Красноармеец.

– Да, товарищ майор. Снайпер. Сорок четыре подтверждённых.

Расстегнув шинель, я достал из нагрудного кармана гимнастёрки учётную книжку и протянул ему. Майор, открыв её, стал изучать.

– Брянский и Юго-Восточный фронты? Вижу, хорошо повоевал. Да, подготовленные снайперы нам нужны. Оружие подберём. Направляю тебя в сотую стрелковую дивизию, она у нас уже третьего формирования.

Писарь быстро всё оформил, мне выдали красноармейскую книжку, информация не вся была, но допишут в штабе дивизии. Вернули и книжку снайпера. После этого направили в сборный отряд – почти семьдесят человек, вошедших в состав сотой стрелковой дивизии. Остальных раскидали по другим местам, а в наших землянках уже располагалась следующая маршевая рота, ожидая распределения. Работают как на конвейере.

Кстати, старшим у нас снова Петров. Идти было недалеко, да тут всё близко. Нашли овраг, в склонах нарыты землянки. Тут располагались штаб дивизии и один из стрелковых полков, его как раз и пополняли, почти с нуля. Дождя уже не было, хотя сырость в воздухе присутствовала. Пока бойцы курили, я пообщался со старожилами. Угостил парой командирских сигарет и получил нужную информацию.

В высадке пять дней назад участвовали три дивизии, они должны были создать плацдарм. От них рожки да ножки остались. Четыре дня и держались, только вчера их снова в Волгу скинули. Немцы обстреливали реку – ни боеприпасов не подкинуть, ни подкреплений. Заканчивались патроны – и дальше только рукопашная. Только ночью что-то получалось. Немцы освещали реку прожекторами, наши их били, немцы новые доставляли, и так раз за разом.

Лично я считаю, что всё это бесперспективно. Проще высадиться на берегу, по сторонам от города, и взять его в клещи, отрезав немцев от снабжения. Долго они не продержатся. А вот так, в лоб – это просто уничтожение собственных людских ресурсов. Я считал это преступлением. Однако по местной военной доктрине наш Генштаб (а он тут напрямую командовал) поступал по всем канонам войны. Ну, не мне их учить, пусть сами воевать учатся.

Из землянки вышли уставшие и какие-то грязные, все в глине командиры (да тут, похоже, проблемы с мытьём), некоторые даже небритые. Но оформили меня быстро. Причём не куда-то, а в отдельный снайперский взвод дивизии. С учётом того, что прошлый взвод весь сгинул на том берегу, я пока был один во взводе.

Кстати, узнал, как уцелел штаб дивизии. А банально: он и не переправлялся, а командовал с этого берега, через штабные рации. Так что все три стрелковых полка, разведрота, часть сапёров там и сгинули, а тылы и артиллерия дивизии уцелели, теперь вот пополнялись на месте. Похоже, вскоре повторят попытку создать рабочий плацдарм на том берегу. М-да, как-то и не хочется.

Место в землянке мне выделили, снаряжать начали, да бедно всё. Хорошую и вполне рабочую «мосинку» с прицелом нашли, дальше маскировку я уже сам ладил. Устроили меня в землянке у тыловиков, они тут рядом хлеб пекли, так что я всегда был при горячем хлебе.

Стоит отметить, что многим из тех фронтовиков из госпиталей, что со мной прибыли, дали звания, в основном младших сержантов (не хватало младшего командного состава), и назначили командирами отделений. Меня, хвала Всевышнему, такая участь миновала. Штрафник, относились с подозрением, хотя вроде как по бумагам я всё искупил. Я и сам так считаю.

Никакого наступления на Москву не планировалось, те две наших армии под Ржевом перемалывали в котле, резервов нет, они все тут, у Сталинграда. Так что наступления на Москву Шапошников боялся зря, тот оберст это ясно доказал. Всё решалось тут, в Сталинграде.

Я делал вид, что шью маскхалат, а у меня был готовый, и как раз под цвета осени. Дождь закончился, тучи разбежались, и выглянуло солнце, чему бойцы были не рады: хорошая погода к авианалёту – верная примета, сам по личному опыту знаю. Однако немцы не прилетели: видать, как и у наших, развезло аэродромы, ждали, пока подсохнет.

