Творец слез

– Как я рада, что вы пришли! – радостно сказала я.

Мики бросила на меня не слишком приветливый взгляд и повернулась, чтобы снять куртку. Я удивленно посмотрела на нее и наклонилась к Саре.

– Что-то случилось? Она в плохом настроении?

– Ага! Пока мы заправлялись, ей вдогонку свистнул какой-то придурок… Ты же знаешь, как ее бесят такие вещи.

Мики уставилась на подругу.

– Ты могла бы, по крайней мере, не повторять за ним, – раздраженно прошипела она, и Сара усмехнулась.

– Мы вместе выразили свое восхищение, вот и все!

В этот момент, к счастью, кто-то еще позвонил в дверь. Я открыла ее и зажмурилась от яркой вспышки.

– Па-бам! – воскликнула Билли. – Ой, вы посмотрите, какой крутой снимок получился! Назову его «Нападение пантеры…»

Билли посмотрела на свирепые глаза Мики, застывшие на экране, и одобрительно кивнула: да, название подходящее. Затем она подняла голову и улыбнулась:

– Всем привет!

Билли подстригла волосы, и теперь ее светлые локоны, обретя легкость, лежали на голове как хотели. Стрижка ей очень шла, она подчеркивала ее жизнерадостный характер.

– Вы пришли как раз вовремя, – сказала я, – Норман разливает шампанское.

И тут позади Билли на пороге возник высоченный, крепкий парень. На голове у него была шапочка, которую он тут же снял, как будто вошел в церковь.

– Ника, привет! Спасибо за приглашение. Вот… я принес эту бутылку… – начал он робко.

– Винс! – воскликнула Сара так радостно, как будто гость пришел к ней.

– Привет, Сара…

– Ты когда успел накачать такие мышцы? Невероятно! Вы только посмотрите! – присвистнула она, ощупывая его довольно тощее предплечье.

Винсент слегка покраснел, польщенный.

– Ну да… Я начал тренироваться, и… О, привет, Мики! – пробормотал он.

Та, как обычно, на него даже не посмотрела. Винсент нервно сжал шапочку в руке и стоял, ожидая, не удостоит ли Мики его взглядом. Он изо всех сил пытался наладить с ней отношения, но, похоже, пока не преуспел. Такого доброго, застенчивого и неуклюжего парня невозможно было не любить, уверена, что и Мики давно растаяла, просто скрывает это под внешней грубостью.

– Проходите в гостиную, располагайтесь, – сказала я всем. – Анна сделала тарталетки с вкуснейшими начинками…

Вечеринка была в честь Аделины и Карла, но я взяла на себя смелость пригласить и своих друзей. Я любила окружать себя любимыми людьми, среди них мне тепло, как цветку под солнцем. В детстве у меня не было ни семьи, ни дома, ничего своего, и я выросла с убеждением, что счастьем нужно делиться.

Сара отказалась от шампанского в отличие от Винсента, который присоединился к нам с двумя бокалами. Один он протянул Билли, которая улыбнулась и радостно тряхнула кудряшками.

– Спасибо, дорогой!

Я думала, что второй бокал Винсент взял для себя, но он протянул его Мики. Она поморщилась и буркнула, отвернувшись:

– Я не люблю шампанское.

– Знаю, – робко ответил Винсент, – поэтому принес тебе немного белого вина, твоего любимого…

При этих словах Мики обернулась, а позади нее Сара показала Винсенту поднятый вверх большой палец. Билли смотрела на лучшую подругу в тревожном ожидании, а затем вздохнула с облегчением, когда Мики потянулась за бокалом, который все еще протягивал ей Винсент.

Мики прижала бокал к груди с видом сварливого человека, не знающего, как ответить на доброту, и, встретившись с умоляющими глазами Билли, пробормотала:

– Спасибо.

Винсент покраснел и отступил на шаг. Потом он понял, что в руках у него ничего нет, и пошел за шампанским для себя.

– Я его обожаю, – сказала Сара, наблюдая за тем, как неловкий Винсент трясет руку неуклюжего Нормана, которого встретил по дороге к столику с напитками.

