Страница 25 из 67
Вспоминаются библейские предания…
Вот они спорят — молодые сотрудники Станции. Их реплики звучат как откровения.
— Да, любой творческий процесс может быть формализован, выражен математически…
— Как, как? Никто всерьез не верит, что фревилевский рифмоплет заменит Блока и Пушкина!
Пытаясь, насколько это возможно, вникнуть в их разговоры, я следил за удивительными доказательствами, прикрытыми улыбкой, и улыбками, за которыми таились еще не высказанные доказательства".
2. Рассказывает Юрков
— Надя!
Никакой реакции.
Я закричал снова:
— Надя! Надя! Надюхе!
И вот, наконец, она откликнулась.
Затем я услышал, как спускается лифт, и ее шаги в туннеле, — вся наша Станция прорезана туннелями, — и, наконец, мой сотрудник, моя помощница, моя Надя подошла и, как всегда, стала заглядывать мне в глаза — снизу вверх. Она нравилась мне… Да и она — это мне было известно — относилась ко мне, пожалуй, более чем… Hу, хватит об этом, хватит!
— Ты звал меня? — спросила она.
— Было дело.
— Тогда, может, ты сообщишь мне, зачем?
— Фревиль обещал, что через семь часов пришлет партию новых роботов. И прислал.
Я показал Наде три нарядных контейнера, которые нам только что отгрузили. Она поковыряла носком своей модной туфли облупившуюся в ракете обшивку крайнего ящика.
— Ты, Юрков, оперативный товарищ! А что, мы сегодня ужинаем с Фревилем?
— Фревиль давно у себя в Отделе.
— Как так?
— У него очередное происшествие. Это не Отдел у них там, а черт знает что.
— Роботов они делают хороших.
— Это еще ничего не значит. Странная контора там у Фревиля. Вечно у них что-нибудь происходит.
— Ладно. Что я должна делать?
— Постепенно заменять старых роботов на новых. Запусти одного нового, и пусть он поработает с нашими старыми. Когда старые роботы обучат его, — значит, можно давать ему и прежние, и новые наши задачи. Тогда можешь любого из старых на него заменить.
— А что будет со старыми?
Я пожал плечами.
— Надеюсь, Юрков, до свалки металлолома дело не дойдет? Ведь ты не отправишь их в подвал, правда?
Есть у нас в подвале такая свалка…
— Скажи, Юрков, не жалко тебе старых?
У Надежды один был недостаток — она все-таки оставалась женщиной. С этим недостатком я вел непрерывную суровую борьбу.
Я взглянул на старых наших роботов. Они стояли тут же, рядом, — как принесли контейнеры, так и остались возле них; может, знали, что там внутри. Выглядели наши верные работяги еще вполне прилично; только в некоторых местах, на плечах и суставах, появилась ржавчина, — следы тех месяцев, когда Станция была закрыта, чтобы подлатать оболочку, и наши хозяйственники, одержимые экономией, отдали роботов кому-то напрокат. А работали они и совсем хорошо: перенести ли тяжести, найти неисправность в приборах, перепаять схему, установку смонтировать или, наконец, проделать расчеты в меру своего разумения и в пределах программы, заложенной когда-то Фревилем и компанией, — все они умели и выполняли очень добросовестно. Но теперь им приходилось уступить место более толковым роботам, с усовершенствованной математической программой…
Вслух я сказал:
— Они нам даже не родственники по эволюции.
И велел старым роботам распечатать крайний контейнер.
Было ли мне их жалко, как моей Надежде?
Пожалуй… Но я, впрочем, не задумывался об этом.
И, к тому же, все они, старые и новые, были, в конце концов, не более, чем оборудованием с инвентарными номерами. Только что я расписался на бумаге из отдела снабжения: "Роботы — 3 шт.".
Когда были сняты болты, я толкнул крышку, она отлетела в сторону, и всмотрелся в глубину контейнера.
