Страница 21 из 27
— А это, дорогие мои, — батюшка указал на черную книжку, — объяснение того, почему так боятся наши либералы восстановления монархии. Знают, подлые, что с ними будет. А заодно нам всем — главная задача нашей жизни, даже так — русской истории. Да за такого благочестивейшего Государя и живота своего не пожалеем!
Священник встал, энергично прошел из угла в угол, потрясая руками. Видимо, тема эта его очень горячила, он словно загорался, как факел. Вдруг остановился, будто что-то вспомнил, и громко сказал:
— А вам, Алексий с Леночкой, предстоит Грядущему служить в качестве придворных. Так что еще придется научиться нести крест дворянства. Помнишь, как сказал однажды Государь Александр III: «Дворяне — это только те, кто служит мне при дворе, верой и правдой. …Да и только тогда, когда у меня на глазах!» Так что, господа дворяне (будущие), учитесь, учитесь и еще раз это самое слово… — Улыбнулся он, весело блеснув глазами.
Я же по-прежнему пребывал в плену моей идеи-фикс. Поэтому, потер виски и упрямо продолжил:
— Можно вопрос, батюшка, чисто «штафирский», — спросил я, надеясь на ответ в стиле «вариант «Б»». — Священник военного храма обмяк, вздохнул и поднял на меня тяжелый пронзительный взор. — Когда сейчас читал про кровь, которая «еще более прежняго прольется», я надеялся, что вы уверите нас в том, что может быть и другой вариант развития событий, бескровный, что ли, или хотя бы вмешательством промысла Божиего — прощающий, добрый…
— Я тебя понял, — кивнул отец Алексий. — Там, в книге Николая Сербского «Война и Библия», ты читал историю военных событий, так ведь? — Я кивнул. — Так вот святая Книга, с помощью которой Бог разговаривает с людьми, полна напоминаний о том, что наказания без вины не бывает. Вам с Еленой самим Провидением явственно показано, сколь наши враги жестоки. С ними можно только так — или они убивают нас, или им — пуля в сердце.
— Да уж, явственно… — кивнул я понуро. — До сих пор страх пробирает. Особенно за Лену — ей-то каково было стрелять в живую девушку, пусть и больную на всю голову.
— Насчет «живой девушки» ты, Алеш, погорячился. Душой она была мертва задолго до выстрела. Помнишь из Евангелия «Как только Иуда взял хлеб, в него вошел сатана» (Ин 13:27)? А Лилия предоставила свою душу черной сущности, как только ты её отверг. В то мгновение она и погибла. Такие существа, они как зомби, только внешне на людей похожи. Знаешь, сколько таких в наш храм приходит — имя им легион. Да вон те, что до вас были — после таких храм нужно переосвящать. Они же серийные убийцы! У каждой по семи загубленных душ «во чреве матери своея». От них серой несет за версту. А покаяния ни на грош, одни оправдания, мол, все такие же, мол, жизнь такая…
— Надо же, а на вид такие благочестивые дамочки! — недоумевал Петр.
— Да ну их! — Отец Алексий махнул рукой. — Продолжу ответ на твой серьезный вопрос. Итак… Голова был не только суровым воином, но и добрым любящим отцом и мужем. Когда ему, шахтеру, пришлось взяться за оружие и стрелять по врагам, комдив каждую минуту знал, что он защищает жену, детей, страну, Русский Мир. И в этой борьбе всё просто — или ты, или они. А что касается вариантов Бэ, Вэ, Гэ и так далее, давай не будем карабкаться на престол Судии всех Судей и своим умишком оценивать, сколько крови должно пролиться. Напоминаю тебе слова Сербского священника и воина из твой книжечки. — Батюшка выдернул из моих рук черную книжку, открыл на первой закладке и прочитал: — «Ни один человеческий разум не в состоянии объяснить всю совокупность того зла и горя, которая названа одним коротким словом – «война»; не может объяснить того и мой разум; но все объясняет и освещает, как яркое солнце, Священное Писание Божие.»
Батюшка вернул мне книгу, с видимым сожалением.
