Красноармеец.

Заглянул под навес, а там шесть ящиков советской тушёнки – свежие трофеи, этого года выпуска, судя по маркировкам. Тоже прибрал. Было много горохового концентрата в упаковках – это немецкие. Нашёл также и наши концентраты: каши, пюре. Забрал всё. В котлы заглянул, но там только вода залита, чтобы обед готовить. Завтрак у немцев так себе, чай да бутерброды, и всё, а в обед жрут как не в себя: первое, второе, мясо на третье и чай.

В общем, самое ценное, на мой взгляд, забрал и двинул прочь. Отбежав километра на два, достал дрон и глянул, что вокруг. Тревоги не было: убийство часового, видимо, пока не обнаружили. И тут я заметил то, что заставило меня побежать к другой полевой кухне, справа от той, которую я только что ограбил. Там как раз заканчивали печь хлеб, так что надо прибрать, пока буханки горячие. В кухне что-то готовить собирались, это странно, до рассвета ещё два часа, рано. Может, ждут кого?

Добежав до кухни, я, подняв задний полог, проник в палатку, где на столе были складированы буханки – двести двадцать штук. Все прибрал. Тут один из поваров заглянул, я его на штык принял и аккуратно положил на пол. Тут же, в палатке забрал весь шоколад, саморазогревающиеся консервы, на этот раз три ящика, и ещё два ящика сладких. Ну и по мелочи. И поспешил уйти, а то убитого мной повара уже звали.

Чуть отбежав, я достал велосипед и крутил педали на пределе своих сил: нужно было уехать как можно дальше до наступления рассвета. Двигался по полевой дороге – думаю, по ней оба опорника и снабжают всем необходимым. Сил тут мало, передовую обозначили, и всё. Впрочем, у наших сил тоже мало. Стрелковая дивизия свежая, но сильно растянута по линии фронта. Это та самая дивизия, особистов которой я побил, как и майора, начальника разведки. Коллега, можно сказать. Я бы такого коллегу… Впрочем, именно это я и сделал.

Ветер обдувал меня, форма давно высохла, и надо было бы нательное бельё надеть, а то грубая ткань формы царапала кожу. Ну вот, тонну двести кило я набрал, осталось три, будем добирать. Хлеба немало, но, если будет ещё, не откажусь. К другому опорнику я не поехал, а углублялся в тыл: сзади уже звучала тревога, а немцы не дураки, понимают, что раз две кухни ограбили, то могут и к третьей наведаться, вот и устроят там засаду на меня. Поэтому валим подальше. Хочу в Харьков заехать, теперь это снова глубокий тыл, там рынок посещу. Гражданская одежда была, главное, рожей побитой сильно не светить.

К тому моменту, как рассвело, я умотал километров на десять. Там нашёл неплохое место для днёвки. Да банально ушёл в поле, трава уже высокой была. Велик убрал в хранилище, расстелил шинель, поел немного хлеба и холодца: больше ничего готового не было. Днём поищу место, может, что приготовлю, да и воды для чая вскипятить нужно, а то я действительно пустой. Поев, лёг на шинель и, завернувшись другой полой, заснул.

Выспался я отлично, проснулся сам. Птички чирикают, по дороге техника прошла – возможно, её шум меня и разбудил. Главное, рядом никого. А проснувшись, я понял, что с укрытием не всё так хорошо, как мне казалось. Место открытое; пока лежу, не видно меня, а сяду – и издалека рассмотреть можно. Я подумывал день до темноты потратить на то, чтобы еду приготовить да воду для чая вскипятить, но в поле это не получится.

Позавтракав парой кусков свежего хлеба и разогревающимися консервами, я лёжа снял с себя всю одежду, убрал в хранилище, а оттуда достал гражданский костюм. Надел трусы с майкой, штаны, белую рубаху, носки и туфли. Причём отметил, что я окреп и уже не такой дрищ, как прежде: одежда если не трещала по швам, то близко. Давно я её не надевал, нужна замена, это ясно.