Винтовка была хороша, но патроны мне выдали обычные, а не специальные. Пришлось старшине и снабженцу побегать, но нашли целый ящик с нужными калиброванными патронами. Я его весь и прибрал. А вот моя учётная книжка снайпера осталась в штабе дивизии, не вернули, внесли её в списки. Я опасался, что потеряют, просил отдать, но меня заверили, что она будет в полной сохранности.

Три дня дивизия, по сути, заново формировала полки, командиры прибывали не так быстро, как бойцы, но теперь у всех трёх полков командиры уже есть.

Мой взвод тоже пополнялся, небыстро, по значкам ворошиловских стрелков смотрели, но из обученных и с опытом были лишь я да старший сержант Нефедов, тоже из госпиталя, с его тринадцатью официально подтверждёнными. Он и стал командиром взвода. Вполне толковый малый, начал обучать бойцов, пары создал. Я по мере сил помогал ему. Он меня неофициально замом своим сделал. Не обрадовал. Во взводе всего два командира и было: Нефёдов да младший сержант Осипов. Последний из Куйбышева, доброволец, хотел научиться уничтожать немцев. Принял пока первое отделение, гонял свои четыре пары.

Очнулся я от шума. Открыв глаза, слегка повертел головой, но голоса не подавал: в развалинах могли быть как наши, так и немцы. А я блокирован, не вырваться: по сути, свободны плечи и голова, остальное под завалом. Неподалёку тело моего напарника. Артиллерией нас накрыли.

Я тут уже второй час кукую и думаю, что делать. Груду кирпичей в хранилище не убрать: во-первых, оно полное, а во-вторых, если часть убрать, гора дрогнет и произойдёт оползень, а от этого мне точно хана будет. Хорошо, что вообще цел остался. Уже в курсе, что попал в «карман», и меня чуть придавило, да так, что не пошевелиться, но без серьёзных травм и переломов. В общем, если откопают, буду дальше воевать. А вот напарнику хана, тело изломано. Он на себя всё принял, меня так, краем зацепило. А наших я не ждал: мы на охоте были, в серой зоне, ближе к позициям немцев.

Сегодня девятое декабря. Может, и бред, но это третий штурм Сталинграда, в котором я участвовал. Да, вот такой я живучий. Я не считаю, что мне не повезло, наоборот, я чертовски живучий и везучий.

В проёме показалась рожа под каской, осмотрелась. Ну, так и есть, немцы любопытничают. Я прикрыл глаза и, поглядывая на немцев через узкие щёлочки, притворился мёртвым: рассмотреть меня в этих обломках, под такой маскировкой, довольно сложно, я ведь весь покрыт толстым слоем пыли и грязи. Честно говоря, покрывавшая моё лицо маска из кирпичной пыли и бетонной крошки вызывала жуткий зуд, а я даже не мог освободить руку, чтобы банально почесаться. Какая же это мука!

Кстати, Сталинград уже три дня как полностью окружён. Уже началась его планомерная зачистка, хотя немцы дрались за каждый подвал или остатки построек. Мы их тут месяц додавливать будем: с боеприпасами и питанием у них порядок, запасы сделаны, воюют ожесточённо. Те немцы, что были не в городе, отброшены где на тридцать километров, где на сорок, но там не наша дивизия работала, мы чисто по городу.

За эти два месяца состав снайперского взвода нашей сотой дивизии сменился трижды, я там единственный ветеран, до сих пор служу. Три медали «За отвагу». Почему-то мне крайне неохотно подтверждали уничтоженных немцев, хотя официально уже сто шестьдесят есть, да и с наградами было так же: писали на ордена, а давали медали, да и те со скрипом. Последнюю, третью, я получил за два дня до этих боёв.

Должен сказать, что эти два месяца были самыми страшными для меня в этой войне. Даже вспоминать не хочу, хотя уникальный опыт городских боёв, да и боёв вообще, я получил изрядный. Наработал опыт снайпера, больше полутысячи врагов настрелял. По примерным подсчётам, с начала войны я лично уничтожил порядка полутора тысяч солдат и офицеров врага. А по официальной статистике у меня отщёлкано сто шестьдесят шесть врагов. Причём это не только немцы, но и итальянцы, которых я выцеливал с немалым удовольствием. Девять точно уничтожил, а такой скромный счёт потому, что на передовой они редко бывали.