— И еще одно замечание, напоследок. Для Господа Бога самое главное — это спасение души. Часто для спасения души необходимо пролить кровь. Как сказали святые отцы, «отдай кровь — прими Дух». Спаситель показал нам пример, как пролитием крови Богочеловека спасено всё человечество. Значит, если нужно пролить кровь для спасения души, придется это делать. Ну всё, отцы и братья, восстаём — и в бой.
— Слышь, Алеш, дашь книжку свою почитать? — спросил Петр, пока спускались по лестнице, укрытой в колонне храма.
— Только у меня дома в моем присутствии, — сурово отрезал я.
— Так, ребятки, на исповедь! — возгласил отец Алексий. — И в первую очередь эти названные грехи сжигаем — гордыня, ненависть и безумие! Вперед…
— А мне еще бы не забыть «любопытство», — прошептал Петр.
Я еще только примеривался к словам отца Алексия насчет дворянства, даже с Леной еще не поделился, чтобы не пугать заранее… Как вдруг отец — мой суровый несгибаемый отец — «вызвал меня на ковер», то есть, в кабинет и выдал такое:
— Сын, почему бы тебе не стрельнуть побольше денюжек из комода? — Он махнул рукой в сторону гостиной с комодом. — Да потратить их с пользой для души.
— Зачем? Мне и так хорошо, у меня есть всё что нужно.
— А я сейчас не о тебе, губошлёпе. — А вот это было обидно! — Я бы на твоем месте приодел бы Леночку, да сводил бы в приличное заведение. Куда сейчас девушек водят — в ресторан или клуб.
Да что они с батюшкой сговорились! Да вроде не замечен отец в посещении церкви. Хотя, впрочем, если узнаю, что он туда бочком-бочком, под сенью ночи, короткими перебежками, тайно — не удивлюсь. Я сейчас уже ничему не удивлюсь…
— Вот уж не ожидал от тебя услышать такое! А ты свою возлюбленную, ну маму мою — ты ее наряжал? В свет выводил?
— Конечно! Целых три раза! Сам пойми, девушка красивая, она как цветок. …А вокруг этого нежного цветочка — одни потные бородачи с автоматами. Вот я и устроил ей праздник! Трижды, когда приезжал. Правда, пришлось нам вылетать на Кубу, но это детали. И ты устрой.
— Неожиданно, конечно, но я, пожалуй, так и сделаю.
— И того, не скупердяйничай там! Знаю вас, жмотов! Пусть всё будет на высшем уровне! Леночка, она как твоя мама — бриллиант, а такая драгоценность нуждается в соответствующей оправе.
— Только согласится ли наша скромница на такой эксперимент?
— Не сомневайся — еще как согласится!
Вследствие того, что в богемной жизни социума был я ни разу не комильфо, решил обратиться «за помощью зала» к школьной подруге Тане. Позвонил, трубку поднял дядя Гена. Он сходу пошутил:
— Что, брат, и тебе в голову весна ударила? Мои-то Пашка с Танюшкой только и шепчутся о каких-то балах да нарядах. Ох, молодежь, молодежь, утром не поднимешь, ночью не найдешь,
— Дядь Ген, вы же знаете, я не такой, — смутился я от внезапного напора.
— Да брось ты! «Не такой!» Что я сам молодым не был? Ладно, зову. — Крикнул, перекрывая командным голосом музыку. — Танюш, детка, тут к тебе еще один жених!
— Лешка, ты? — засмеялась Таня. — А почему жених? И ты туда же!
— Нет, нет, я проконсультироваться, — пробубнил я. — Влюбился я, Танюш…
— Ну слава Богу! А то батя замучил нас с братом, тебя в пример приводить. Значит и ты потихоньку человеком становишься? Видишь, какие коварные эти лилечки бывают! Ты с нами поосторожней!
— Нет, на этот раз никаких ядовитых лилий! — отрезал я решительно. — Моя Леночка — девушка скромная, тихая и такая красивая, аж дух захватывает. Я ведь чего! Отец говорит, что она очень похожа на мою маму, испанскую красавицу. Видимо, в память о ней, он и посоветовал мою сиротку приодеть поприличней и сводить в какое-нибудь мажорное заведение. Ну, чтобы праздник устроить. А то ведь она всю юность в подвале под бомбежками провела. Понимаешь?