Вперeд впрошлоe3

Глава 26 Краски вашей мечты

Современники говорили, что подобные Черкизону рынки существовали и в привычное время, но у меня они прочно ассоциировались с детством и юностью — я жил в районе Измайлово, но на месте Черкизона тогда уже возводили высотки, и я так ни разу и не бывал на этом культовом объекте.

И вот мы тут. Масштаб — дух захватывает! Город в городе, даже карту рынка на входе повесили, возле которой вьетнамцы, корейцы или кто они, наперебой пищали:

— Иняе! Иняе!

Если бы не доллары в руках, ни за что не понял бы, к чему они призывают.

Как город делился на районы, так и Черкизон — на зоны, в одной торговали техникой, в другой — бытовой химией, косметикой. Были тут и забегаловки — ну а как без них, когда работники прямо здесь, на рынке, и жили. Говорят, имелись под землей и подпольные цеха, где китайцы трудились не покладая рук. И это только на рынке! Вокруг него торговали прямо из машин или с земли, и нарду было, как в метро.

— Дедушка, а давай тут сфотографируемся? — предложил я.

Сказать, что он удивился — ничего не сказать.

— Какое странное место ты выбрал.

— С ума сошел? — разделила его удивление Наташка, а Борис обреченно вздохнул.

И как им объяснить, что спустя много лет эта фотография будет иметь историческую ценность, как и та, на Манежной площади?

— Извини Павел, но нет, — отрезал дед и повел нас внутрь рынка, инструктируя: — За карманами следить, с земли ничего не брать, особенно — деньги и кошельки.

— Почему? — спросил загрустивший Борис.

— Потому что их специально бросают, — объяснил я, — чтобы потом наехать на того, кто взял. Поднял сто рублей, а скажут — десять тысяч, а ну отдавай назад, это мое. И свидетели найдутся, которые подтвердят: да, он уронил именно столько, десять тысяч. И выпотрошат тебя.

Покупателей тут не просто толпа — рой. Туда-сюда грузчики возят платформы с нагромождением клетчатых сумок — только и успевай уворачиваться. А внутри рынка — какофония звуков, мешанина ароматов готовящейся стряпни, пестрые вывески и бесконечные контейнеры с футболками, джинсами, обувью, очками, ремнями.

Все это выпирало из контейнеров, а в коробках на земле сбывался уцененный неликвид или вещи на распродажу, которые или залежались, или остались маленькие размеры. Наташка, как зачарованная, бросилась к юбкам, но дед схватил ее за руку.

— У входа всегда все дороже, пойдем в середину.

Глаза разбегались от обилия вывесок и товаров, а цены были такие, что хотелось купить все. Ботинки, на какие облизывалась Наташка, у нас стоили 25–30000, здесь — 10–15, а если побродить и позаглядывать в коробки с уценкой, можно найти и за 5000 что-то похожее.

От увиденного сестра ошалела. У нее на руках целое состояние, и можно было полностью сменить обноски на модные крутые вещи.

— Футболки по тысяче, — бормотала она, не веря своим глазам и бегая от контейнера к контейнеру. — Шорты по пять. Это, блин! Блин, фантастика!

Я взял ее за плечи, встряхнул.

— Эй, не будь дракончиком на шоколадной фабрике — утонешь. Подумай, что тебе нужнее всего, возьми сначала это, а потом все остальное, на что хватит денег. А то нагребешь барахла, а главное не купишь. Ну? Что главное?

Наташка вдохнула, выдохнула, лицо ее приобрело нормальное выражение, и она принялась загибать пальцы.

— Зимние ботинки. Куртка. Теплые джинсы на зиму. Босоножки…

Дед отвел нас к закрытому контейнеру, чтобы прохожие и грузчики не толкали. Сестра продолжила:

— Но это если хватит. И сарафанчик. Футболку с Мадонной, как там видела.

— Теперь считай, цены ты видела. И сопоставь с тем, сколько денег есть.

— Давайте уже купим все и уйдем! — взмолился Борис.

