"БОРТ 556"

От опущенного нашего проводного эхолота и сонара фала, до первых, разбросанных по песчаному дну обломков борта ВА 556. Прошли, уже не отвлекаясь ни на что, постепенно набирая, снова глубину и под сильным подводным течением, буквально летели над песчаным дном, и мелкими обломками, и вещами пассажиров вросших в горгонариевые кораллы.

Снова, мимо перевернутого вверх колесами и вросшего в кораллы, того велосипеда, разматывая в своих руках большой маток нейлоновой веревки. Мы проплывали опять мимо сумок и чемоданов, набитых до отказа вещами погибших. Мимо лежащего большого правого крыла с двигателями лайнера и огромного обломка с выбитыми иллюминаторами пассажирского среднего отсека второго класса. Валяющихся на дне пассажирских кресел. Как и раньше, слегка работая, лишь ластами акваланга, мы, используя подводное течение, приближались к своей цели. К носовой части корпуса погибшего самолета, на краю самом глубоководного обрыва.

Я даже не смотрел на глубиномер. Мне и так глубина была уже известна. О ней говорила сама вода, что сдавливала мой из толстой резины гидрокостюм.

Дэниел держал в руках фонарик. День на удивление долго держался и не хотел уходить. Но уже начало темнятся. Там над островами наверху зашло солнце. И летний тропический вечер, наступал даже здесь глубоко под водой.

Надвигалась темнота. И некогда было отвлекаться на все, что было вокруг и под нами. Наша цель голова рухнувшей с неба воздушной большой машины. Командирская рубка. И в ней аварийные ящики самописцы. Нам нужно было успеть до полной наступающей ночной в океанских глубинах темноты, проникнуть, внутрь рубки пилотов Боинга. Нам нужно было, взломать там входную дверь. И, проникнув туда, вытащить самописцы из особых контейнеров электронного оборудования самолета. Затем, успеть их, хотя бы дотащить до хвостовой оторванной части разбившегося лайнера. Мы решили так и сделать.

Наступала ночь, и можно было, вообще заблудиться здесь на глубине. Даже с этой нейлоновой и уже закончившейся в наших руках веревкой. Закрепленной этим концом к одному из рулей высоты.

Пришлось, принять такое Дэниелу решение. Оставить их до утра под одной из хвостовых обросших водорослями и кораллами рулевых плоскостей разбившегося самолета. А, утром на восходе, снова спуститься и забрать, уже дотащив до той нейлоновой опущенной за борт с «Арабеллы» сети. И тут же сниматься с якорей и уходить как можно быстрее с этого места в сам Тихий океан. Пока на черной той гангстерской яхте не доперли о случившемся.

Но главное, это суметь взломать ту дверь в командирскую пилотную рубку погибшего лайнера.

Для этого я в руках тащил впереди себя большую монтировку. А, Дэниел нес еще кроме фонарика, большую кувалду. Дэниел взял еще с собой большой подводный широкий и длинный нож. Он его прицепил к правой ноге.

Я, тоже, хотел взять еще один нож, но Дэниел сказал, что и одного хватит, а зря. Да, я и сам жалел уже, что не взял нож, плывя следом за Дэни. Как бы он мне, тогда там впоследствии пригодился.

Мы проплыли мимо хвостовой части самолета с облупленной трехцветной краской на останках фюзеляжа борта ВА 556. И поплыли дальше.

Не всегда на такой глубине бывает так светло даже вечером. Меня это приводило в удивление. Обычно на ста метрах уже хороший, почти непроглядный сумрак. А тут светло почти как днем. Лишь вот сейчас, к вечеру, вода стала темной и еще более тяжелой.

Нас постоянно сносило, как и раньше в сторону сильным течением. И снова, приходилось выравнивать свой, как и раньше маршрут. Нас опять тащило в сторону океана. Чем ближе мы были к головной части погибшего самолета, тем поток подводного течения был сильнее. Возможно, это было связано с приливами и отливами в островной зоне и между островными подводными рифовыми лагунами и проливами. Я только сейчас стал допирать откуда такое течение. Оно к тому же еще усилилось к вечеру. Приходилось брать все левее и левее, придерживаясь самого дна. Я стал сомневаться, что мы назад вряд ли вот так запросто отсюда выгребем. Как бы, не пришлось, всплывать в темноте на поверхность. И уже вплавь добираться до своей «Арабеллы», бросив тут свои отработанные до нуля кислородные баллоны и свои свинцовые противовесы пояса. Используя только ласты и маски.

В наступающей темноте в воде, чуть не налетели на две лимонные акулы, лицом к лицу, пропустив их мимо себя, нырнув вниз и чуть ли не лицом в сам донный песок и камни. Они с приклеившимися их вечными попутчиками рыбами прилипалами, проплыли спокойно, мимо нас. И исчезли в темной синеве воды.

Тоже, наверное, здесь нередкие гости со стороны океана.

Дэниел устремился вперед к месту, где лежала оставленная нами в прошлый раз часть носового отсека ВOEING 747. Туда, к почти, самому краю трехкилометровой отвесной в океан пропасти. Мы должны были успеть сделать, то, что не доделали в прошлый раз. Мы спешили, время было уже в обрез. И не очень обращали внимание по сторонам. Мы не заметили, что за нами уже следили. Что мы были здесь в этот раз не одни.

***

Они следили за нами. Следили, как только мы приплыли на место крушения ВOEING 747. Они были уже здесь и следили за нами. Эти с той черной яхты. Их было восемь человек. Хорошо экипированных и вооруженных подводным оружием аквалангистов. В черных и синих гидрокостюмах. Они приплыли с той черной яхты, после того как мы все втроем вернулись на «Арабеллу». Они приплыли за своим золотом, что видимо забрать его, но не ожидали, вновь увидеть здесь нас.

Они, спрятавшись в синеве воды нижнего плато, среди кораллов горгонарий и скал, торчащих из белого кораллового песка, были практически невидимы на удаленном расстоянии. Но, я уже чувствовал опасность. Как? Сам не понимаю, но, чувствовал и крутил головой по сторонам. Я боялся за себя и за Дэни, который рвался веред, не смотря на реальную для нас обоих опасность.

Мы могли нарваться на кого угодно еще, кроме этих лимонных акул, в этих сгущающихся подводных сумерках стремительно надвигающегося вечера. Да, запросто. И именно в обломках самолета, к голове, которого мы с Дэниелом уже подплыли. К лежащей на песке, и камнях над самым обрывом бездонной пропасти передней части борта ВА 556.

Я посмотрел на свои подводные, на левой руке часы. Было уже восемь вечера. Краски подводного вечернего мира, быстро сгущались. И мы здесь были не одни.

Дэниел быстро поднялся к той железной двери, которая оказалась первой обычной дверью рухнувшего в океан пассажирского рейсового самолета. За ней как потом, оказалось, была еще одна, в промежутке между кабиной пилотов и выходом в салон стюардов. Та вторая дверь была тяжеленной и весила, наверное, пол тонны. И, кроме, того проржавев с краев на ребре в соприкосновении с косяками самого прохода, по этим самым краям стала острой с зазубринами, похожими на ржавые зубы пилы.