Красноармеец.

Правда, вернувшись из столицы, я уточнил у знакомых девчат – она особо ни с кем. Если бы было, они бы её сразу сдали. Её вообще недотрогой считали. Один раз мы уже встречались – вчера долго радовались встрече в палатке. Проблем с местом встречи у меня не было, что до этого, что сейчас. Ставил палатку, внутрь кидал зимний спальник (последнее из будущего), и отправлялся за девушкой – она обычно сообщала, когда свободна. Потом прогулка – и в палатку. Там мы раздевались, несмотря на пощипывающий кожу мороз, и ныряли в спальник – мы вдвоём в нём вполне помещались. Ну а дальше уже понятно. Ни разу не замёрзли, даже палатку согревали.

При этом чувств между нами не было. Она сказала, что ей это не надо, да и я, несмотря на то, что она вполне в моём вкусе, длительных отношений не хотел, чему мы были оба рады. А наши встречи – это физиология, природа требует, причём у обоих, вот мы и решили таким образом свои проблемы. Оба были довольны партнёрами: она привлекала меня своей свежестью и неплохой выносливостью, а я её – опытом и пониманием того, что нужно женщине. Она как-то сказала, что я идеален в постели. Знаете, я загордился. Понятно, что своим опытом из прошлой жизни пользуюсь, но всё равно горжусь.

Кроме того, я её вкусняшками подкармливал – и шоколадом, и сладостями немецкими. Она не шоколад, а спрессованные сухофрукты из немецких пайков любила, в кипятке их запаривала и так ела – сама мне об этом сказала. Вчера, в качестве извинений за простой в две недели, я подарил ей золотые серёжки – простые, но с маленькими брильянтами. Это трофейные, с бандитов. Ничего, взяла спокойно, поблагодарила, и сегодня я рассчитывал на ещё одну встречу. Опаздывал уже на два часа – из-за командира своего: тот меня бумагами завалил, и, пока я разобрался, время и прошло.

Как хорошо было с прежним командиром! В штабе он редко бывал, всё на мне было. А с этим каши не сваришь, точно говорю. С бумагами у него порядок будет, комар носу не подточит, а вот с реальной работой… Даже не знаю. А ещё я уверен, что тот на немцев работает, и уверен также, что наш особист об этом знает.

Я поглядывал и сам, и с помощью дрона, где находятся те, кто меня охраняет – кто выводит немцев на меня, как на наживку? Однако пока как-то пусто: все свои, дивизионные. Или это комиссия в штабе? Она – охрана? Да нет, бред.

Кстати, по комиссии. Она прибыла в дивизию за день до меня и инспектировала только штаб. Представители комиссии, два командира, опрашивали людей, смотрели бумаги и, как поняли наши штабисты, изучали причины того, почему дивизия сначала шла впереди всех, а потом приостановилась – это когда меня товарищи из НКВД забрали. Вот так и вышли на меня, причём довольно быстро это сделали. Я уже был тут, так что со мной они тоже пообщались – так, просто поговорили: как служится, какие интересы и всё такое. Разговор-знакомство.

Обо всём этом я и размышлял, пока шёл по тропке к медсанбату. К нему и дорога была, укатанная, которую регулярно чистили, но она на километр длиннее, в обход оврага. По тропинке и быстрее, и проще. Добравшись, опознался у часового. Тут уже крутилось несколько наших командиров: хоть и было темно, но я узнал звучавшие в стороне голоса, перемежаемые женским хихиканьем.

Дойдя по нужной мне полуземлянки, я постучался в дверь. Выглянула девичья мордашка, из медсестёр (тут у двух военфельдшеров отгорожен угол), и сказала, что моя зазноба скоро выйдет. Та вышла минут через десять, и мы отправились гулять под ручку. Вот во время прогулки она меня и ошарашила: её переводят, как сообщил сегодня начальник медсанбата – приказ из штаба армии. Это что, ГБ что-то мутит? Расстроила.

