Путь к колодцу

Глава 10

Заражённый его смехом заулыбался и я, сам не понимая чему, а он зашёлся:

– Да мы без этого болота сразу все передохнем! Да мы без этой грязи,– не мы! – орал он во всю мощь своей огромной глотки, швыряя во все стороны грязью, всё вокруг покрывающей.

С ужасом я смотрел на него и думал: «Да что же это со мной происходит?» Нормальная жизнь уже казалась мне таким далёким светлым сном, навевая слёзы… Я уже привык к этой всепоглощающей вездесущей грузи, к этим свиным рылам вокруг, осторожно я ощупал свой нос.

– Знаешь чем я подлинно велик, Женя? – успокоившись, с грустью спросил Породистый.

– Чем же? – вежливо поддержал беседу я, довольный ревизией собственного носа.

– Тем, что понимаю идиотическую глупость собственных идей. – тяжело вздохнул он: – А вот как только перестану понимать это – превращусь в самого тривиального тирана – уверую в свою непогрешимость… – с неподдельной грустью в голосе добавил он, подозрительно оглядевшись вокруг, добавил: – Боюсь я, Женя, боюсь… – потряс он головой: – Боюсь сдуреть здесь полностью, превратиться в самовлюблённого царька, навеки утонуть в треклятом этом болоте.

Схватив меня за плечо, подтянул ближе и зашептал на ухо, ожигая горячим дыханием: – Вот думаю выбрать моментик и свалить… Знаю я тут одно местечко и с Главарём уже переговорил. – невольно передёрнул он плечами, что-то вспоминая, и испугано обернулся: – Серьёзный мужик…– и тут же прикрыв рот ладонью, скрабезно захихикал, стреляя бегающими глазами по сторонам: – Во… Там житуха… Почище твоей Русалки, и уж нечета Козочке…

Он взгрустнул, усаживаясь на помосте и свешивая ноги вниз: – Только туда так просто, танком не подъедешь, чего-то надо, что бы попасть туда? А вот чего?– почесал он озабоченно свой затылок: – Намекают, мол, с головой должно что-то случится...? Или в голове..? Главарь, тот только улыбается… Бры…– передернул Породистыйплечами, вспоминаяулыбку Главаря: – А Подручный, что с ним был, начал было объяснять, да и сам запутался. А, знаешь что? – он рывком спрыгнул с помоста и, схватив меня за руку, повлёк за собой в тёмную глубину помещения: – А я тебе чёто покажу!

Ни с чем несравним, был этот наш путь по проходам внутри горы оружия. Шли мы узкими коридорами, со стенами, топорщащимися различными деталями раздавленных машин, оружия, какой-то проволокой, кабелями и тросами. Да и на коридоры эти проходы были похожи так же, как настоящие пещеры с их сталактитами и сталагмитами. Поэтому приходилось следовать за Породистым, петляя, вслед за их причудливыми изгибами, подниматься и спускаться, спрыгивать в неглубокие колодцы, перебираясь с уровня на уровень, цепляясь везде за торчащее из стен угловатое железо, и натыкаясь повсюду на обитателей этих коридоров.

Они вповалку лежали у стен, где позволяла это ширина этих пещерных проходов. То их храп и сонные стоны доносились из мрака ниш и ответвлений. Толпились они и на стыках коридоров, в царящем сумраке трудно было разглядеть их лица, неясными тенями мелькали они в зловонном, наполненном запахом перегорелого машинного масла и давно немытого жилья воздухе.

Породистый, не обращая на них ни малейшего внимания, бесцеремонно расталкивал. Я почти бежал за ним, боясь отстать и потеряться в страшном этом лабиринте, и, лишь краем уха, улавливая недовольное бурчание, вызываемоетолчками и пинками, щедро раздаваемыми Породистым. С пронзительным визгом, с усилием открывались медленно, под могучим напором Породистого, зловещие округлые крышки люков, изредка перегораживающие эти проходы. Проскакивая вслед за Породистым через эти люки, я сначала не уловил смысла белых пятен, среди бурых потёков ржавчины на поверхности люков. Только потом понял, что вся их поверхность густо изрисована мелом. Внимание моё привлекла чётко наведенная мелом надпись – «Скоро уж, Породистый, обломаем мы тебе рога!».

