Страница 66 из 118
– Много тут вокруг деревень?
– Нет почти. На юго-восток до Чиквиты тридцать верст (Радченко называет верстами километры – авт. ), на запад до Канхоки столько же. На север Эквимина, но она еще дальше. Речка тут течет, тож Эквимина. Наша речушка в нее впадает недалеко. Что еще? До Чикамбе сорок верст, а до Люсиры, пожалуй, все пятьдесят. Больше тут ничегошеньки и нет. Глухие места, говорю же. Майор, пока жив был, историю мне сказывал. В двадцатые годы тут где-то на берегу пароход разбился. Большой! Дали они радио, но ждать не стали. И то, видят – кругом камни да вода. Сели в лодки и поплыли сами вдоль берега. Только одна лодка и выбралась, остальные сгинули. Правда, дураками они оказались, потому что на их радио на следующий день другой пароход подошел. Постоял, смотрит – нету никого, и дальше поплыл. Так бы всех подобрал.
За разговорами мы с Радченко незаметно выпили по три кружки чая. Потом он провел меня по окрестностям, показав вблизи вышки, сводил на горы, где были оборудованы пулеметные гнезда. Старые добрые "максимы" были тщательно замаскированы и стояли в боевой готовности, только без затворов. Обзор сверху был очень неплохой, только вот патронов к пулеметам было маловато – около тысячи на все. Считая две точки внутри лагеря, выходило на ствол по 250 штук. Негусто – а мы свои выгрузить не успели. Зато я обрадовал старшину, когда поведал о спрятанных на берегу ящиках с автоматами, патронами и гранатами.
Еще старшина показал мне подробную самодельную карту, сделанную геологами. Здешние горы, как оказалось, назывались Сьерра да Неве; речек тут было просто неимоверно много. Высшая точка недалеко от нас – 878 метров.
На следующий день я предложил старшине сделать вылазку к побережью, чтобы забрать ящики с вооружением. На прииске были две машины, грузовая и легковая, но увы, обе стояли на приколе из-за отсутствия бензина.
– Вернее, бензин есть, только мало, – сокрушался Радченко. – Зойка не дает их трогать, бережет на крайний случай.
– Может, это и есть крайний случай? – спросил я.
– Нет. Знаю, что она скажет: торопиться некуда, пешочком сходите. Делать все равно нечего.
– Ух ты, суровая она у вас! – сказал я. Видимо, что-то такое проскользнуло в голосе, что старшина сразу хитро прищурился всеми своими морщинками.
– Она такая. Огонь-девка! Был бы я лет на двадцать моложе, я б за ней приударил с нашим удовольствием.
Я благоразумно предпочел свернуть разговор с такой скользкой темы. К тому времени мы вернулись с гор обратно. Надо было мыться да поменять потную одежду, потом и до ужина недалеко. Вроде солнце стояло еще довольно высоко, но времени прошло уже много, да и тени в горах ложатся рано.
Не успел я выйти из бани – голый по пояс, с полотенцем на плече – как рядом раздались крики. Плотный человек в шортах по фамилии не то Раков, не то Раковский бежал по направлению от конторы к баракам и потрясал руками в победном жесте.
– Получилось! Получилось, товарищи! Радиостанция заработала!!
В тот момент я еще не знал, как много это будет означать в нашей дальнейшей судьбе.
– С вашего позволения, господин гауптман…, – в приоткрывшуюся дверь просунулась голова Диаша, – осмелюсь потревожить вас, так как наши люди доставили срочное донесение.
Майор Жозе Диаш, как всегда, был чертовски многословен. А еще чертовски осторожен, чертовски пуглив, и чертовски утомителен. Сорокалетний пузан, любитель вкусной еды, вина и сигар, он вот уже десять лет кряду руководил комендатурой колониальных сил в Бенгеле. И, наверное, только поблажками в отношении "колониалов" можно было объяснить и его назначение на эту должность, и сам факт его продвижения по службе. Будь воля Герца, этот майор, несмотря на возраст, выслугу и все прочее, ходил бы в лучшем случае в лейтенантах.
За минувшую неделю тучный португалец надоел Герцу до невозможности. Ну почему не открыть дверь, и не сказать просто: "Срочное донесение, господин гауптман?"
Гауптман Абвера (гауптман – капитан, Abwehr, сокр. от "Auslandsnachrichtenund Abwehramt" – военная разведка и контрразведка – авт. ) Дитрих Герц оторвался от бумаг.
– Давайте.
Диаш протянул два листа бумаги, сцепленных чудовищных размеров скрепкой: если у такой отогнуть один усик, запросто можно использовать в качестве крючка для ловли акул. Интересно, что других скрепок в комендатуре не водилось.
– Благодарю, – отчеканил Герц, приняв документ. – Не задерживаю.
Диаша мгновенно вынесло из кабинета.
Нужный стиль в разговоре с этим пустозвоном Герц нашел почти сразу же после прибытия: чем меньше слов – тем лучше. Сдержанность Герца произвела на Диаша огромное впечатление: несмотря на то, что по чину он был выше немца, и мог рассчитывать как минимум на равенство в общении, майор сразу же занял позицию подчиненного. Впрочем, Дитрих допускал возможность того, что Диаш хитрит, желая свалить на прибывшего немецкого контрразведчика всю работу – Герц, как и каждый истинный немец, был знаком с трудами партайгеноссе Розенберга, неопровержимо доказавшего склонность многих неарийцев к хитрости. А хитрость порой даже заменяет ум – это уже личное наблюдение Герца. Как бы то ни было, подобная ситуация Дитриха полностью устраивала: ему не нужен был здесь офицер со своим мнением – от португальцев из колониальных сил требовалось подчинение и содействие.
И ничего больше.
Так, что тут у нас… Две страницы текста, напечатанного на пишущей машинке из хозяйственного отдела: она определялась по западающим "r" и "d", Герц в первый же день после прибытия изучил шрифты всех машинок комендатуры. На первый взгляд это могло показаться совершенно ненужной блажью, но на самом деле частенько помогало при работе с большим количеством документов. А работать с бумагами в последние дни Герцу приходилось много.
Угу, а вот это уже интересно…
Сутки назад, если верить рассказам местных рыбаков, над Заливом Слонов видели большой самолет. Не то чтобы они тут большая редкость – два-три раза в месяц, а то и чаще, обязательно пролетают – но для местных появление самолета всякий раз есть событие из ряда вон, потому наблюдают за ними во все глаза, даже работу бросают. Хотя, конечно, никуда о самолетах не докладывают – кому в комендатуре это может быть интересно?