Двойная звезда

Теперь мы стоим друг перед другом с одним клинком каждый. Барон не может двигать левой рукой, а меня перекосило на левый бок и каждое движение отдается болью в ребрах. Делаю рожу посвирепее, а улыбку по зловещее:

— Сколько я зарезал, сколько перерезал… сколько душ невинных загубил…

Начинаю менять стойки, меч сзади, меч над головой, меч вдоль пола… Барон крутится за мной, дышит с трудом, в горло я ему все-таки хорошо попал, и без щита с одним мечом ему явно не привычно. Он даже дернулся было, чтобы поднять его, но я подступил ближе, и он резво отпрыгнул.

Больно то как… надо заканчивать, а то скрутит не вовремя и привет… Лу боится теперь сильно махать мечом, сделал пару раз крест накрест, а вот теперь пытается ткнуть острием, но у меня-то меч в обеих руках, обрушиваю сверху, заставляя его опустить свой клинок, шагаю вперед вправо, оказываюсь с бароном плечом к плечу, а вот теперь ногой сзади под колено, и с разворотом рукояткой в затылок. Большой бум… Барон падает ничком, пытается перевернуться и встать, но я приставляю меч к его горлу.

— Все… я…

— Не слышу вас, барон Лу!

— Я… сдаюсь… все…

— Ну, не знаю… Хака! Что с ним делать? Он сдается? Добить или он тебе нужен?

Виконт что-то хрипит, Липп наклоняется к его лицу:

— Его милость говорит, что пусть живет, но… дальше я не понял.

— Я сам все понял. Бароны, поднимите своего соратника. А теперь послушайте меня. Внимательно послушайте. Герцогом Лароды является милорд Уин Ларода. И когда его не станет, пусть это произойдет как можно позже, герцогом станет его старший сын Хака Ларода. Он сейчас подправит здоровье и сыграет свадьбу. И на этой свадьбе вы все будете с довольными, веселыми лицами, с женами, хорошо одетыми и тоже веселыми, ну, и с большими подарками, конечно. С большими… это будет вам в наказание за сегодняшнее. Смотрите, как замок испохабили… А если я узнаю, что кто-то косо посмотрел на герцога, виконта или его невесту, или хотя бы подумал что-нибудь не подобающее… клянусь своим мечом и честью, я соберу всех кого смогу у себя в герцогстве, и, даже не спрашивая разрешения у герцога Лароды, по праву его кровного брата, который обязан защищать его жизнь, я приду к вам. И вы увидите мое черное знамя у себя под стенами, покажи им свою нашивку, Липп, а потом я сравняю у вас все с землей, всех убью и все сломаю и сожгу, и те, кто останется в живых… Липп!

— Те позавидуют мертвым, ваша светлость!

— Вы услышали меня, бароны герцогства Ларода?

В дверях послышалась ругань, лязг, потом все стихло, и Луц с двумя десятками гвардейцев втекли в зал, вставая у меня за спиной.

— Или еще кто-то хочет бросить вызов герцогу? Нет? А мне? Тоже нет? Жалко, я еще не наигрался. Луц! Хок, десятник, ты где? Бароны со своими дружинниками покидают гостеприимный замок Ларода. И город тоже. Обоз загнать внутрь, ворота закрыть. Виконта к лекарю, срочно. Я иду умыться, и когда я выйду… хочу удивиться, как все красиво, убрано, все шуршат и шевелятся. Понятно? Хок, бургомистра города и ключника замка ко мне, срочно. Что? Почему все стоят? Вперед-вперед!

Хака отнесли в его спальню, кровь остановили. Я посмотрел, что раны вполне чистые, приказал протереть вокруг них своим самогоном, замотать чистыми бинтами. Виконта напоили, и он заснул. Я заглянул и к самому герцогу, старик тоже спал в своей кровати и даже не знал, какие страсти творятся в замке. Похоже, что сейчас я самый главный в этом чужом замке.

— Ваша светлость, бургомистр Гролл и ключник Штак.