«Ни чего себе!» – подумал я, карабкаясь за ним по торчащим из стенок обломкам, куда-то вверх. «Не так уж тебя здесь и любят!». Я начал внимательнее приглядываться к надписям и рисункам, а они покрывали, чуть ли не любой гладкий участок стенки, а уж поверхность люков с угрожающе торчащими рогами задвижек, были покрыты им сверху донизу, тут же были и мастерски выполненные рисунки, на которых Породистый весьма выразительно корчился в предсмертных муках. Ни в каком кошмарном сне не возможно увидеть более изуверских пыток, чем те, что терпел Породистый на этих рисунках. С невольным ужасом, остановившись, рассматривал я их.

– Да чего ты там возишься. – Породистый нетерпеливо стучал пятой, остановившись за люком в ожидании меня: – Скорее, чёго ты там увидал?

– Да вот. – я кивнул на поверхность только что пройденного им люка, исписанную проклятьями по его адресу.

– А…–пренебрежительно протянул он, не обращая внимания на надписи и рисунки, увлекая меня за собой по открывшемуся за люком коридору, тускло освещённому желто-красным светом небрежно прицепленных по стене лампочек.

– Нравится?– обернувшись на мгновенье, с гордостью взглянул он на меня: – Уж очень меня порода любит, позволь я им, так только б и делали, что рисовали б меня да достоинства мои описывали.

– Странная у них какая-то любовь.– думал я, безо всякого интереса и удивления, разглядывая на разлезшуюся у него на спине толи шинель, толи пальто, из-за въевшейся в каждую её пору грязи, сказать об этом одеянии что ни будь более определённое не представлялось возможным. В прочем, на фоне всех остальных он, в своём заскорузлом рванье, до самых пят, одетом на голое тело, выглядел ещё и франтом.

Вскоре мы вышли, открыв очередной скрипучий люк, в широкую и высокую галерею, выводящую круто вверх, уставленную сплошь рядами, теряющимися в тумане тусклого освещения, новеньких танков, бронеавтомобилей, пушек и прочей военной техники. Вся эта техника, влекомая силой конвейерных цепей, двигалась с грохотом и скрипом из глубины в медленном, но неудержимом стремлении вверх. Разглядывая эти конвейеры, влекущие оружие вверх, догадался я, что за техника, извергалась этой горой вооружения.

Лавируя между конвейерными цепями и огромныминепонятными станками, почти бежал я за Породистым. Прыжками мчались вниз по галерее, которая с глубиной всё увеличивалась в размерах. И вот уже не галерея, а огромный мрачный цех-завод с неправдоподобно низким угрюмым потолком-сводом из груды всё той же передавленной военной техники и стенами, срытыми нагромождением деталей и оборудования, окутанных мрачно-туманным сумраком скверного освещения, погружающего перспективу во мрак.

– Так, у вас и промышленность..?– не удержался яот возгласа, подавленный зловещей обстановкой завода-цеха, и муравейной суетой ведущихся работ. С ужасом увидел я, как из медленно ползущего по конвейеру танка, из-под груды тел, барахтающихся на нём, вытащили нечто растерзанное, дико верещащее и отбросили в зловонную яму под стеной.

– У нас самая развитая, самая передовая промышленность – подобострастно перекосившись в угодливых поклонах, скрипучим слащавым голосом заговорил, неизвестно откуда появившийся рядомс нами, толстый лысый чёрт с обломанным правым рогом: – Мы производим всё самого высшего качества.

Породистый, при этих словах, свирепо ухмыльнулся и подтвердил зловещим тоном: – Уж это точно, чего хочь сделают. Уже такого наделали...! – покачал он зловеще головой. Однорогий на эти слова смущённо закрутил головой, как будто ему начал жать шею зачем-то подцепленныйтуда засаленный донельзя, когда-то оранжевый галстук-бабочка. Лицо Породистого перекосила злоба:

– Я тебе второй рог обломаю! Я тебя наизнанку выверну..! Я тебя…– угрожающе заворочал он выпученными от злобы глазами, багровея, схватил он Однорогого за грудки и затряс так, что у того зубы затарахтели, перекрывая хрустом своим непрерывный скрежет и гул, доносящиеся со всех сторон от работающего оборудования.