Полёт совиного пёрышка

– Я ему не доверяю, – поморщился Рене, имея в виду моего мужа. – И меня безумно злит, когда ты его оправдываешь и защищаешь!

– Не защищаю, – вздохнула я, подавив желание потрепать сыча по растрёпанным волосам. Неверно поймёт. – Только пытаюсь смотреть на его поступки объективно.

– Корявая какая-то объективность, – заупрямился Рене. – Но странностей немало, лиро. Смысл тебя травить может иметь место быть: например, старикан надеется стать вдовцом, чтобы жениться снова. Нелепо звучит, конечно, но чем ррох не шутит.

– Верген не такой уж старикан, – справедливости ради напомнила я.

Едва не порезалась об острый, гневный взгляд.

– И по целителям муженёк тебя не возил бы. Вот это никак не вписывается в общую картину.

Рене поменял положение, привалившись к бортику кровати, задел плечом укутанное покрывалом бедро, но не стал отстраняться.

– Я ничего там не ела и не пила из подаваемого отдельно. Да мне и не приносили! На постоялых дворах Верген не отлучался, так чтобы иметь возможность что-то подсыпать в мою тарелку или кружку. И потом…здесь, в замке, я тоже несколько раз теряла память и чувствовала себя плохо, когда Вергена не было. Ты предлагаешь подозревать прислугу в сговоре с хозяином?

Рене дёрнул углом рта, выбил короткий рваный ритм пальцами на собственном колене.

– Слуги-то к тебе без должного уважения, лиро. Ты сама это видишь. Хотя явной слежки я не замечал, и ничего подозрительного, всё же это не твои люди, а мужа. И это мне тоже не нравится.

– Я не могу их заменить.

Рене скупо кивнул, соглашаясь. С минуту пристально смотрел мне в глаза.

– Давай попробуем, – неожиданно предложил он, садясь ровнее.

– Что? Выгнать прислугу и нанять новую? – не поняла я.

– Да нет же! Давай попробуем понять, есть ли яд в твоём организме. Раньше я… раньше это было для меня несложно. Сейчас я очень ограничен в магическом плане, но попытаться надо. Получилось же тогда спеть, хотя разное всё это…

– Ты снова хочешь петь? – нахмурилась я.

– Нет, здесь песни не потребуются. Но я постараюсь услышать, почувствовать.

Я смотрела на него несколько мгновений. В конце концов, что я теряла? Нерешительно кивнула.

– Что от меня требуется?

Опираясь о кровать, Рене поднялся на ноги.

– Просто расслабиться и не бояться.

Он присел рядом, протянул руки ладонями вверх. Как-то всё очень быстро и неожиданно, я не чувствовала себя готовой, но помнила об оставшихся коротких часах.

– Это потребует от тебя много сил? – всё же уточнила я, не забывая, что этих самых сил, физических в том числе, у сыча как раз немного.

– Я не знаю, как это будет сейчас. Говорю же: слепой, глухой и безрукий, – горько усмехнулся вельвинд.

И бережно обхватил протянутые ему ладони, погладил большими пальцами запястья.

– Это тоже нужно для дела? – уточнила я.

– Это нужно мне, – пробормотал Рене и закрыл глаза.

Я притихла, стараясь не мешать; сразу стало ясно, что не стоило отвлекать вопросами. Перевела взгляд с лица Рене выше, оглядела утонувшую в полумраке спальню. Тихо и, несмотря на нахождение в замке Вергена, спокойно. Я должна была беспокоиться о результате вельвиндовых манипуляций, но вместо этого просто наблюдала за происходящим. Дыхание Рене участилось, пальцы плотнее обвились вокруг моих запястий, сам он наклонился ко мне. В неверных отблесках освещения он показался мне утратившим обычную бледность; посидев ещё какое-то время в абсолютной тишине, я почувствовала, что его руки стали горячими.

