Атем

— Литература.

— И зачем они тебе?

Включив электрочайник, я взял кружку.

— Всё лучше, чем бесцельно проводить дни.

— Почему бесцельно?

Увлёкшись процессом приготовления кофе, я не обратил внимания, что уже давно пересёк черту, за которую раньше Дэни меня не пускала.

— Потому что я не знаю цели. Где же ваша логика, Холмс?

После этого разговор совсем не клеился. Дэниэль вела себя так, словно я назойливый журналюга. А я раздражался из-за её непонятного отношения ко мне и уже сожалел о своём звонке.

16

понедельник, 15 октября

Понедельник. Второй день город утопает в серой меланхолии и густом тумане. А через усеянное мелкими дождевыми каплями тонированное стекло автомобиля улица видится в десятки раз более унылой, чем есть на самом деле. Я не спал всю ночь, поэтому не рискнул сесть за руль в состоянии, когда напрочь отсутствует элементарная концентрация, — пришлось взять такси. Ворочаясь с бока на бок, я всё размышлял о разном и о назойливом «écale», которое позже нашёл в словаре — «скорлупа». Почему «скорлупа»? Я строил домыслы, терялся в догадках, но не мог найти убедительного ответа. И вот он, результат, — очередной загаженный день. Впрочем, понедельники никогда не славились своей гуманностью.

— Кажется, это надолго, — смотря на меня в зеркало заднего вида, резюмировал водитель.

Впереди нас до самого конца улицы выстроился неподвижный поток автомобилей и общественного транспорта — точно рой тарахтящих насекомых, ожидающих момента, когда можно рвануть на свободу. И каждый считал своим священным долгом хоть раз да подать оповестительный сигнал о том, что именно он сгорает от нетерпения. А пока светофоры игриво жонглировали цветами, нам ничего не оставалось, как стоять, послушно ждать и наблюдать за дворниками, смахивающими накрапывающий на ветровые стёкла дождь.

— Дэни?! — заметил я её, шагающую под прозрачным куполом зонта по тротуару.

— Вы что-то спросили? — обратился ко мне водитель.

— Пожалуй, я дальше пешком, — вытащив из бумажника купюру, протянул я ему деньги и выскочил из машины.

— Дэниэль! — окликнул я её.

— Доброе утро! — широко улыбнулась она, заметив меня.

— Это неправильно, — ответил я такой же улыбкой.

— Ты о чём?

— Нельзя показывать утру понедельника, что ты счастлив.

— Но я не счастлива! — пылко возразила она с невероятно серьёзным выражением лица, отчего меня в ту же секунду охватил приступ безудержного смеха.

И вот под недоумёнными взглядами прохожих мы оба уже захлёбывались заливистым хохотом. Дэниэль выронила зонтик, схватившись одной рукой за живот, а другой — за мою руку. Не спорю, выглядели мы действительно нелепо, точно два злых гения, задумавших что-то нехорошее. Финальным штрихом стало малиновое пальто Дэни, кинув взгляд на которое, я вдруг ляпнул: «Ну что, Пинки, ты готов захватить мир?» [Pinky, «Пинки» (англ.) — розовый. «Пинки и Брейн» — американский мультсериал Стивена Спилберга о лабораторных мышах, одна из которых стала умной до гениальности, а другая глупой до смеха. Каждая серия начинается и заканчивается коротким диалогом мышей: «Эй, Брейн, чем мы будем заниматься сегодня вечером?» «Тем же, чем и всегда, Пинки… Попробуем захватить мир!»]

Это вот так всё происходит? Фонтан эмоций бьёт ключом, и ты лишаешься рассудка, превращаясь в копию того, над кем обычно глумишься во время просмотра слащавой мелодрамы. Но, вероятно, крупицы разума ещё остались где-то в закромах, раз мне стало так стыдно.

— Прости, не знаю, что на меня нашло. Твоя мимика, это пальто…

— Шинель, — поправила она меня.

— Ты идёшь на работу? Но сейчас половина восьмого, — потянулся я за лежащим на тротуаре зонтом.

