Страница 41 из 61
– Не смей! – за доли секунды подлетаю к нему и отвешиваю звонкую пощёчину.
Кристиан смеряет меня высокомерным взглядом. Я заикаюсь:
– Не смей плохо говорить о Лэйтоне! – теперь уже кричу, захлёбываясь, меня несёт. – Тебе повезло знать своего отца! Так цени это! Я бы всё отдала, чтобы хотя бы краем глаза поглядеть на свою мамочку и папу! Но я их не знала! Они умерли, когда я маленькой была! Я их не помню, а хочу! Но ничего не исправить и не вернуть! А что делаешь ты? Бездарно тратишь ваше с отцом время не на то! И даже не думаешь, что можешь не успеть сказать самые главные слова! Потому что жизнь коротка, и может оборваться в любой момент! Он всё делает, чтобы развивать свои земли, и разве можно его в том винить? А ты что сделал? Критиковал и смеялся? Хочешь быть лучше за чужой счёт? Ты жалок, Кристиан!
Толкаю его плечом и уверенно иду к выходу. Он не останавливает.
Сама не понимаю, как оказываюсь в своей комнате. Здесь прохладно, не помешал бы горящий камин, но мне смертельно лень его зажигать.
Прохожу в спальню. Падаю на кровать, раскинув руки, как была, в платье
Я никуда не пойду сегодня, сил просто нет, и аппетита тоже. Незнакомое чувство. Интересно, оно как-то связано с пробуждающимся даром и моим постепенным угасанием?
Лежу, не двигаясь, отвернувшись от входа. Кажется, я проваливаюсь в дремоту, как вдруг слышу уверенные шаги через гостиную, которые глушит пушистый ворс ковра, затем у себя в спальне. А затем раздаётся знакомый ледяной голос с нотками недовольства и здости:
– Ну, и? Что за дела? Почему не спустилась?
Лэйтон, утром того же дня.
Строительство шахты идёт с опережением плана, что не может не радовать. И даже откровенная скука во взгляде сына в совместной поездке туда не смогла испортить мне день.
Это он сейчас думает, что управление поместьем и развитие земель – «не его», но настанет время, когда он будет вынужден расставить приоритеты правильно. И когда ему придётся принять дела. А чтобы это сделать, нужно хотя бы немного во всём разбираться.
Именно поэтому я потребовал его приезда. Сколько можно уже носиться по свету? Пора начинать вникать.
Кристиан думает, что вернулся на время, но он ещё не знает, что я настроен сделать всё, чтобы он остался навсегда.
В поездке на шахту всякий раз тайком смотрел на него в надежде увидеть в его глазах хотя бы что-то, какую-то тень интереса к тому, что он видит вокруг: родным холмам, пушистым елям, сиреневым полям вереска.
Деревья разделись, готовясь к зиме, и блестящая гладь озера, раскинувшегося за окном кареты, сплошь была покрыта золотистой листвой. Солнце в наших краях висит низко, и сквозь плотную дымку холодного тумана пробивается его тусклый свет, но не тепло.
Суровая красота родных мест радует глаз всякий раз, когда я смотрю вокруг.
Но Кристиан слеп. Он не видит того, что вижу я. Смотрит перед собой в одну точку, витая где-то в своих мыслях.
– О чём ты думаешь? – спрашиваю его открыто, откинувшись на жёсткую кожаную спинку сиденья.
– Ни о чём, – отвечает резко, скрещивает руки на груди, зябко ёжится. – Холодина здесь у вас, просто мрак.
Проглатываю и его презрительный тон, и это самое «у вас». Напоминаю себе, что нужно наладить общение любой ценой. За этим я вызвал его.
– Ты привык к другой погоде, верно? – уточняю осторожно.
Кристиан не спешит с ответом, но в его глазах впервые загорается мечтательный живой огонёк. Чувствую неприятный укол, когда он произносит:
– Там, где я жил последние восемь лет, солнце огромное и яркое, белоснежный песок, как мука, бирюзовая гладь океана. Там просыпаешься с восходом солнца и пением птиц, и засыпаешь, стоит ему укатиться за горизонт. Там жарко в расстёгнутой на груди рубашке. Там самые красивые девушки, – сын безмятежно улыбается, его взгляд затуманен, – смуглые, они вплетают в волосы яркие цветы и танцуют под ритмичный бой больших барабанов. Там повсюду еда, стоит только протянуть руку к ближайшему дереву, и вода – достаточно вскрыть гигантский орех, которых полно вокруг.