Ничего особенного я не ждал. Я, собственно, знал: внешне новая модель такая же, как и старая, — только, разумеется, блестит вовсю свежим лаком и хромом. Но во фревилевских роботах была одна забавная штука, которая заставляла меня приглядываться к ним. Я смеялся над собой, но, тем не менее, продолжал присматриваться ко всякому роботу из его лаборатории.
Все дело тут в их происхождении. История появления роботов фревилевской модели начинается еще в те времена, когда Фревиль занялся изучением системы "Человек и автомат". Исследовал он роботов известной фирмы «Азим», которой тогда, по существу, принадлежала монополия на Луне в этой сфере производства.
Роботы «Азима» функционировали по жесткой, раз и навсегда строго определенной логической схеме. Основой для схемы их поведения служили законы роботехники, которые сформулировал один полухимик, полуписатель (по-видимому, интуитивно). Его роботы соображали и действовали четко, просто, логично. Одним словом, вычислительная машина с руками и ногами. А как обычно поступает человек? Тоже просто и тоже логично? Тут и возникла проблема.
Человеку было в принципе трудно с такими роботами. У них был разум, слишком не похожий на человеческий, хотя они и были созданы людьми. Получалось нечто вроде психологической несовместимости. О таких вещах не думали в ту пору, когда изо всех сил стремились к элементарной четкости (по крайней мере, у роботов); а потом это оказалось важным.
Фревиль предложил остроумный и реалистический выход. Он первым сказал, что нужна не автоматика, работающая по трем правилам, а разумное копирование человеческого образа поведения (на современной технической основе).
Расторопный Фревиль запатентовал свои идеи и смог производить собственных роботов, независимо от мощной сети «Азима». Конечно, он не возился с математическим моделированием идеального характера и тому подобными сомнительными вещами. Он попросту переписывал в память роботов определенные черты когонибудь из своих сотрудников, копировал их в характерах своих роботов (тоже, надо признать, тонкая задача, связанная с кибернетическим фиксированием элементов сознания, психики — что-то в этом роде, я тут не специалист).
Спору нет — это давало хорошие результаты. Вы знали, что поведение ваших роботов подобно человеческому; короче говоря, роботы оправдывали обычные человеческие ожидания.
Концепция Фревиля получила признание, а его товар завоевал мировой рынок. Фревиль штамповал этих братьев из металла и синтетики. Конечно, средней руки коммивояжер, рекламировавший роботов Фревиля, мог и не знать, что копирование производится в Отделе самым элементарным способом и роботы лишь весьма грубо имитируют человеческий оригинал, но для практических целей этого оказалось достаточно, и все без исключения потребители оставались в восторге от идеи Фревиля. И от характеров его сотрудников.
Ну, разумеется, никого мне робот не напоминал, смешно говорить об этом, внешне он не мог быть похожим на кого-либо из работников Отдела — просто металлическое оборудование, превращенное дизайнером в угловатое подобие человека с отделочными деталями из хромированной стали.
— Как его зовут? — спросила Надя.
— У Фревиля не слишком богатая фантазия. Как и для старой серии, он использовал тут внутренние телефонные номера Отдела.
— Не ожидала от него.
— Представь себе, именно так! Только для новой серии добавили индекс «А». Вот этот, например, зовется 77-48А.
— Это, Юрков, скучно.
— Ну что ж! А вот ты зовешь меня по фамилии.
Она перевела разговор на другую тему:
— Лучше бы, конечно, списать информацию со старых роботов на новые прямым путем. Тогда не надо возиться с обучением новичков.
— А как бы ты это сделала?
— В том-то и штука вся… Ну что ж, будем обучать по одному.
В принципе, у нас имелась необходимая аппаратура, и мы могли бы переписать информацию напрямик. Но не было сотрудников. Стояло время экзаменационной сессии, и мои ребята, объясняя свое поведение страстью к знаниям, умчались на Землю в отпуск, который полагается студентам-заочникам. Наш лучший корнупликатор заканчивал дипломную работу. Его приятели пробовали зубы на дифурах (дифференциальных уравнениях). Одним словом, переписывать память некому.