Красноармеец.

Генерал из штаба армии вернулся злой. Он мне поверил, что немцы готовят ловушку, но никто и не думал отменять операцию, всё согласовано наверху. В общем, мы были обречены, потому что одна бригада делу не поможет.

В принципе, так и произошло. Наша армия двинула вперёд, две другие – двадцать восьмая и девятая, – идущие по флангам, заметно запаздывали, отчего мы вырвались значительно дальше них и очень неплохо шли. Сражения были, и в нашу пользу. Я часто поднимал дрон, бывало и днём – это стало жизненной необходимостью. К семнадцатому мая мы вышли к окраинам Харькова.

Но до штурма дело не дошло. Пришла ужасная весть: немцы нанесли удар по девятой советской армии и, прорвав фронт, двинули на Барвенково и дальше на Изюм. Мы уже находились в тактическом окружении. Часть подразделений снимали с линии наступления и бросали под немцев, чтобы их остановить. Бросили и нашу бригаду, включив в оперативную группу войск фронта под командованием генерал-майора Бабкина.

К моей работе никаких претензий не было, более того, мы взаимодействовали с двести тридцатой стрелковой дивизией, и копии карт со свежей информацией уходили в её штаб. В свежести и быстроте получения наших сведений там убедились быстро, так что двигались мы споро, и не было такого, чтобы мы не подчищали тылы. Окруженцев из немцев у нас не было: я всех отмечал, и на их поимку или уничтожение отправлялись специальные группы.

Попытки немцев устроить засады или притормозить нас также сбивались: мы обходили их по флангам и били с тыла. То есть наши, зная, кто, где и сколько, выбирали, как бить. Поэтому в нашей бригаде, да и в шедшей за нами стрелковой дивизии, которую мы, по сути, поддерживали, потери были минимальны. В дивизии не скажу точно какие, а у нас – пять танков, три из которых обещали вернуть в строй, два мотоцикла и около пятидесяти бойцов убитыми и ранеными. Поверьте, это мизер при наступлении.

У меня в ведении были штабной переводчик и разведывательная мотоциклетная рота – это всё, что относилось к разведке бригады. В боях без потерь не обходится, а мои мотоциклисты всегда впереди, на острие движения, в дозорах, они выводили танки на немцев и корректировали огонь артиллерии. Рота потеряла два мотоцикла, шесть убитыми и семь ранеными.

Трофеев тоже хватало, восполняли потери «цундапами» и «БМВ» – эти тяжёлые мотоциклы неплохи, наши активно их использовали не только в разведроте, но и по всем подразделениям. Например, мне бойцы подарили трофейный лёгкий полугусеничный бронетранспортёр, модель Sd.Kfz. 250/3 – это батальонная машина связи с мощной радиостанцией, вооружённая одним МГ-34. Машину уже привели в порядок, красить в цвет хаки не стали, но большие красные звёзды на борта нанесли. Мы смогли настроить рацию на нашу волну, и возле неё сидел боец в наушниках, ещё один был за рулём, а я обычно за пулемётчика и старшего машины. Так что в бронемашине нас было трое, редко больше.

Вот так я подкатил на своём «двести пятидесятом» к штабу бригады. Вдали видны были крыши Харькова, по окраине наша артиллерия уже работала. Покинув машину, подбежал к группе командиров. Тут и командир стрелковой дивизии был. Я выслушал доставленные посыльным новости, а также приказ срочно разворачиваться и идти спасать тылы. Покивал. Впрочем, мы с генералом этого вполне ожидали, поэтому переглянулись с пониманием.

– Товарищи, потише, пожалуйста, – велел Михайлов и, когда наступила тишина, прямо спросил у меня: – Что думаешь?

– Сколько у нас топлива и снарядов?

– Полторы заправки и боекомплекта.

– Задница. Нас положат в бессмысленных атаках на окопавшихся немцев, которые будут нас ждать. Я постараюсь добыть сведения об их позициях и обороне, но ведь могут быть и мины. Нам не хватит припасов для долгого боя, а без него пробить коридор сложно. Нет, пробить коридор, чтобы другие смогли выйти из окружения, мы сможем, но большой кровью. Я боюсь за тылы бригады: можем их потерять, как и санроту. Есть одна идея, но необходимо ваше одобрение.