Взгляд Билли наполнился благодарностью, и я знала, как важны для нее эти слова.

Чуть позже, когда все перезнакомились, общение стало более непринужденным, и даже Винсент забыл про робость, судя по тому, как размашисто он жестикулировал, увлеченный беседой. Ригель, стоявший напротив него с бокалом шампанского, слушал молча. Он смотрел то на Винсента, то в сторону, видимо, смущенный пылкостью собеседника, но из уважения к нему решивший не искать предлога, чтобы сменить тему или прервать разговор.

Я не смогла сдержать улыбку.

Винсент любил космос, космологию, интересовался квантовой теорией и очень уважал Ригеля, несмотря на его неразговорчивость и шутливое подтрунивание, несмотря на то, что по сравнению с ним Мики была просто душкой. Винсент всегда радовался встрече с ним.

И какими бы разными они ни были, Ригель всегда старался вести себя с ним… по-доброму. По крайней мере, вежливо.

В этот момент я заметила, что Анна издалека наблюдает за Ригелем. В ее немного грустном взгляде читалась материнская любовь, на которую Ригель никогда не смог бы ответить.

«Я не могу к ним привязаться», – прошептал он мне однажды. Мы вместе гуляли после ужина с Анной и Норманом, и это нерешительное признание нарушило молчание. Я сразу поняла, что он имел в виду, потому что его голос всегда звучал иначе, когда шел из души. Я посмотрела на Ригеля: руки в карманах куртки, волосы, слившиеся с вечерними сумерками, бледное лицо… В такие моменты смотреть мне в глаза было для него все равно что смотреть в себя.

Он не мог к ним привязаться. Он ни к кому не мог привязаться. Это правда. Синдром покинутости и психологическое бремя болезни взращивали в нем чувство незащищенности с раннего возраста. А отношения с кураторшей только усугубили ситуацию. В детстве Ригель отчаянно нуждался в любви, но, получив ее от такой женщины, в дальнейшем отвергал материнскую заботу и любовь. Маргарет была монстром, и он это знал.

Он отказался от чувств и от привязанностей. Одиночество, разочарование и отсутствие точек опоры подорвали его способность создавать эмоциональные связи.

В этом нет его вины. Он берегся от чувств как от инфекции, постоянно вырабатывал антитела, которые должны защитить его от болезни. Посреди темной улицы я приняла его молчание и взяла Ригеля за руку. Я не осмелилась сказать ему, как сильно Анна и Норман любят его, но в глубине моей души жила уверенность, что тот мальчик, которым Ригель когда-то был, хотел бы любить их в ответ.

Снова зазвенел дверной звонок. Я поставила бокал и пошла открывать. В прихожей чуть не запнулась об Клауса. Он остановился и зыркнул на меня, раздраженный тем, что в доме так много гостей. Я взяла его на руки, поцеловала в макушку, почесала за ухом, как он любил, и улыбнулась, услышав его мурлыканье. Затем аккуратно опустила его на нижнюю ступеньку лестницы, откуда котяра бросил на меня обиженный взгляд, вероятно, недовольный тем, что я уделила ему не так много времени, как он того заслуживал.

– Уже открываю! – весело крикнула я, распахивая дверь.

И застыла в изумлении. Передо мной предстало прошлое, на мгновение заслонив меня от настоящего. Стоявший на пороге парень смотрел на меня во все глаза. Когда наши взгляды встретились, я почувствовала, как мое сердце ухнуло куда-то в пустоту и время остановилось.

– Питер?.. – прошептала я еле слышно.

На меня смотрели все те же глаза маленького приютского мальчика, они не изменились.

– Ника…

Я чувствовала, как в груди забилось сердце, да так сильно, что стало трудно дышать. Мне не верилось, что передо мной стоит рыжеволосый Питер. И словно желая в этом убедиться, я вытянула вперед руки и шагнула к нему.

Я крепко обняла его, почувствовав, что Питер вздрогнул и напрягся всем телом, видимо, не ожидая от меня такого порыва. Я помнила худенького ребенка с темными кругами под глазами, который плакал больше других и прятался за нашими спинами. Питер был слишком мягким и ранимым и не умел защищаться от жестокого мира.