Роковая одержимость

Глава 17

Дэймон

Поппи оттолкнула меня, как только пришла в себя, и перебралась на другую сторону.

— Фильм окончен, - объявила она, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто и свидание тоже закончилось.

— Хм.

Шли титры фильма, заставляя меня озадаченно нахмуриться. Я отключился, хотя именно Поппи кончала множество раз. Она быстро вызывала привыкание. Из чего она была сделана, из кокаина?

Я подошел к ноутбуку, чтобы выключить его.

— Тебе понравился фильм?

Кому-то из нас должен был, учитывая, что я уделил ему пять минут экранного времени.

— Он был великолепен, – призналась она. И после секундного раздумья добавила: — Спасибо.

Мои брови нахмурились.

— Не за что, – неуверенно ответил я.

Редкая уязвимость терзала меня на задворках сознания, потому что Поппи весь вечер вела себя нехарактерно. Я знал, что ее сомнения по поводу Розы еще далеко не стерты. То, как она приняла мое вторжение, почти не оказывая сопротивления, вызвало первые тревожные звоночки. Вместо того, чтобы требовать ответов, я решил разобраться с проблемой позже. Что бы ни беспокоило Поппи, это был более серьезный стресс, чем выбор между мной и Розой. Это толкнуло Поппи прямо в мои объятия.

Еще одним совершенно немыслимым поступком для Поппи было инициировать разговор, пока я упаковывал ноутбук и проектор.

— Мы много говорили о моей семье, но как насчет твоей? Как они отреагируют, если узнают, что ты ухаживаешь за мной, устраивая просмотр особо жестокого фильма?

— Не обрадуются, я полагаю, – честно ответил я, убирая оставшиеся вещи.

— Это мягко сказано. Они отправят тебя в психушку.

Развеселившись, я задумался об этой перспективе.

— Я подумывал о том, чтобы взять отпуск.

— Если они узнают, этот отпуск может стать постоянным, – надавила Поппи.

— Тогда нам лучше сделать так, чтобы они не узнали.

— Это невозможно, – возразила она. — Ты знаменитость, у тебя нет частной жизни. Кто-то может проследить за тобой до моего дома или слить нашу переписку. Любая лояльность, проявленная по отношению к нам, будет расценена как предательство, если твоя семья узнает об этом. Они объявят, что ты больше не можешь выполнять свою работу, потому что скомпрометирован, и снимут тебя с поста генерального директора.

Я глубоко вздохнул и произнес, обороняясь:

— Или они закроют на это глаза, как только мы поженимся и объединим две крупнейшие компании в нашей отрасли.

Циничное выражение лица Поппи сменилось замешательством при упоминании о браке. Уверенные слова вырвались из меня под давлением дьявольских аргументов Поппи.

Конечно, моя семья ведет дела безжалостно. Меня не обидел намек Поппи на их порочность, однако раздражало её предположение, что я позволю посторонним диктовать мне условия.

— Я имел в виду, если мы поженимся и объединим наши активы, – попытался я исправить импульсивную оговорку. — Никто не будет настолько глуп, чтобы бросить вызов крупному игроку, монополизировавшему рынок. Или отказаться от повышения доходов за счет устранения главного конкурента.

Веский аргумент был встречен задумчивостью Поппи. Она размышляла о том, что стоит за моим предложением, - исключительно бизнес-план или нечто большее. Деньги не были стимулом для тех, кто в них не нуждался, и Поппи понимала, что я это знаю. Вражда между нашими семьями была слишком глубоко укоренившейся и неизлечимой.

Наши раздумья в темноте закончились, когда Поппи внезапно вскочила на ноги с телефоном в руке.

— Что случилось? – спросил я.

— Ты должен немедленно уйти.

— Почему?

Поппи указала большим пальцем на свою комнату.

— Мой кузен здесь.

Драка с Амбани не была тем завершением вечера, которое я представлял себе. Моя спина напряглась, пока я мельком не взглянул на телефон Поппи. Приложение детской камеры на экране отображало видео с маленьким мальчиком.

