"БОРТ 556"

- Надо ее убрать» - как-то само собой сработало у меня в голове - «Убрать назад в трюм. Ни к чему уже она там. Да и нам теперь тоже».

Я посмотрел на спущенные с сетью с лебедки нейлоновые веревки, прямо в воду. Туда на то второе каменистое с песком дно второго плато. И на якорную длинную цепь, развернутой, к самому океану с этого левого борта «Арабеллы».

Цепь была туго натянута, и якорь глубоко врезался при падении на дно в песок.

Я навалился руками на эти бортовые леера. И стал смотреть, теперь в спящую ночную воду. Почти, как тогда, в той песчаной лагуне того далекого пальмового штормового атолла. Место первой проведенной в одиночестве, вот так же с самим собой, ночи. После своего чудесного спасения.

Я вспомнил мою Джейн, радостную и веселую, плескающуюся в волнах той лагуны. Прямо, возле борта нашей яхты. И Дэниела рядом с ней. Я вспомнил их, чуть ли не детский, радостный крик.

Плеск воды, и их друг с другом игру. Еще как моя Джейн, соблазняла меня своим девичьим безупречным не высоким, но очень красивым как уголь загоревшим, почти черным в темноте ночи телом. В ручейках текучей по нему теплой соленой воды. В лучах желтой Луны, и ярких звезд. Я вспомнил лужицу стекающей на палубу воды. У ее красивых голых стройных девичьих ножек, которая сбегала от узких ее шелковых белых цветом с тугим пояском плавок, подтянувших Джейн Морган вверх ее волосатый девичий с промежностью лобок. С высокими вырезами лямок на загорелых до черноты бедер и ляжек. Вниз по коленям к голеням и ступням с красивыми маленькими пальчиками.

Длинные и мокрые, вьющиеся колечками, как змеи ее волосы, прилипшие к девичьей выгнутой назад узкой загоревшей на тропическом ярком жарком солнце спине. Разбросанные по пышной в ровном плотном загаре полненькой груди, с торчащими черными сосками, проступающими отчетливо сквозь лифчик белого узкими лепестками и тоненькими лямочками Джейн Морган купальника. Рассыпавшиеся по ее загорелым женским плечам.

Выставив вперед овалом голый живот с круглым пупком в мою сторону, над тугим пояском тех белых узких донельзя купальника белых цветом плавок. Она, запрокинув за голову одну черную, как и тело от загара девичью руку, держалась маленькими красивыми пальчиками другой за поручни ограждения борта. Практически и, совершенно нагая, как морская русалка, или морская нимфа, вышедшая ко мне из океанской глубины. И стоящая передо мной. Тогда не знавшем еще, такой вот женской любви и ласки, какой она одарила меня потом. Джейн любила меня безумно. Вот и потому и не выстрелила мне, даже в спину.

- Моя Джейн. Моя крошка, Джейн - твердил про себя вслух я, стоя сейчас у леерных перил ограждения левого борта - Я виноват перед тобой? Как мне теперь перед тобой, оправдаться. Как загладить свою вину, девочка моя. Почему ты не выстрелила? Почему?! - я шептал, глотая боль и досаду.

Как она, тогда смотрела на меня своими черными убитыми горем и болью глазами. Буквально, съедала меня заживо и безжалостно. Не отводя этих черных, как черная пучина океана девичьих под черными изогнутыми дугой бровями глаз. Не стыдясь своего поднявшегося на борт яхты родного брата. Дэниел видел это все и все понимал. И не препятствовал нашим отношениям.

Дэниел. Дэни.

Какая нелепая и ужасная смерть. Смерть парня в двадцать семь лет. Я такую смерть пожелал бы лишь своему заклятому врагу, но не Дэниелу.

- Прости меня, Дэни! Прости! - произносил я тихо, почти шепотом, глядя в рдеющий закатившимся туда жарким тропическим солнцем горизонт. На ту океанскую даль. Там впереди сам словно уже с собой тоже прощаясь – Ты поймешь меня. Я не предал тебя. Я всегда был за тебя, Дэниел. Мы рисковали вместе. Но вышло так, что ты погиб. И моя вина, что я так и не смог тебе помочь и выжить. наверное, нам надо было погибнуть обоим в том чертовом обломке самолета, что свалился в океанскую бездну с обрыва.

Я снова посмотрел вниз в океанскую ночную черную плещущуюся у левог о белоснежного борта «Арабеллы» воду и произнес вслух уже чуть громче – Прости меня ради любви к твоей сестренке, Дэни. Братишка, прости.

Я, снова заплакал, как ребенок навзрыд. И, опустил голову на руки, повиснув на леерных бортовых перилах ограждения нашей яхты.

Дэниел погиб. Погиб жуткой смертью. И надо было доделать, то, что мы с ним вместе не доделали.

Эти черные бортовые самолетные самописцы борта ВА 556, остались там внизу у хвоста разбившегося самолета. Мы успели их извлечь до самой трагедии с Дэниелом. И я обязан был их доставить на борт нашей яхты «Арабеллы». Это, теперь было моим долгом во имя его памяти. И святой, теперь обязанностью сделать это, не смотря ни на что. И чего бы мне это ни стоило.

Вдруг на мои русского моряка широкие плечи опустились руки моей Джейн. Они, сползли по широкой моей голой загорелой до угольной черноты спине. И обхватили меня за тело вокруг. Джейн прислонилась всем телом к моей мужской спине тридцатилетнего мужчины, плачущего как ребенок по своему погибшему под водой лучшему другу. Она положила на мою спину свою растрепанную и не прибранную ни в пучок, ни в хвостик, вообще никак, черноволосую девичью миленькую в горючих слезах голову. Моя ненаглядная любовница Джейн прижалась крепко к моему дрожащему в рыданиях телу. И мы плакали оба, закрыв свои глаза.

Мы не могли успокоиться. Позабыв про все на свете. И, даже про ожидаемую впереди нас двоих опасность.

- Я ждала вас - она сквозь слезы, пролепетала еле слышно мне моя милая Джейн - Ждала до самой темноты. Что ж вы так долго, Володя?

- Любимая, моя девочка - произнес я, выпрямившись у борта в полный свой рост и взявшись за кисти девичьих рук.

Я сжал их сильно, но аккуратно с любовью - Дэниел погиб в этом самолете. Я не смог ему помочь. Ничем не смог. Хотел, но не смог.

- Я готовила суп и вот, порезала руку ножом на кухне - в ответ произнесла моя Джейн.

Это звучало как-то нелепо и странно, словно Джейн решила сменить тему трагедии на что-то иное и отвлечь себя. Но оказалось, что нет.

- Порезала палец. Видимо, не случайно – произнесла она мне.

Она подняла перед моим лицом левую раненную руку. Действительно был порезан маленький на ее руке мизинец. Он был перебинтован. Но я этого почему-то не заметил вообще.

Я стал целовать Джейн руку и ее раненный мизинец. потом приложил девичью смугленькую почти черную в ровном загаре изящную утонченную с пальчиками кисть к своей левой щеке. Наслаждаясь женским теплом руки, даже закрыл свои глаза.

– Очень было больно. Но, ничего, я своей той волшебной мазью помазала, и все прошло - Джейн, говорила о своем. Она была снова в шоке и не могла из него выйти. Даже алкоголь не сделал свое дело. Джейн протрезвела, и все началось заново.

- Ты слышишь меня, моя девочка? - произнес я моей любимой Джейн - Я делал все, чтобы помочь ему, но не смог спасти твоего брата Джейн. Не смог.