Страница 20 из 27
— А говорил я тебе то, что у меня на связи один замечательный старец. Мы с ним постоянно общаемся. А он — тот самый, к которому приходил «один очень благородный человек». Понимаешь, о ком я?
— Конечно.
— На сей раз он от того самого «благородного человека» велел передать тебе…
— Именно мне? Благородный?
— О, Господи, дай мне терпения! — вздохнул священник. — Да, тебе! Цитирую близко к оригиналу: «И Алексию передай, чтобы прекратил играть в войнушку, нечего ему под пулями на фронте делать. Он мне живым нужен. Самое главное впереди. Я его сам призову. Пусть будет готов!» Ты всё расслышал? Всё понял?
— Да, отец Алексий, всё понял. Только вот, каким образом я объясню уклонение от военной помощи моим друзьям?
— Будут вопросы, всех гони ко мне! Только вот что я тебе скажу. Это воля Божия, а против нее никому идти не советую. Это закон, понимаешь! Да и никто тебе ничего и не скажет. Просто не сможет. Почему — приходи на исповедь, объясню популярно. Всё, Алеш, отстань, уморил ты меня.
— Простите, батюшка! И благодарю за терпение.
Положил трубку и задумался. Нет, конечно, сразу нужно хорошенько помолиться, а там, глядишь, само всё проясниться. Встал на молитву. Да так увлекся, что слова «это воля Божия» сверкнули и засияли небесным огнем. На иконе святого мученика Государя Николая, где он в царском облачении, проступили знакомые черты, увидел я того самого «благородного человека» — он мне улыбнулся, как суровый отец расшалившемуся, но очень любимому сыну. Дальше полилась молитва благодарственная, самая чистая и сильная. …Кажется, жизнь только начинается, кажется, обретает новый смысл, новые надежды. Слава Богу!
Выходя из дома, чуть не столкнулся с Петром. Он, как всегда, приступил к разговору безо всяких предисловий и приветствия:
— Я ночью читал грызню богословов с атеистами. Нашел статью на православном ресурсе о Втором законе термодинамики. Там что-то такое: энтропия (или хаос, или разрушение) в замкнутой системе имеет устойчивую тенденцию к росту. Значит, вселенная обречена на смерть, ее называют тепловой смертью. Ближе к рассвету у меня появилась мысль: если хаос растет, а вечность никто не отменял, значит продолжение жизни во вселенной возможно только по воле Божией, по Его прямому вмешательству — и никак иначе!
— А ты не замечал, как ученые атеисты аргументируют свои доводы? У них одно на уме — Библия устарела, это нам не закон, не абсолют, не указка. Я понял бессмысленность споров с атеистами, когда прочел как на одном из диспутов на тему «Есть ли Бог?» один священник встал и крикнул: «Христос Воскресе!» — а ему в ответ весь зал как завопит: «Воистину Воскресе!» это было в самые богоборческие времена после революции, когда за такие вопли могли на Соловки сослать.
— А что! Убедительно, — согласился Петр. — Так ты считаешь, мои ночные расследования зряшными?
— Это зависит от того, зачем они тебе понадобились.
— Да кроме научных диспутов еще и на пророчествах завис. Так затягивает! Аж голова кружиться начинает. Зачем, говоришь, — он потер воспаленные глаза, — а чтобы узнать, когда все кончится… Чтобы начаться уже без нечистых, — он показал на небо, — там, дома.
— Есть такая теория, — вспомнил слова из книжки, — конец света случится, когда сонмище святых земнородных сравнится с числом падших ангелов.
— Ну, это, Лешка, точно не мой уровень, — сказал Петр. — Я лучше по-нашему, по-простому, по-деревенски — наука, пророчества…
— …Сплетни, мифы, пустая болтовня, — продолжил я. — Ладно, как хочешь, только у батюшки нашего исповедуй грех любопытства. Все что нам нужно для жизни, у нас в душе у каждого имеется. И это как фундамент, на котором каждый строит свою судьбу, учитывая, что судьба есть суд Божий. Вычитал у себя в книжке вот что: «Много мы с тобой думали и ничего не придумали; лучше будем полагаться на всеблагой Промысл Божий, который силен всё привести к полезному концу, паче чаяния нашего». (Преподобный Амвросий Оптинский). Здорово! Как раз в тему.