Одевшись, я достал дрон и поднял его в небо. Пусть видимость на все сто со всех сторон, но, надеюсь, примут за птицу, такое уже случалось. Поднял на километр, осмотрелся, приближая некоторые картинки, и нахмурился. Что-то немцы демонстрируют нездоровый энтузиазм, явно прочёсывая окрестности. Похоже, нападения на кухни огорчили их куда больше, чем я думал. Три грузовика, недавно проехавшие по дороге, привезли новую группу солдат. Я засёк четыре поста на дорогах и даже двух наблюдателей на возвышенностях. Один контролировал поле, на котором я прятался, но меня пока не засёк. Вот засада. Не знаю, кто организовал поиски, но теперь тут муха не пролетит: наличных сил вполне достаточно, даже с перебором. Нужно ждать ночи.

Я снова снял всю одежду (ну, хоть померил) и так и лежал, загорая нагишом, до наступления темноты. До неё было пять часов. А когда стемнело, встал, оделся и вышел к дороге, до которой было метров двести, и дальше покатил на велосипеде. Дрон просто отлично помогал мне уходить от неприятеля, который продолжал мои поиски.

Вскоре я ушёл из зоны поисков немцев, так и катил. Всю ночь провёл в седле, кроме трёх остановок на отдых да покушать. Однажды задержался на час: в овраге на костре из досок от ящиков вскипятил два ведра воды, бросил туда заварку и сахар, размешал – приготовил чай. А пока вода закипала, я все взятые у немцев ящики вскрыл, разобрал на доски, а содержимое вернул в хранилище. Ящики если не сожгу, потом брошу, всё-таки они тоже место занимают – вон, почти тридцать кило вышло. Генератор у меня встал, когда горючка закончилась, но я успел зарядить дрон до половины заряда батарей.

За эту ночь я доехал до Харькова. А повезло: колонна мимо шла, нагнала меня с кормы. Четыре грузовика в колонне, два из них – наши ЗИСы. Я разогнался на велосипеде и, догнав замыкающий, ухватился за борт. Так и держался, а тот буксировал меня за собой, и довольно неплохо: за час километров пятьдесят отмахали. Когда показались окраины города, я отцепился и ушёл в сторону. Потом проник на территорию города, прошёл недалеко от тупика, где сгоревший эшелон стоял, и, отряхнув щёткой одежду, двинул в сторону рынка. А что, светало, должен уже начать работать. Шёл я спокойно, пусть синяки, но лицо не сильно опухло, прохладная речная вода помогла.

Пришлось всё же подождать: ещё комендантский час действовал. Я не знал. Хорошо, что увидел, как патруль проверял женщину, но у неё пропуск-разрешение. Я поспал часа четыре в парке, а потом двинул на рынок, где первым делом купил гражданскую одежду – обычную городскую, с лёгкой курткой и кепкой. Размер взял побольше, чтобы потом с этим проблем не было. Старую свою одежду продал, хорошо ушла.

А потом принялся закупать припасы. Платил германскими марками, настоящими, а не оккупационными фантиками. Так что товар мне быстро в вещмешок складывали: торговцы понимали разницу. Колбас было мало, но выкупил всё, что имелось. Сала закупил около ста килограммов, в основном свежего, но было и тридцать кило копчёного. Взял два окорока слабокопчёных. Потом приметил рыбку сушёную, с икрой, хороший мастер солил и сушил. Я её перебирал, выбранную взвешивал, складывал в вещмешок, платил – и дальше. Немало купил яиц, молока, сметаны.

Причём в основном продавалось всё из-под полы. В городе если не голодно, то близко, на прилавках – разная мелочь, а ценное – под прилавками. Потому что немцы вполне могли пройти и отобрать, что им понравилось, было такое, сам видел. Поэтому меня торговцы (а они все из деревень, со своего хозяйства товары продавали) передавали друг другу как ценного клиента и обслуживали на все сто.

Часа три я по рынку гулял. Запасы наличности в марках почти все ушли, но и закупился я на две тонны. Одного молока триста литров, сметаны – пятьдесят, а сыра головками – тридцать кило. Больше и не было, я же говорю, голодно тут. Горожане вещи продавали, чтобы что-то из еды купить. Деревенской еды накупил, даже квашеная капуста была и мочёные яблоки. Остальное доберу у немцев. Нужно выяснить, где у них продовольственные склады и заглянуть.