете подняли шумиху насчет утечки информации.

– Не беспокойся об этом. Обычная сделка. Это хорошие деньги.

Кэт улыбнулась:

– Конечно.

– Это поможет тебе завоевать известность в Лондоне. Ты же не хочешь всю жизнь носиться как пожарная лошадь по Суссексу?

– В то время как я могу носиться как пожарная лошадь в Лондоне.

– Ну, там пожаров побольше. – Патрик усмехнулся. – Позвони мне, если тут что-нибудь произойдет.

– А как насчет того лучшего репортажа, на который ты отправляешься?

– Это за пределами Суссекса. На юге Лондона.

– Так! – воскликнула Кэт негодующе. – Мы тут не в деревне. Мне разрешается делать репортажи из южного Лондона, если новость того стоит.

– Да ничего такого, просто кошка застряла на крыше. – Патрик подмигнул и был таков.

Кэт зашла в церковь, чтобы укрыться от холода и дождя.

Церковный служитель протирал потиры для причастия. Это был человек лет под семьдесят, с поредевшими волосами. Когда-то, по-видимому, очень полный, он теперь сильно усох и съежился.

Он был рад поговорить. Да-да, он полагает, что слышал что-то вроде ударов вечером во вторник, после похорон Салли Дональдсон, но ничего никому не сказал, пока через несколько дней ему не стало известно, что и другие тоже что-то слышали. Он знал Салли всю ее жизнь и вкратце рассказал Кэт ее биографию, назвал имена некоторых ее родственников и даже дал несколько адресов.

Когда Кэт вернулась к ораве репортеров, неожиданно пронесся оживленный шепоток – подкатил синий «воксхолл», из которого выбрался Деннис Фолк, представитель полиции по связям с общественностью. Не успел он прикрыть дверцу машины, как репортеры бросились к нему, словно мотыльки на огонь. У Фолка был довольно лукавый взгляд и редкие прилизанные волосы, новенький синий макинтош плотно облегал его плечи. Деннис Фолк картинно вытянул руку вперед.

– О'кей, – сказал он и вынул из кармана пиджака свернутый лист бумаги. – У меня есть заявление.

2

Шекспир У. Гамлет. Перевод Н. Полевого.