– И чем же там можно заниматься? – спрашиваю сухо, желая опустить его с небес на землю. – Как зарабатывать и на что жить?
– Ох, отец, – кривится Кристиан и вздыхает. – Ты опять за своё! Понимаю, тебе сложно в это поверить, но не всё в этом мире измеряется деньгами. Мы организовали там общину, построили школу для магически одарённых детей, больницу, храм Стихий. Представляешь, – здесь он вновь оживляется, – ничего этого не было на сотни островов вокруг! А теперь есть!
– Кто это мы? – выхватываю из всего потока розовых восторгов единственное, что меня заинтересовало.
Кристиан бросает на меня быстрый взгляд и снова прячет глаза:
– Мы – это я и ещё несколько знакомых.
– Фамилии? – сверлю его взглядом.
– Не скажу! – мотает головой, затем поясняет. – Не все они желают, чтобы об их местонахождении знали.
Ну, конечно! Закатываю глаза. Ещё несколько оболтусов из богатеньких семей, возомнивших себя «не такими».
– Они, хотя бы, маги? – продолжаю допрос.
– Не все, – глядя на меня в упор, отвечает Кристиан, затем добавляет примирительно. – Но большинство – да.
– Хотя бы так, – цежу сквозь зубы. – Надеюсь, они не оказали на тебя дурного влияния. Впрочем, неважно, ведь теперь ты дома.
Забрасываю эту удочку осторожно. Не стоит сразу пугать его новостью, что на этом его баловство и странствия закончены.
Мне кажется, я слышу скрип зубов, но вслух Кристиан ничего не говорит.
За ужином сын непривычно тих. Смотрит перед собой в тарелку и молчит.
Пытаюсь завязать разговор. Получается скверно.
За столом гнетущая атмосфера, от которой я давно отвык.
Что-то не так. Чего-то не хватает. Или… кого-то?
Хмурюсь, глядя на пустой стул жены. Вот уж кому всегда удаётся быть в прекрасном настроении и освещать всё вокруг мягким теплом. Таким, казалось бы, незаметным, само собой разумеющимся. Таким уже привычным, обыденным.
Но вот её нет – и вокруг будто холодная ночь настала. И мне это не нравится. Я хочу обратно своё солнце.
– Гант, – жестом подзываю дворецкого, и когда он останавливается рядом и склоняет голову. – А где Элира?
– Сейчас же распоряжусь узнать, что задержало леди Стилл, лорд Стилл, – чинно кивает дворецкий.
– Не стоит, я сам, – промокаю сухие губы, отбрасываю салфетку на тарелку с нетронутой едой, и встаю из-за стола.
Ловлю на себе странный взгляд Кристиана. Какой-то испуганный, что ли… Хм.
Ладно, потом, не до этого.
Быстро пересекаю Большой зал, коридор, поднимаюсь по лестнице, снова коридор. Без стука нажимаю ручку двери и вхожу. Хм, в гостиной пусто. Неужели, до сих пор сидит за книжками?
Решаю напоследок заглянуть в спальню жены, дверь в которую приоткрыта.
Толкаю её кончиками пальцев. Так и есть. Вот и пропажа. Лежит, как ни в чём ни бывало, прямо поверх заправленной кровати.
Скрещиваю руки на груди, наклоняю голову набок:
– Ну, и? Что за дела? Почему не спустилась?
Элира.
Стычка с Кристианом неожиданно разбередила в душе старые раны. Сама не думала, что поведу себя так, это вообще на меня не похоже. И сейчас немного стыдно за свою несдержанность.
Стыдно и в то же время безразлично. Не хочу никого видеть.
Чувствую себя… пустой. Как вошла, так и упала на кровать прямо в платье. Нет сил ни пошевелиться, ни переодеться.
Ничего не хочется, совсем. Только чтобы не трогали и оставили в покое.