Страница 12 из 71
— Там мальчик какой-то. Это к кому? У него наша книжка.
— Это Юрка, — сказал я, — впусти его.
Увидев маму, Каюк не стал заходить. Выставил перед собой книгу, будто защищаясь ею.
— Я вот это. Прочитал. Принес.
— Проходи в квартиру! — скомандовал я. — Мы как раз ужинать собрались. Будешь с нами?
Каюк опасливо покосился на маму, она посторонилась.
— Проходи, Юра.
И он прошел, раздул ноздри и шумно сглотнул слюну, выделившуюся за запах рыбы. Вернул мне книгу и спросил:
— Так я не понял, он че, сбежал? Тварь — сбежала? Ну, когда птица улетела. Превратился в нее и — фьюить? Ну тьфу же! Нах… — Он виновато шлепнул себя по губам, косясь на маму. — Зачем, то есть, такое писать?
Я не стал объяснять, что такое открытый финал, и успокоил Каюка:
— Да нет же, прибили его. А ты учись разговаривать, как люди, раз уж решил стать нормальным.
— А-а-а, фу-ух. Я стараюсь…
— Кушать подано! — провозгласила Наташка.
Мы расселись за столом, рассчитанным на четверых, сестра осталась хлопотать у плиты, поставив на стол первую партию ставриды. Каюк давился слюной, но на еду не набрасывался, ждал, пока мы растащим рыбу по тарелкам. Молодец, быстро учится. Чавкать и разбрызгивать слюну он тоже не стал, ел аккуратно и даже пальцы не облизывал.
— Расклад такой, — громко сказал я. — Боря, ты идешь к нашим и объясняешь ситуацию, говоришь, что тренировки сегодня не будет. Наташа, ты остаешься, потому что нужна здесь.
Она повернулась и кивнула, я продолжил:
— А мы с Юрой едем к бабушке Эльзе.
Если повезет, пристрою Каюка, он вроде адекватный. Будет помогать бабушке по хозяйству и в скором времени, вероятнее всего, станет незаменимым, как воздух.
— Зачем? — удивился Каюк.
— У меня есть бабушка в Васильевке, она хорошая и адекватная. Живет одна в большом доме, ей нужно помогать в огороде и со скотиной. Думаю, ты не будешь против, а она не откажется от твоей помощи.
— Круто! — просиял он. — Я — за! Руками и ногами!
Когда поговорю с бабушкой о моей московской авантюре, потом, если успею, уже ближе к ночи наведаюсь к Лялиным, попытаюсь вытрясти из папани наши деньги, на жалость надавлю — он же не демон, должно в нем остаться что-то человеческое.
Если выгонит… Ну а что я потеряю? Ничего, если не считать ложную надежду.