Впрочем, это не помешало нашим планам. Дойдя до тихого места, где я собирался поставить палатку (раньше не успел, да и недолго это), достал её, якобы из-за дерева, установил, внутри привычно расстелил спальник, и вскоре мы приступили к самому главному. Чуйка у меня свербела: что-то да будет. Однако нет, два часа миловались, никто нас не потревожил.

Потом я проводил девушку обратно в медсанбат, и мы поцеловались у землянки на прощание – утром с обозом она отбывает, уже получила все документы и сухпай. Так и расстались. Подарил ей на память колечко с рубином. Жаль, конечно, что уезжает.

Ну а я отдыхать: укатала меня. Так что больше никуда не ходил, забил на воздушную разведку и вскоре спал в нашей общей землянке.

Утром капитан возмутился: мол, почему я не предоставил свежей карты? На мой резонный вопрос, о какой карте он говорит, капитан ответил, что о той самой, со свежими сведениями. Пожав плечами, я заявил, что это не моя работа – я сижу за столом и занимаюсь своей, прописанной в уставе. Если ко мне есть претензии по этим моим обязанностям, прошу высказать. Капитан покачался на носках и ушёл.

А тут как дело было? Девятого января я провёл разведку, нанёс данные на карту (мне сразу чистый лист выдали) и сдал дежурному по штабу. А моему новому командиру это не понравилось: мол, действовал через его голову. Он потребовал сдать карту ему. Я десятого и сдал. А одиннадцатого, это сегодня, он опять ничего не получил и ушёл. Не знаю, что капитан сказал начштабу, но никаких репрессий не последовало, я сделал свою основную работу и передал дальше. Начштаба исполнял обязанности комдива, пока нового не утвердили. Может, и его поставят, пока неясно.

А потом прислали нового полковника – он прибыл через три дня и с ходу взялся вникать в дела. Этот был комдивом с начала войны, две своих дивизии под ноль сточил и одну в окружении сгубил, пока их не расформировали и его в резерв не отправили. А тут нашлась новая должность. Этой информацией поделился со мной особист. Да, напрягает такой комдив.

Я продолжал служить, с интересом наблюдая, что происходит вокруг. Раза два ходил охотиться на передовую, пять немцев взял (мой подтверждённый счёт – четырнадцать), пока мой непосредственный командир не запретил мне подобные вылазки. Информации от меня особо не требовали, а немцы, видя, что их особо не трогают, успокоились. У нас вообще тут тихо было, хотя у Мценска вроде серьёзные бои шли. Служебные обязанности я выполнял образцово, не подкопаешься. Нет, при желании, конечно, докопаться можно, и капитан хотел, но, похоже, на него надавили. В результате тот стал меня игнорировать, а мне только этого и надо.

Я продолжал ходить к девчатам в медсанбат, там две на сладости падкие, так то с одной гулял до палатки, то с другой – для разнообразия. Жаль, на тройничок их не сговорил: не хотят, смущаются.

И вот как-то так два месяца и пролетели. Февраль прошёл, мне официально исполнилось девятнадцать лет. Было десятое марта, я как раз отдыхал в землянке после плотного ужина. Раньше-то, бывало, подъедал из своих запасов, а в последнее время кормили отлично и сытно – пусть и без разносолов, но у меня свои были, поэтому проблем не испытывал. И тут прибежал встревоженный посыльный – меня срочно вызвали в штаб. Похоже, что-то случилось.

Я добежал до штаба, и там меня огорошили: пришёл приказ из штаба армии сдать дела и отправиться к ним за новым назначением – о нём в направлении ничего сказано не было. И куда меня? Мне в дивизии нравилось, тихо и спокойно, менять мыло на шило я не хотел. Или там наоборот? Да неважно. Как Анну два месяца назад внезапно куда-то перевели, так теперь вот и меня.

Эти два месяца прошли для меня интересно. Дрон я особо не гонял, за два месяца всего раза четыре поднимал, да и то на шум близких перестрелок – штаб и его охрана даже оборону занимали. А это наживка в виде меня работала. Первый месяц вообще был довольно активен на немецкие группы, которые особисты фронта тут же перехватывали. Даже батальон НКВД пригнали и неподалёку разместили.