— Штак, всю провизию в подвалы замка, и то, что мы привезли, и то, что сейчас отдаст город. Да, бургомистр, все, что есть, свезти в замок. Хок, прямо сейчас идете по всем купцам и складам, грузите и все в замок. Луц, ты тоже с нашими людьми.

— А как же…

— Людям скажите, что кормить будем всех. Штак, организовать еду. Варить здесь в замке, в больших котлах, два раза в день кормить всех, начиная с детей. Бургомистр, купцам сказать, что герцог заплатит за всю еду, если у него не хватит, я добавлю. Пишите, все расчеты потом. Всем работать, срочно селить всех по оставшимся зданиям, завалы разгребать. Бревна целые есть где-то?

— Не знаю…

— Что же вы за бургомистр, не знаете, что у вас в городе есть.

— Есть бревна, ваша светлость, — это десятник. — Привезли по реке, виконт что-то хотел строить, так там и лежат.

— Молодец, спасибо. Гролл, строить бараки на всех, складывать печки. Холодно, народ помрет, а так хоть будет где спать в тепле, и покушать в замке. Но только тех, кто работает. И детей, и стариков. Ясно?

— Ясно, ваша светлость.

— И, бургомистр… если кто-то решит припрятать продовольствие… я его повешу. Если дети будут голодные и на улице… я повешу вас. Если я узнаю, что кто-то крадет и торгует едой, а я узнаю… я его повешу. Наша задача, чтобы город пережил зиму. Еды полно, на всех хватит, Поду привез обоз, привезет еще столько, сколько нужно. Отработаете потом. Но сейчас… я очень зол, внутри у меня все кипит… не надо толкать меня на поступки, о которых я потом буду жалеть. Всем все понятно? Я рад. Работаем.

Глава 55

Мухи и котлеты.

«Мы тупеем на этой войне, господа…»

Единственная верная фраза о войне.

— Милорд, мне нужно с вами поговорить, — Илоза Сан постучалась ко мне в комнату, где я осторожно прилег на кровать, баюкая больной бок. Он опять весь посинел, дышать и двигаться было больно, но, что делать. Несколько дней мы наводили порядок в Лароде, разгребали и строили, орали и хвалили, отнимали и раздавали. Простой народ быстро «въехал», что власть вернулась, с голоду, вроде, сдохнуть не дадут, «лихих» людей прижмут, работай, и все наладится. Труднее было с благородными и зажиточными. Первые воротили нос от меня и всем видом показывали, что мне здесь не рады, и для них никто. Вторые видели в сложившейся ситуации только новый способ «хапнуть» легких денежек, перепродавая продовольствие втридорога. На первых я плевал, отвечая таким же пренебрежением и не замечая их недовольных рож, со вторыми… пришлось «жестить». Один из богачей приказал демонстративно грузить свои запасы на телеги, чтобы вывезти из города. Он думал, что его охрана — это достаточная защита его наглости и ослушания приказа. Наивный… все-таки три десятки гвардейцев, прошедших несколько сражений и привыкших работать строем, показали, кто сейчас главный в этом бардаке.

Другой, вообще, «встал в позу», мол, чего хочу, то и ворочу, и пусть дохнут, мол, нравится ему, когда люди помирают. Зря он это… Пришлось ответить, что мне, вот, нравится всяких уродов вешать, ну и сдержать слово. Весело, одним словом. Город был побольше нашего намного, и людей соответственно. И пожары его не украсили, а голод не способствовал приветливой атмосфере… Но, как говорили классики, «мечом и добрым словом можно сделать намного больше, чем просто добрым словом». Тяжело, грязно, но справились.

— Заходите, виконтесса. Извините меня, но можно я не буду вставать, очень больно.

— Конечно, милорд. Простите, что в неурочный час, но…

— Все нормально. Как там Хака?

— Спит и ест. Раны сегодня перевязали, как вы говорили, обработали вашим средством, запаха нет, жара тоже.

— Это хорошо. Жить будет. Что ты хотела, Илоза?

— Милорд. Корт…

— Ты же знаешь, что со мной можно говорить прямо. Давай рассказывай. Что случилось?