Ксандер

Отлично. Что я сделала не так на этот раз?

В прошлом его настроение было таким же переменчивым. В некоторые дни он был моим лучшим другом, а в другие – его холодное поведение приводило меня в замешательство.

Напряжение просочилось сквозь трещины его сдержанной собранности, когда он внезапно спросил:

— Почему ты согласилась на свадьбу?

Я чуть не поперхнулась, ошеломленная неожиданным вопросом.

— Ч-что?

— Я предупреждал тебя не выходить замуж за Генри, – безапелляционно ответил он. Подтянутые мышцы на его руках напряглись, когда он крепче вцепился и руль, и стал ехать немного быстрее, чем минуту назад. — Зачем ты пошла на это?

Я не могла обидеться на его вопрос. В конце концов, его предупреждение сбылось уже в первый год брака, оставив во мне еще большее желание завести детей, чтобы заполнить пустоту в сердце.

Неужели в этом была причина его гнева все эти годы? Он пошел против отца, чтобы предупредить меня, а я его не послушала.

Поведение Ксандера в дни, предшествовавшие моей свадьбе, было странным. В один момент он был очаровательным, а в следующий – официозно холодным. Я тогда решила, что говорила что-то, что расстраивало его.

У меня не было возможности связаться с ним позже. К тому времени, как Генри освободил меня от смущающего неуместного поцелуя после наших клятв, Ксандера уже не было. Больше он не навещал нас.

Учитывая моё стремление сохранить полудружеские отношения, я выбрала честный ответ и вздохнула.

— Я потратила молодость на создание своей компании. К тридцати годам стало казаться, что все остальные уже поженились и завели детей, а я каким-то образом упустила момент. Наверное, так происходит, когда ты слишком отвлечен. Жизнь проходит мимо тебя. Я уже отказалась от мысли иметь детей, но потом встретила Генри. Я переживала тяжелые времена и недавно потеряла родителей. Он был рядом и сказал, что хочет создать со мной новую семью. – Я пожала плечами. — Я думала, мы подходим друг другу.

Казалось, Ксандер, прилагал огромные усилия, чтобы подавить насмешку. Он явно знал что-то, чего не знала я.

Что-то подсказывало мне, что ответ мне не понравится, но я все равно спросила:

— Твой отец никогда не говорил о том, что хочет еще детей?

— Не мне, – прямо ответил он.

У меня свело живот, и я впилась пальцами в бедра.

— Ты думаешь, что цепляться за эту надежду жалко, не так ли?

Он повернул голову. Хотя Ксандер и сочился до этого сарказмом, что бы он ни увидел на моем лице, это смягчило его.

— Я знаю, каково это – хотеть чего-то больше всего на свете, – сказал он смиренно. — Я только и делаю, что надрываюсь на льду, участвую в фотосессиях и рекламах. Но я ни разу не задумывался о том, чтобы сдаться, даже если это будет стоить всего остального.

Мы остановились на красный свет.

Он повернул голову и его глаза пробежались по моему лицу.

— Я не думаю, что цепляться за надежду – жалко. – Что-то в его тоне насторожило меня, когда он добавил: — Я только хотел бы, чтобы это было с правильным мужчиной.

Его жестокая честность ужасала. По крайней мере, я не уловила в его тоне злорадства. Мой ответ подстегнул его любопытство, и он вернулся к своей более мягкой версии.

Немного расслабившись теперь, когда разговор перешел в безопасное русло, я пошутила:

— К сожалению, не все мы идеальны, как ты. – Он ухмыльнулся в ответ. — Почему ты позволяешь хоккею занимать всю твою жизнь?

— Хоккей – сезонный спорт, и хотя тренировки могут быть интенсивными, они пролетают как один миг, а потом и игры заканчиваются в мгновение ока. Именно продвижение брендов занимает все время. Это, а еще фанаты могут создавать проблемы. Здесь нет разделения между работой и личной жизнью. Мы всего лишь проекции того, кем они хотят нас видеть. Некоторые из них хотят трахнуть нас. Другие хотят быть нами. Но никто из них не видит в нас реальных людей.

Я слышала подобные фразы от некоторых своих клиентов, и, как бы ни было досадно, но мой совет обычно сводился к перерыву от социальных сетей или принятию этого как платы за славу. По какой-то причине этот дежурный ответ ощущался кислым у меня на языке, как плохое вино.

— Звучит сложно, – сказала я наконец. — Как ты справляешься?

— Избегаю социальных сетей, – ответил он, оглядывая перегруженную улицу в поисках места для парковки.

Наконец-то стало понятно, почему его активность в соцсетях была так скудна. Я считала, что это дело рук его представителя.

— Ну. Это один из способов справиться с давлением.

— А как справляешься ты?

— Самоконтроль, – сказала я ему. — Я продаю жизнь, которую хотят мои клиенты, – спокойную, роскошную и вдохновляющую.

— Это звучит скучно.

Я рассмеялась.

— Когда доживаешь до определенного возраста, спокойная жизнь приобретает свою привлекательность.

— Это то, чего ты хочешь? – Его взгляд стал странно напряженным. — Спокойной жизни?

— О, как хорошо, кто-то уезжает!

Вместо ответа я указала на освободившееся место, и Ксандер выполнил самую плавную в мире параллельную парковку.

Он засунул руки в карманы своих чиносов, следуя за мной внутрь, его высокая фигура отбрасывала тень на меня в лучах полуденного солнца.

— Тебе понравится клуб, – сказала я, не в силах скрыть волнение в своем голосе.

До сих пор я не осознавала в полной мере, что буду обедать вне дома спустя долгое время, и обнаружила, что с каждым шагом мое нетерпение растет. Возможно, я также изголодалась по содержательным разговорам.

За десять минут я поделилась с Ксандером больше, чем с кем-либо другим за многие годы. Я потеряла связь с лучшей подругой после свадьбы, Генри почти не высказывал своих мыслей, а с клиентами я никогда не выходила за рамки официоза. Перспектива спокойного и познавательного обеда была волнующей, хотя она быстро оборвалась, когда Ксандера узнали.

— О, Боже мой, Ксандер Максвелл!