Страница 40 из 69
Я легонько ущипнул его за руку — молчи, мол, и он понял, смолк, только ноздри раздувал от негодования. Отец, чувствуя себя победителем, протопал к телеку, и мы переместились на кухню. Я распахнул окно, впуская в квартиру майскую свежесть.
Стемнело. Дождь закончился, туча, недовольно ворча, уползла за гору, и на небо высыпали звезды.
— А вы видели ее? — не удержался Борис. — Вальку? Она всех в классе бьет! Баба-кабан!
— Ты оборонялся, все правильно, — ответил я и вспомнил, что, устраняя террористов, спецназовцы обязаны в первую очередь отстреливать женщин-террористок как наиболее отчаянных и непредсказуемых.
— Вот! — проворчал он.
— А я — не девочка, значит, — прошипела Наташка. — Меня — можно, получается?
— Просто наш папа — чудак с большой буквы «м». Другим он не станет…
Я смолк, когда он вошел. Все так же насвистывая, отец налил себе воды в чашку и удалился к телеку.
— Хорошо, хоть дождь кончился, — мечтательно сказала Наташка.
Видимо, из-за дождя родителей сморило, и они улеглись спать раньше обычного. Нам рано вставать в кои то веки было не нужно, и мы просидели до одиннадцати, а потом разошлись, и я сразу вырубился.
Вскочил я от истошного женского крика. Распахнул глаза. В кухне возмущенно причитала Наташка. Доносился отцовский бас. На крик выбежала мать, встала в проеме двери и принялась отчаянно грызть ногти и царапать свою шею. Борька застонал и отвернулся к ковру.
Я знал, что скоро случится, и, поднявшись, мысленно перебирал предметы, которые были в досягаемости и могли послужить оружием. Не кастет. Не цепь. Топор? Табурет…
Обрез! В шкафу на балконе заперт обрез.
Я не позволю ему покалечить Наташку! Надо спешить.