— Ты няня? – спросил я с недоверием.

Она кивнула.

— Сколько ему?

— Два. И он может проснуться в любой момент. – Поппи сунула телефон в карман и поспешила в дом. — Спасибо за фильм. Не стесняйся... выбраться самому.

Поппи бросила на меня раздраженный взгляд, когда я поплелся за ней, вместо того чтобы уйти, и я скрыл свое удивление, когда она не заперла передо мной двери. Поппи открыла рот, предположительно, чтобы попросить меня уйти. Прежде чем она успела заговорить, я приложил палец к её губам, давая знак молчать и не беспокоить ребенка, который вот-вот проснется. Она захлопнула рот, но продолжила свирепо смотреть на меня. Я проигнорировал ее взгляд, вместо этого рассматривая комнату.

Спальня Поппи была такой, какой я ее запомнил, - мрачной, но интересной, с несколькими новыми дополнениями. Рядом с кроватью стояла колыбель, украшенная детской атрибутикой, внутри лежала сумка для подгузников с надписью: Дерьмо Нила.

Я присоединился к Поппи у кроватки. Внутри лежал двухлетний малыш, беспокойно переваливаясь с боку на бок и сбрасывая с себя одеяло. На нем были черные ползунки с надписью «Перестань переписываться и смени мне подгузник» на груди. Без сомнения, это подарок от Поппи.

Поппи крутилась у бортика кроватки, пока малыш то просыпался, то снова засыпал, убаюкивая себя. Когда Нил снова зашевелился, она взяла его на руки и похлопала по попке, чтобы проверить, сухой ли подгузник. Нил тихо захныкал, побудив Поппи отнести его в свою кровать.

Темное постельное белье на матрасе было аккуратно заправлено по углам с военной точностью, что указывало на то, что Поппи сама заправляла постель, а не полагалась на домработниц. Нил издавал недовольные звуки, пока она укладывалась рядом с ним на кровать, подложив под голову подушку. Крошечные пальчики вцепились в ее пряди, но Поппи не отстранилась. Теплое тело, казалось, облегчило проблему маленького мальчика, и я задался вопросом, не обладает ли Поппи способностью утешать его благодаря личному опыту.

Как будто эта сцена была недостаточно удивительной, Поппи совершила немыслимое. Скрестив руки на груди, я завороженно наблюдал, как она поет колыбельную, укачивая Нила.

— В понедельник кто рождён, будет с праведным лицом. Кто во вторник появился – благодатью наградился.

Она поет?

Очарованный, я обнаружил, что мои ноги бессознательно движутся к ним. Я устроился на кровати по другую сторону от Нила, и наслаждался этой непривычной сценой.

— Тот, кто в среду был рождён, горьким горем будет полн, – продолжила Поппи неожиданно мелодичным тоном, лишь раз скосив глаза в мою сторону, чтобы сердито уставиться на меня за смелый шаг - сесть на ее кровать. — На четверг кто попадет – очень далеко пойдёт.

Это зрелище вызвало неожиданные незнакомые эмоции, подтолкнув меня к иррациональным идеям. Чувства были далеки от надуманных, и я не мог подавить образы, вызванные моим воображением.

Когда дыхание Нила выровнялось, Поппи укрыла его одеялом. Ее голова откинулась назад, когда она уловила напряженность, пылающую в моих глазах.

— Почему ты так на меня смотришь?

Мой взгляд впился в нее с яростью дикого животного, готового вырваться из клетки. Я был на грани безумия и в шаге от потери контроля. Мое затянувшееся молчание приукрасило то, чего я так отчаянно желал. Дикий голод едва удавалось сдерживать, но я должен был сосредоточиться на общей картине.

— Это была плохая идея - позволить мне увидеть тебя в таком виде, – наконец признался я.

— В каком виде?

Мой взгляд метнулся к спящему Нилу.