– Говори.

Я достал из планшетки карту. Командиры оживились: свежие данные. Расстелив карту на складном столике, я стал показывать.

– Сорок минут назад на железнодорожной ветке в лесу, там тупик, мои разведчики захватили эшелон с новенькими танками модели «четыре», новейшие, пушки с удлинённым стволом. На станции горел топливный эшелон, вроде наша авиация поработала, и этот эшелон перегнали вот в этот тупик. Там было четверо часовых, их тихо сняли. Самое главное, там есть несколько вагонов со снарядами и две цистерны, а также и пандус для спуска тяжёлой техники. Правда, нет паровоза, его угнали. Но если прицепить эшелон к танку, то, думаю, сможем передвигать платформы, чтобы сгонять машины. Немцы спешно строят оборону перед городом и в домах на окраине, вот здесь и вот тут дугой, но если пройдём вот так по просёлку, нас прикроет посадка, так что немцы не поймут, что мы эшелон увели, точнее, его содержимое.

– Очень интересно, – заинтересовался Михайлов, да и другие командиры одобрительно загудели. – Сколько там танков?

– Двадцать.

– Берём все. Вся бригада не пойдёт. Рассчитаем, сколько нужно сил, спустим и перегоним. Три вагона со снарядами и две цистерны? Надо подсчитать, сколько машин нужно для вывоза…

Тут уже пошли рабочие моменты штаба, это его работа. Я передал свежую информацию, мои разведчики заняли позиции и охраняют эшелон, даже вскрыли вагон и снарядили боекомплектами два танка, развернув башни. Есть чем отбиться, если сунутся немцы, но нужны профессиональные танкисты. У нас в бригаде из боевых подразделений два танковых батальона, мотострелково-пулемётный батальон и зенитный дивизион. Разведрота относилась к силам обеспечения – ладно хоть не тылов. Вообще, эти танки наши знали: мы за пять дней наступления восемь штук таких целыми захватили. Точнее, «четвёрок» было три, остальные других моделей, но и их включили в дело, не побрезговали. Ну, и изучили.

А пока готовили к отправке колонну, я поговорил с обоими генералами – комдивом и комбригом. При всех не хотел, поэтому и отвлёк других сообщением о захвате двадцати немецких танков.

– В общем, можно ночью проскочить. Если я поведу тылы, смогу увести. Но выходить нужно сейчас. И ещё: выведу тылы, оставлю и вернусь к бригаде. Мне ещё вас выводить, помогать с разведданными.

– Моих возьмёшь? – спросил комдив двести тридцатой.

– Так у вас же всё на обозах, вы за нашей техникой не поспеете.

– Это да.

– Есть опаска потерять тылы и тяжёлое вооружение, – вздохнул я.

Потом оба генерала связались с новым своим командиром, тем самым Бабкиным, и получили категорический приказ прибыть в полном составе. Выводить тылы из окружения самостоятельно тот запретил. Ну и на фига было ему сообщать? Могли бы тихо всё сделать.

В общем, меня назначили старшим колонны, и я повёл её к железнодорожному тупику. А там уже бой идёт. Наши отбили первую атаку, и немцы перегруппировали силы, но когда увидели наши танки (со мной шесть «шерманов» было), вообще отошли. Танкисты их не преследовали, заняли удобные места для обороны и дали нам возможность работать по эшелону. Запуская движки, танкисты тут же заправляли танки, грузили боеприпасы и отгоняли машины дальше, ставя в колонну. В грузовики складывали ящики со снарядами, в пустые бочки сливали бензин.

Эшелон подвергался быстрому и планомерному разграблению, там работал зам по тылу бригады. Получаса хватило, чтобы закончить: работали не просто быстро – бегом всё делали. Так что когда начали вставать первые гаубичные разрывы, колонна уже уходила, а теплушки горели. Мои мотоциклисты шли следом, прикрывали. Да и мотоциклистами называть их уже неверно: три «ганомага» в составе имели, по одному в каждом взводе, все три с зенитными пулемётами в кузовах.