"БОРТ 556"

Джейн не знала еще даже подробностей его гибели. И я не хотел все ей рассказывать. Я боялся, что Джейн вообще сойдет с ума от услышанного.

Но как же возбуждали меня снова ее эти загорелые до угольной черноты красивые девичьи ножки. Их бархатистая ровная нежная кожа. От верха самих бедер и ляжек до самых ее ступней с изящными маленькими пальчиками.

Джейн уткнулась головой и лицом в подушки и не двигалась совсем. разбросав по сторонам свои в широких рукавах белой этой рубахи девичьи руки. Рассыпав по спине, плечам и подушкам свои не расчесанные сейчас и переплетенные ворохом вьющиеся длинные черные волосы.

Джейн швыркала своим маленьким милым загорелым носиком красавицы латиноамериканки и сопела во сне.

Джейн спала. Я думал, она крепко спала и ничего уже не слышала.

Я так хотел прижаться к ней сейчас. Расцеловать ее те голые черненькие почти от загара женские ноги и ее всю. Заняться снова с ней сексом и любовью вопреки всему на свете снова здесь в этой ее каюте. Но, не мог. Не мог, из-за вины, которая была и висела теперь на мне. И я был так, или иначе виноват, виноват, в том, что выжил.

- Прости меня, Джейн - я промолвил, помню тогда еще раз и повернулся в проеме вывернутой мною двери ее каюты.

***

- Уходи – услышал за своей спиной – Уходи не трави мне душу.

Джейн, не подымая с подушек своей растрепанной вьющимися локонами, как змеи черными волосами головы, произнесла снова - Уходи и не мучай меня. Ты не нужен мне. Уходи, молю тебя, проклятый.

Она повернула в мою сторону голову. И посмотрела на меня глазами, вновь полными слез - Я ненавижу тебя. Уходи. Я не хочу тебя видеть.

- Джейн - произнес тихо ей я - Миленькая моя, прости меня. Прости меня за все любимая - только и смог я еще раз произнести, когда она прервала меня.

- Молчи! - громко и резко, произнесла, еле выговаривая Джейн - Может, все и правда, что ты говоришь! А, может, и нет, но, я не виню тебя за смерть Дэниела! - вдруг, неожиданно моя Джейн произнесла - Но, я никогда тебя не прощу за мою к тебе ненормальную привязанность и безумную любовь, которую ты погубил вместе с Дэни. За твой обман. Оставив меня одну, здесь в неведении и страхе за вас обоих. Не прощу за этот обман, и за то, что случилось! Не прощу! Убирайся!

Я, было, чуть не бросился, снова к ней с желанием ее любить, и молить о пощаде и прощении. Но, она протянула пьяную, качающуюся в мою сторону в широком закатившемся до загорелого локотка в правом рукаве белой рубахи черную девичью от загара правую руку. Ладонью ко мне.

- Не подходи - произнесла она мне, заплетающимся от перепоя девичьим языком - Не хочу тебя больше видеть. Убирайся. Ты просто мой убийца. Убийца моей любви. Не будет тебе больше, ни постели, ни любви. Ни моих танцев живота. Ни моего вечернего черного платья.

И она уснула. Закрыв закатывающиеся под верхние веки свои сонные девичьи черные, как ночь красивые глаза. Джейн уронила свою пьяную черноволосую растрепанную с перепутанными вьющимися и не расчесанными волосами голову на подушки своей постели. А следом, свою правую с загорелыми до угольной черноты пальчиками вниз правую руку с края своей постели.

Она куда-то забросила тот 9мм пистолет. Наверное, положила в стол прикроватного столика со стоящим на нем с водой графином. а может вообще выкинула в окно приоткрытого каютного иллюминатора в тихую черную ночную океанскую воду.

- Джейн!- я произнес негромко ей. Но она спала, полностью отключившись и уйдя в свой пьяный беспробудный крепкий сон. Я смотрел на нее, и душа моя болела. Все горело от боли внутри. Гулко билось в груди от этой страшной боли сердце.

- Я безумно тебя люблю - произнес я ей, спящей и раскинувшейся на своей постели и в своей девичьей каюте - Я не оставлю тебя никогда. Я верну тебя себе - твердил себе я и ей – Во что бы то ни стало, я исправлю все, что натворили мы вместе с Дэниелом.

И, повернувшись, пошел, снова наверх на палубу «Арабеллы».

Я знал, что надо делать. Я знал, что только так, можно все исправить.

Я в полной темноте, не включая на палубе света, вслепую буквально, убрал наш резиновый скутер назад в носовой с оборудованием трюм. И начал закачку баллонов для акваланга.

У меня вся еще ночь была впереди. На часах было два часа ночи. И, я должен был дотащить, эти чертовы аварийные бортовые самописцы на нашу яхту.

Я знал, это было сложным делом. Очень сложным. Потому, как дело было ночью. И еще под водой. И на приличной глубине. Но, надо было его сделать. Пока, моя милая красавица Джейн спала. И никто еще не напал на нас. Надо было уносить отсюда ноги. Это то, что хотел как раз Дэниел. Его смерть. Его жертва должна быть не напрасной.

Я сейчас думал о том, чтобы те, люди Джексона не напали на нас.

Надо было быстро все сделать.

Я, вообще не понимаю, почему они с этим тянули. Что-то, там решали или получали от самого Джексона, какие-то инструкции. Не знаю. Но, они не нападали.

Я закачала, по новой, компрессором несколько баллонов, и спустил их с кормы «Арабеллы» в черноту ночной воды до дна второго плато. Благо наша яхта, стояла недвижимой на цепях и трех якорях, плотно вонзившихся в донный вязкий коралловый белый песок.

Я проверил еще раз ту сеть на нейлоновой веревке с левого борта нашей яхты. И малую лебедку, на предмет работы, погудев ей немного вверх и вниз.

- Работает - произнес я сам себе - Годиться.

И стал надевать новый черный гидрокостюм для акваланга. Костюм Дэниела, который он не одел в свое последнее погружение. Он был плотнее прежних, а значит, давление воды на 150метровой глубине лучше будет выдерживать.

Я, тогда еще подумал - «Пусть умру, но в его костюме. В знак прощения моего друга Дэниела. Пусть моя любимая Джейн знает, что потеря Дэниела для меня была не меньшей утратой, чем для нее. Если погибну, и она меня таким найдет. Если, вообще найдет» - мелькнула мысль в голове, но я отбросил ее и уже не думал больше ни о чем, только о предстоящем погружении и тех бортовых спрятанных под хвостом Боинга и борта ВА 556 самописцах.

Конец третьей серии