Дед проявлял чудеса стойкости и терпел, а я ощутил азарт, как когда ходишь по грибы, ищешь и находишь. Так и здесь можно раскопать вещь за три копейки, которую дома жаба задавила бы покупать.

— Десять плюс пятнадцать, еще десять, — бормотала Наташка, — плюс пять, плюс пять и тысяча… На все хватает!

— Боря, у тебя чего нет? — спросил я.

— Все есть, — буркнул он. — Гуашь заканчивается. И холсты бы, кисти, краски…

— Штанов в школу у него нет, — сказала Наташка. — Они уже короткие. Рубашка страшная. Кеды разлезлись.

Слушая ее, дед приобретал несчастный вид, как мужчина, которого жена поволокла на шоппинг.

— Натка, давай рули, а? — предложил я. — Поможешь брату? Еще и маме нужно купить красивое платье или костюм. Сможешь подобрать? За мой счет, конечно.

И началось. Казалось, мы прошли все ряды по десять раз. Голова кружилась, ноги ныли, но неугомонная сестра таскала нас за собой, подбирая оптимальные варианты и перерывая коробки с уценкой.

Мужья думают, что ходьба с женами по торговым центрам — это ад, а кабинки с зеркалами — врата его. О, нет. Ад — это контейнеры, где надо примерять вещи за занавеской или в проходе на картонке. Некоторые продавцы и вовсе не давали мерять, приходилось прикладывать вещи к себе и включать фантазию.

Но мы взяли все, что нужно. Я обзавелся джинсами и черной футболкой с «Металликой», шлепками, кроссовками, которые можно и зимой носить. Наташка, помимо запланированного, купила очки, а я отрыл детские футболку и штаны за пятьсот рублей — как раз на моего нового подопечного Яна, а то совсем бедолага оборванный. Не забыл и про Каюка, на честно им заработанные деньги приобрел рубашку, черные джинсы и туфли — пойдет в школу крутым.

И уже при выходе с рынка взял Яну большие солнцезащитные очки, как у Сталлоне — как раз скроют ожог и страшный глаз. Очки были пластиковые, копеечные, подумав, я купил девичьи модели в подарок Гаечке и Алисе, а то они с Наташкой от зависти поссорятся.

Помимо этого, я нагреб пакован мыла «дуру», носков и трусов — помня о том, что во время денежной реформы будут сметать любой товар по заоблачным ценам, потому что за старые рубли все перестанут продавать.

Возвращались мы навьюченными и уставшими, только Наташка не шла — летела с пакетами наперевес, улыбалась солнцу, и ей невольно улыбались люди.

— Давайте поедим? — взмолился Борис, проходя мимо чебуречной.

Мне опять вспомнился Ян и кошаки, которых он свежевал и сдавал узбекам, и я сказал:

— Уж потерпи до квартиры. Давай мы не будем есть пирожок, чтобы собрать котенка?

Дома мы с дедом пообедали и рванули покупать кофе, оставив детей отдыхать, после чего вечером отправились на ВДНХ, и уже у центрального входа я пожалел, что согласился поехать с ними. Площадь между памятником Ленину и центральным входом была огорожена покрышками, и в загоне гоняли дети на карах. С обеих сторон выстроились разнокалиберные ларьки со снедью. Везде не то чтобы грязь — неухоженность с налетом разрухи, не ампирный лоск — колхозная аляповатость.

Дальше — больше. Павильоны превратили в магазины, где торговали всякой хренью, и они медленно приходили в упадок: желтели, покрывались потеками, отваливалась лепнина.

Фонтаны, слава богу, работали, мы сфотографировались на фоне «Дружбы народов» и у «Каменного цветка», потом я таки выпросил фото напротив павильона «Космос», чтобы и ракета влезла.

— Там же космические корабли! — воскликнул Боря. — Давай посмотрим!

Дед виновато глянул на сооружение и вздохнул:

— Боюсь, там больше ничего нет.

Я посмотрел на фотографию, где мы такие счастливые и беззаботные и увидел на заднем фоне такую же счастливую семейную пару, волокущую телевизор в коробке.

— Ну что-то же должно там быть, — поддержала брата Наташка, и мы пошли.