Страница 35 из 43
Было дико холодно в бушующей океанской воде. Под несмолкающим разрывающим все диким штормовым ветром и проливным дождем, я увидел одинокого парящего над самой кромкой волн альбатроса. И не спускал с него глаз. Альбатрос громко кричал, будто провожая нас. Это Небесный ангел, я решил, прилетевший за нашими погибающими в штормовом океане душами.
- «Неужели конец?» думал я - «Вот так, и именно здесь? Вот здесь, Владимир Ивашов, матрос русского торгового флота. Здесь посреди океана. И этот одинокий, как и я, залетевший так далеко в штормовой океан альбатрос, последнее в жизни, что я увижу. Увижу рядом со своей любимой, погибающей в океане, как и я красвицей латиноамериканкой любовницей Джейн».
Я остановил кровь у себя и у моей Джейн, но это ничего не меняло. Мы все равно оба погибали. Просто тонули в Тихом океане.
Яхта «Арабелла», медленно уходила на многокилометровое дно, хоть и не сдавалась стихии. Но океан поглощал ее всю и целиком, как и нас двоих. Меня и мою двадцатидевятилетнюю любовницу и любимую Джейн Морган. Дэниела Морган он уже поглотил. Он поглотил яхту «Черный аист» со всем ее бандитским гангстерским сволочным экипажем, капитаном Джей.Ти. Ситом и спецами военными морскими котиками и людьми мистера Джексона. Теперь была за нами двумя очередь. Океан никого никогда, если хочет заполучить, ни за что не отпустит. Он теперь хочет меня. Мою Джейн и нашу яхту, белоснежную корпусом потрепанную как мы яростным сокрушительным штормом красавицу «Арабеллу».
Джейн смотрела на меня пристально, своими черными любовницы глазами. Не отрываясь ни на минуту. Она молчала и только смотрела не в силах оторвать свой взгляд. На отекшем избитом в синяках девичьем лице. Глазами обреченными и наполненными преданной любви и печали. Она смотрела в мои синие глаза, так ею любимые русского моряка глаза. И я понимал, что теряю самое ценное в своей беспутной жизни. Теряю то, что уже не будет никогда. И я считал, что лучше смерть с любимой. Пусть, даже посреди Тихого океана. Чем дальнейшая вот такая моя никому не нужная, никчемная бесполезная жизнь.
Лежа своей головой у меня на груди, Джейн смотрела на меня. Смотрела на меня и вдруг закрыла глаза.
- Джейн! Джейн! - помню, закричал я сквозь ураган и шум бушующих штормовых волн – Джейн! Миленькая моя! Любимая! Открой свои глазки, миленькая моя девочка! Смотри на меня! Держись за меня!
Я чувствовал, как сам отключался, глотая соленую воду. От этого растущего во мне смертельного воспалительного жара. Я из последних своих мужских сил, прижимал раскрытой пальцами и немеющей от потери крови ладонью, и запястьем руки гибкую девичью, как у русалки или восточной танцовщицы талию моей ненаглядной Джейн. Прижимал мою раненую и уже, практически бесчувственную Джейн к себе. Я держал ее, как только мог, и думал, если тонуть, то только с ней.
Я, плакал как ребенок и целовал ее в губы. В избитые в синяках черненькие от плотного ровного загара девичьи щечки. И умолял, смотреть на меня и держаться. Помню, я перехватил правой рукой с талии Джейн под ее правую ногу, подтягивая, выше и ближе к себе. Помню, как ощутил там под ее легким изодранным ее палачами легким подводным гидрокостюмом меж ляжек женских ног внутри узких стянутых туго лямочками на бедрах плавках, подтянутый девичий волосатый лобок. Меж ее обессиленных холодеющих тех ног ее черненькие половые губки.