Глава 11.4

Он что-то пробормотал на своём наречии, прикусил губу. Я продолжала сидеть тихо, хотя кожу рук начало пощипывать, словно их сунули в горячую, на грани терпимости, воду. Ожоги, наверное, останутся. Похожие на птичьи, когти вреда мне не причиняли: Рене сомкнул свои пальцы так, чтобы острые кончики когтей не касались кожи. Как он пользовался своей силой прежде, с таким же ощутимым трудом или непринуждённо, не прилагая видимых усилий? Я терпела, не решаясь прервать. Наконец его ресницы дрогнули, давление на мои запястья ослабло. Рене открыл глаза, слизнул выступившую на губе капельку крови, провёл ладонями по блестевшим от пота вискам и тут же опёрся руками о постель, уронил голову.

– Тебе плохо? – испугалась я. – У тебя жар!

– Пройдёт, – прохрипел сыч, опустился ниже, на локти, и выдал отрывистую резкую фразу.

Выругался от души, хотя я не разобрала ни слова. Я вскочила и принесла ему кувшин с водой, придержала его за донышко, давая Рене напиться. Он глотал воду жадно, несколько капель пролилось на распахнутый ворот дедовой рубашки. Сполз обратно на коврик и привалился к моей ноге.

– Я не ощущаю в твоём теле никаких ядов, – через силу проговорил сыч. – Кровь чистая.

– Рене, давай я помогу тебе устроиться поудобнее: попробуй встать, я доведу тебя до дивана, тебе надо прилечь. Ты белый, как молоко, хотя только что об тебя обжечься можно было. А я спущусь на кухню, приготовлю укрепляющего отвара, тебе нужны силы… Что?..

– Не уходи, лиро. Обойдусь без отвара, я не настолько плох. Не надо…привлекать лишнего внимания. Посиди со мной, это скоро пройдёт. Ядовитых веществ в твоей крови нет, – повторил сыч.

Я осторожно поставила наполовину опустевший кувшин на прикроватный столик. Помедлив, всё же опустила ладонь на лоб Рене. Уже не такой горячий, он повернул голову, открывая более удобный доступ, и прикрыл глаза.

– Это хорошая новость, – неуверенно произнесла я. – Спасибо тебе, лирэн. Одним подозрением меньше.

На его губах быстро мелькнула мечтательная улыбка и быстро исчезла под усталой задумчивостью.

– Мне не нравятся эти сомнительные поездки и визиты к магам. Не надо больше к ним ездить. Я не знаю, чего добивается твой муж на самом деле, но эти визиты ни на взмах крыла не приблизили тебя к исцелению.

Возразить было нечего. Только Верген обещал, что не бросит попыток.

– Опиши мне подробно, что дают тебе те микстуры и остальные снадобья? – попросил вельвинд, притихший под моей рукой, как большущий нескладный дворовый кошак. Надо было разорвать этот неприличный контакт, убрать руку, но мне казалось, что под моей ладонью его кожа возвращалась к нормальной температуре, израсходованные силы восполнялись, и я, коря себя на все лады, тем не менее медлила.

– Я уже говорила, – нахмурилась я.

– Видел и помню что с тобой творилось, если вовремя не принять лекарства. Но мне они очень не нравятся. Не понимаю, что не так: по виду и на запах - вполне обычные снадобья, горчат тоже как обычные снадобья, но всё же… Дэри, может, тебе попробовать не принимать их?

Я моргнула.

Пусть я видела в Рене близкое существо, брата, которого родители так и не подарили мне, по факту, он оставался посторонним мужчиной, с которым обсуждать подробно некоторые темы считалось вопиющим неприличием. Недомогания, например. Я не давала ему точных описаний своего недуга, не делилась подробностями, как именно проявляется болезнь, если не отогнать её своевременным приёмом лекарств: кое-чему Рене и так был свидетелем. Но всё же снова напоминать о приступах… И тем не менее, в его предложении был резон.

Это надо было как следует обдумать. Я молча поглаживала лоб Рене, он тоже взял паузу, набирался сил; не давил и не убеждал, а я вспоминала о предпринимаемых попытках отказаться от зелий и следовавшей за этим злющей лихорадке.