— Меня даже не удивляет, что ты знаешь, во сколько начинается моя смена, — кокетливо вскинула она бровь.

— На самом деле это вышло случайно. Слышал, как твоя коллега говорила об этом с посетителем. Я могу проводить тебя. Мне по пути, — откровенно солгал я, и Дэни скептически нахмурилась. — У меня есть немного времени, пока моё такси обездвижено потоком машин. — Поразительно, но она даже не обратила внимания на то, что пробка собралась в направлении, которое было-таки совсем «не по пути».

— Такси? Прости, забыла… как твоя нога?

— Дело не в ноге. К слову, с ней всё в порядке, — усмехнулся я. — Что-то коробка передач барахлит, — пустил я в ход очередную выдумку. — И всё же, почему ты так рано идёшь на работу?

— Сегодня лекция Якова, помнишь, я говорила?

Я утвердительно кивнул. Вспоминать вчерашний телефонный разговор не было никакого желания: скрыть от Дэни моё возрастающее раздражение не получилось, из-за чего мы попрощались не на самой позитивной ноте. Задумавшись, о чём бы таком поговорить, лишь бы не выпускать отголоски минорного эха прошлого дня, я и не заметил, как мы вывернули к широкой площади перед главным корпусом университета. Во времена моего студенчества стены здания были ржаво-красными — отвратный цвет. Новый же более тёмный благородный оттенок в сочетании с белой облицовкой окон превратил университет и вовсе в эдакого консервативного старожилу района, наотрез отказывающегося прогибаться под гнётом современных архитектурных веяний.

— Позволь мне пойти с тобой, — из-за нахлынувших воспоминаний вдруг захотел я увидеть, каким университет стал не только снаружи, но и внутри.

17

— Здесь всё другое! Оно и неудивительно, столько времени прошло… — вырвалось из меня такое искренне сожаление, как если бы я был ботаником, вернувшимся в любимый университет.

— Ты тут учился? — спросила Дэниэль, откровенно удивившись.

— Учился-учился, да не доучился, — рассмеялся я, вспомнив последние годы, проведённые в этих стенах, и мои бесчисленные прогулы.

— Как давно это было? — посмотрела она на меня, едва не врезавшись в сонно бредущего студента.

— Чуть больше десяти лет назад.

— И ты бросил учёбу из-за музыки?

— Да, когда был на четвёртом курсе, группа получила несколько приглашений выступить на крупных фестивалях. После чего…

— Доброе утро! — поприветствовал нас заразительно улыбающийся мужчина с кипой книг в руках. Видимо, это и был сын герра Крауса. — Вы вместе? Очень хорошо, проходите-проходите, — бесцеремонно затолкал он нас в аудиторию, а сам отвлёкся на обратившегося к нему человека — никак иначе, очередного важного профессора.

— Что не так с этими детьми? — прошептал я на ухо Дэниэль, поразившись тому, как много было студентов. На моём последнем выступлении в Берлине народу собралось и то вдвое меньше.

— Потом расскажу, — вполголоса ответила она, явно боясь нарушить царившую здесь тишину.

Не обронив больше ни слова, мы поднялись вверх по лестнице и заняли свободные места.

— Какие все серьёзные, — окинул я взглядом кислые физиономии студентов, сидевших за нами. — Сонные, но серьёзные. Забавно.

— Штэф! — ткнула Дэни локтем мне в бок. — Или будь таким же и не вынуждай меня краснеть, или не таким же и не вынуждай себя здесь оставаться.

— Хорошо-хорошо. Только хочу кое-что проверить — поприветствует ли он аудиторию какой-нибудь фразой из «Игр Разума» или чем-то подобным, обязательно произнеся слово «умы».

— Готова поспорить, он даже не смотрел этот фильм, — скептически фыркнула она, но лишь подлила масла в огонь — мне понравилась роль студента-бунтаря.

— Лучше не надо. Мы уже убедились, что заключать пари — это не твоё. Одно ведь ты уже проиграла, — усмехнулся я.

— Что за…

«…вздор», — мне верится, именно так хотела было возразить Дэни, но захлопнувшаяся за профессором дверь оповестила о начале занятия.