Я словно дикий зверь сорвался в полном отчаянии. Не знаю, что это было? Толи уже доходил мой предел всего моего дикого погибельного отчаяния, толи… Но я стал целовать ее в распахнутом том гидрокостюме девичью полненькую в полосатом купальинка лифчике грудь. Кусая торчащие через лифчик соски. И правой рукой и пальцами массажирвоать половые те прямо через резину костюма половые губы женского влагалища.
Она не дышала и ее сердце, похоже, не билось.
- Девочка, моя любимая! – причитал я как сумасшедший или одержимый. Целуя запрокинутую перед моим лицом женскую в полосатом купальника окровавленном лифчике грудь.
Пропустив правую руку промеж девичьих полненьких раскинутых в стороны ляжек делал это… ощущяя как проникал внутрь того девичьего раскрытого пальцами влагалища.
- Не уходи от меня! Не умирай! - я громко кричал ей, боясь ее потерять.
Я, своими пальцами правой руки массажируя, старался расшевелить и разогреть любимую. Привести старался ее в живое сознательное состояние. Вывести из бессознательного мертвого состояния. Я прекрасно знал, что это еще один метод привети женщину в сознание и память. Равно как и довести до крутого оргазма. Правда, ранее никогда таким не занимался. Это простите медицина. Послединй можно сказать такой вот способ спасение человека. Вы такого, возможно, не знали и не знаете, не проходили на уроках спасения человека, а вот я, да. Приходилось переживать и такое в моей жизни.
Это самое эрогенное и самое чувствительное и жаркое место у человека. Особенно у самой женщины. Природа, скажем. И я стремился привести ее снова в чувства. Вывести из смертного погибельного оцепенения. Предствляете такое. Яхта тонет в штормовом океане, и надо бы молиться и готовиться к своей смерти, а я делаю это. Невзирая на дикий шторм, и на то, что уже солнце встает над горизонтом и светает. Я ничего этого не вижу. Ничего. Я делаю только массаж полового органа своей погибающей любимой женщины. Целую девичью моей двадцатидевятилетней латиноамериканки южанки любовницы заледенелую и практически не дышащую грудь с торчащими через ее полосатый мокрый купальник черными сосками. Кусаю их, остервенело в жарком страстном любовном состоянии и делаю ей там своей правой рукой массаж внутренних стенок женского влагалища. Видя, что этого мало и плохо помогает. Я бросаю это делать через костюм изорваного женского распахнутого акваланга. Запустив свою правую руку внутрь его и в сами полосатые женские купальника плавки, через волосатый Джейн Морган лобок, уже делаю пальцами тот массаж в прямом контакте. Забрасывая ее левую полненькую бедром и ляжкой ногу на себя, я не жалей сил делаю ей разоргрев все половой промежности, чуть ли не запустив туда всю свою целой кистью мужскую руку. Словно своим членом.
Не судите меня строго. Я боролся за ее жизнь, как и она за мою. И методы были тогда все идеальны и хороши.
Я сам в жаре разлившемя по моему телу и в бреду больного и умирающего сладостно целовал и страстно заледеневшие избитые полненькие полуоткрытые губки моей девочки Джейн. Переходя своими губами к ее избитому кулаками садистов и палачей отекшему смуглому моей любовницы личику. Целовал черненькую загорелую под перепутанными мокрыми волосами девичью тонкую засмоленную до черноты жарким тропическим солнцем шею. Соскальзывая вниз с девичьего подбородка с красивой ямочкой вниз опять к Джейн полненькой трепыхающейся перед моим лицом и губами в плотном ровном темном загаре груди. Целовал эту грудь каждую в отдельности. Целовал женские молодые красивые в загаре Джейн Морган открытые моим жарким поцелуям плечи. В ожогах и глубоких ссадинах и ранах. Вдыхая ее с наслаждением женский запах мокрого истерзанного мучителями и палачами тела. Запах такой приятный для меня. И сексуальный. Приводя меня, не смотря ни на что в любовный восторг.