— Да, прости, Алексей, во-первых, здравствуй!
— И тебе не хворать!
— Во-вторых, я здесь, чтобы тебя к отцу Алексию проводить. Он так и сказал: «Чтобы ты не сбежал». А то, говорит, забудет мои слова и снова-здорова на войну двинет. И тебя там прикончат. Не знаешь, почему он так говорил? — Я пожал плечами. — Короче, пошли в храм!
Отец Алексий отпустил двух дамочек в шляпках и пригласил нас в свою келью.
— Здесь нам никто не помешает, — пояснил он, закрывая дверь тайного убежища. Включил электрочайник, снял салфетку с тарелки с печеньями.
— Так почему, батюшка, вы решили, что я должен обязательно сбежать на войну? — спросил я.
— Потому что ты, Алексей, чистый разгильдяй! — рявкнул он, шлепнув рукой по столу, — …Ни разу не послушный! Я тебе: слушай, что тебе велено «благородным человеком», а ты хи-хи, да ха-ха.
— Мне очень жаль, что создал у вас такое впечатление. — Потупил я очи наглые. — А мне сегодня опять тот сон приснился, в котором меня убивают на войне.
— Ага! — воскликнул Петр. — Ни я один по ночам воюю!
— И часто это у тебя? — спросил батюшка, показав Пете пальцами жест, означающий «сомкни уста своя».
— Да, бывает, — прошуршал я. — Не первый и не второй раз.
— Ты понимаешь, Алеш, это же предупреждение — не лезь, куда не просят!
— Догадываюсь, — протянул я. — У меня только один вопрос: почему и мне и Лене моей суждено столько раз умирать? Мысленно…
— Неужели не понятно — чтобы не умереть фактически. Я тебе вчера сказал, что жить вам с Еленой долго и счастливо. А это, Алексей Андреевич, потрудней будет, чем брык с пулей в груди — и на покой. Повторяю, для особо ту… непонятливых: ты нужен нам живым и полным сил и трезвомыслия. Зря, что ли Евдокия именно тебе передала ту самую черную книжечку! Зря, что ли весь твой род, да еще шесть родов, завершивших земной путь без наследников, глядят на тебя оттуда! — Он показал пальцем на потертые половицы пола. — Ты как христианин, за них в ответе, так и знай.
Отец Алексий разлил кипяток по чашкам, бросил туда же по комочку кускового сахара и по пакетику с черным чаем. Вздохнул и продолжил:
— Читал в черной книжке слово Николая Сербского про войну?
— Да! Вот даже закладку поставил. Будто знал, о чем речь пойдет. — Открыл книжку и прочел: «…в книге «Война и Библия» я пишу, что Господь попускает войны по человеческим грехам, так же как голод и мор. Все, что я писал, писал не по своему разумению, а по Священному Писанию Божию. Ни один человеческий разум не в состоянии объяснить всю совокупность того зла и горя, которая названа одним коротким словом – «война»; не может объяснить того и мой разум; но все объясняет и освещает, как яркое солнце, Священное Писание Божие.»
— Знаешь, сколько врагов святитель Николай приобрел с публикацией своей книги! Самое печальное — по обе стороны церковной ограды. А что мешает приклонить главу под волю Божию, прописанной в Библии?
— Гордыня, ненависть и безумие, — встрял Петр. — Это даже мне известно.
— Верно, Петр, правильно! — сказал батюшка. — Но нам-то эти страсти не свойственны. Мы с ними всю жизнь воюем, и просто обязаны победить. Иначе какие мы христиане.
— А вот тоже по теме, так сказать. — Открыл я книжку на второй закладке. Прочел:
«Преподобный Серафим Саровский в