Страница 28 из 106
Уходишь днём ты куда?
Он икнул, отошёл к стене и начал мочиться.
Бедняга, он даже и не знает, что луна вовсе никуда не уходит — это спутник, что обращается вокруг планеты, и она вовсе не изо льда. А вот куски льда, летящие в космическом пространстве — это кометы. И вот такой «горящий шар изо льда» ему вряд ли захотелось бы повстречать — если тот свернул бы со своего курса и начал сближаться с планетой.
Снова скрипнула дверь, и появился Тольскер. Даид пьяно поприветствовал его и вновь повторил четверостишье. Тольскер усмехнулся и закурил трубку.
Глядя на звёздное небо, Тольскер произнёс:
— В какой-то книжке я прочёл такие строки:
Падает-падает звезда в ночи,
Падает в тёмный пруд.
Мы плывём на лодочке
По волнам любви.
Меня будто ледяной водой обдало. Откуда он может знать эту песню? Это старая любовная песня моего народа (разумеется, из уст Тольскера она прозвучала в переводе на стаентрадский). Почему он это продекламировал сейчас, при мне? Он ждёт от меня какой-то реакции? Я не должен показывать, что знаю эту песню. Я скосил глаза и увидел, что Тольскер наблюдает за мной. Я никак не отреагировал на его декламацию, продолжая молча курить трубку.
— А вы знаете к’кую-нить па’езию, м’стш Рой? — пьяно спросил Даид, еле стоящий на ногах.
— Нет, — ответил я, прекратил курить и вернулся в корчму.
Я попросил у хозяина небольшой котелок с водой или чайник, приготовил у очага отвар и с ним отправился наверх. Хозяин велел жене показать мне, где моя комната. Женщина, что угощала нас нутками, была весёлой и всю дорогу болтала без умолку. Я похвалил её нутки, и она просияла.
Пропустив меня в комнату, которую мне придётся делить с кем-то из спутников, она спросила, стесняясь:
— А что у вас за отвар? Знаете ли, я очень люблю готовить — и еду, и напитки, и даже отвары, так что мне было бы интересно узнать.
— Вряд ли вам будет интересен мой отвар. Это целебный отвар, помогающий при очень редком заболевании. Видите ли, я очень больной человек, и вынужден постоянно принимать отвары и лекарства, чтобы облегчить свою боль.
— О! Бедняжка… — жалостливо сказала она и скорчила сочувственную гримаску. — Мне так жаль. Желаю вам поправиться.
— Спасибо.
Она попрощалась и ушла.
Я достал из сумки пузырёк с лекарством, выпил его, затем съел порцию порошка, потом выпил отвар. После всех этих обязательных процедур можно было отправляться спать.
Я потушил свечу, разделся и лёг на кровать. В комнате было окно, и в него бил лунный свет. Струящимся, густым серебристым потоком он падал на пол.
Я положил рядом с собой перчатку — чтобы вовремя проснуться — а затем, наблюдая за лучами лунного света, прорезающими тьму в помещении, незаметно для себя уснул.
Глава 17
Падает-падает звезда в ночи (То слово)
Я брёл среди деревьев по краю рощи. Рядом начинался просторный луг, а через него тянулась разрушенная старинная стена. Стояла ночь. Над стеною проплывала огромная полная луна.
И ещё две, в других фазах.
Одна была убывающей, и от неё остался лишь тонкий полумесяц с рожками, смотрящими вправо, другая — тоже убывала, но от неё оставалось ещё целых три четверти.
Вдали упала звезда, и я услышал позади себя голос:
Падает-падает звезда в ночи,
Падает в тёмный пруд,
Мы плывём на лодочке
По волнам любви.
Я обернулся и увидел её. Она стояла посреди развалин, под древней аркой, и улыбалась.
Я расстроенно сказал:
Нету здесь волн,
И не в лодочке мы,
Тоскливо проходят
Дни нашей весны.
Она
Влюбилась в прекрасного парня,
Сбежала от папы и братца,
Принесла ему сердце моё,
А ему — лишь бы в лодку забраться!
Она ткнула пальчиком мне в грудь, и пальчик упёрся в чёрную крепкую броню.
Я
А что же — девице прекрасной
Не хочется плавать по волнам?
Пришла она в рощу ночную
Просто беседовать скромно⁈
— Хочется-хочется, — сказала она, развернулась и плавно скользнула во тьму, в проём арки, за разрушенную одинокую колонну, за стволы деревьев. Я последовал за ней.
Она сказала, не оборачиваясь:
Но разве не приятно
Наслажденье растянуть?
Разве не прекрасна
И награда, и к ней путь?
Я
Не в нашем случае, когда
Должны таиться мы, как воры.
И можем лишь издалека
Бросать мы друг на друга взоры.
И времени совсем уж нет,
Мгновение — вот наша вечность.
Она
У нас есть время! Сотни лет!
А рассуждать как ты — беспечность!
Когда-нибудь наши Дома
Помирятся, и вот тогда
Преград не будет перед нами,
Ничто не помешает уж,
Возляжем на постели красной,
Жена твоя — я, ты — мой муж.
Я
Какие сотни лет, позволь,
Когда и миг сулит мне муки,
Страдания, тоску и боль —
Миг, когда мы с тобой в разлуке⁈
Она остановилась и повернулась ко мне.
— Я чувствую всё то же, что и ты… — сказала она печально.
Она обняла меня, и наши грудные доспехи гулко стукнулись. Мы рассмеялись.
Я сказал:
Пожалуй, лучше снять броню.
Здесь нам ничто не угрожает.
Столица, город К’хронааль —
Дикозверей здесь не бывает.
Мы в считанные секунды избавились от брони и остались в выходных нарядах. Одежды на нас были полупрозрачны и отливали серебристым, золотистым, розоватым — в зависимости от того, как поворачивалась ткань и падал свет. Длинные волосы её струились водопадом до самой земли. Взгляд её был томный и пробуждающий желание, украшения на ней, пульсируя, сияли — будто дышали светом.