Красноармеец.

К сожалению, мы в деревне не первые, тут ещё один обоз стоял, так что придётся потесниться. Но вот что мне совсем не понравилось, так это неприятный, какой-то липкий взгляд с опушки леса. С трёх сторон деревня была окружена полями, вдалеке был лес, откуда доносилась дальняя канонада, а вот совсем рядом с деревней, под боком, был ещё один довольно крупный лесной массив. Вот оттуда я и чувствовал взгляд, бывает у меня такое.

Старший обоза уже определил меня в одну из хат и сейчас общался с главой другого обоза, соседней дивизии. Тот уже устроил своих девушек в одной из хат, и наш старший договорился с ним о том, чтобы и наших девчат разместили там же.

Я окликнул его:

– Товарищ Алясин!

– Что, товарищ старший лейтенант?

Он хоть и был значительно старше меня, но чинопочитание выказывал, уже весь обоз знал, что я в одиночку вражеского генерала в плен взял. Все газеты пестрят фотографиями генерала и тех, кто его брал. Только меня там не было – «болел». Впрочем, потом действительно болел.

– Я на опушке леса движение засёк. Не зверь, человек там прячется. Похоже, следит кто-то. Посты усиливать не надо, пусть просто внимательнее будут. Я пробегусь, гляну, кто там. Проследите, чтобы постовые меня не подстрелили при возвращении.

– Есть, – козырнул он.

Прихватив свой сидор, я ушёл в баню, расположенную на этом же подворье – холодную, давно не топленную. Там скинул с себя верхнюю одежду, оставшись в утеплённом нательном белье. Натянул ватные штаны, гимнастёрку, ватник. Потом добавил белый маскировочный костюм, белые валенки, белый треух, маску на лицо, разгрузку, натянул автомат ППД, рожковый, обмотанный белыми лентами (а что, в больнице скучно было, подготовил всё).

Вот так собравшись, я подбежал к командирам, которые ещё не разошлись, и сказал:

– Всё, я ушёл. Да, если будет перестрелка или даже бой, из деревни не высовывайтесь, вы мне только мешать будете. Просто займите оборону.

Перед тем как уйти, я ещё забежал в хату, куда меня на постой определи, отдал хозяйке шинель: пусть просушит, а то она от снега мокрой и тяжёлой стала. Выходя, забежал в соседний двор, где Станкевич наблюдала, как её лошадь в сарай заводят, утянул девчонку за угол, прижал к стенке сарая и поцеловал. Поцелуй длился долго, я сам потерялся во времени.

Вдруг рядом раздалось возмущенное покашливание девушки-ефрейтора. Девочка пискнула и сбежала, а я дёрнул ефрейтора за руку и, пока та возмущённо открывала рот, поцеловал её. И снова пропал во времени. Ей на вид лет двадцать, может, чуть старше. Пришлось поддерживать её за попку: ноги у девушки ослабли.

С трудом разорвав поцелуй и ещё пару раз чмокнув, я, развернувшись, перепрыгнул через забор из двух слег и побежал, вскоре скрывшись в темноте. Причём из деревни я вышел с другой стороны, тут овраг, а возможно, я нахожусь на льду реки. И точно, река, вон камыш. А лес с другой стороны.

По низине от реки я повернул к лесу и вскоре вошёл в него. Там достал дрон, пользуясь отличной пока погодой, и занялся воздушной разведкой. Тут была полянка, дрон поднялся, не задев ветви, и я потянул его в поисках наблюдателя на опушке.

Нашёл сразу. Выдал его пар изо рта, да и след в снегу был виден. А в целом он неплохо устроился, накрылся белой материей. Я поднял дрон выше (думаю, что остальные где-то неподалёку греются) и обнаружил в километре, на дне оврага, немцев. Они были в своей форме, у некоторых – белые маскировочные накидки. Это какое-то подразделение линейной части вермахта, по численности около взвода. Со стороны их не видно, а сверху – вполне.

При свете двух горящих в овраге костров я рассмотрел происходящее. На одном из костров в котле что-то готовилось, пар шёл. Неподалёку группа немцев, образовав круг, толкала друг к другу девушку в нашей форме, постепенно срывая с неё детали одежды, она оставалась уже в юбке и нательной рубахе, но продолжала отбиваться – боевая. В стороне лежал избитый мужчина в исподнем, которого прямо на моих глазах из складного брезентового ведра поливали водой из родника. Вот твари. Неподалёку лежали ещё два тела, мёртвые, тоже в исподнем, пропитанным кровью.

Действовал я немедленно: своих нужно выручать. А так как, подняв дрон, я сразу надел лыжи и двинул следом за ним, то к моменту обнаружения общего отряда находился уже недалеко от наблюдателя. Вскинув автомат, короткой очередью прибил его к земле, потом дал вторую, в три патрона, добивающую. Звуки выстрелов, по моей задумке, должны были насторожить немцев, чтобы те отвлеклись и перестали издеваться над нашими.

Дрон по-прежнему висел над немцами, высота метров триста, и я продолжал наблюдать за ними. Те замерли. В деревне, думаю, тоже тревога поднялась. Девчонку швырнули одному из солдат, крепкому такому, и тот начал её вязать. Хотя какая она девчонка? Судя по бёдрам и заднице, уже вполне женщина, хоть и молодая. Что-то в ней знакомым мне показалось, но чёткость картинки оставляла желать лучшего, да и мешали свет костров и пар, поднимавшийся от котла.

Я побежал к стоянке немцев, делая полукруг, потому как половина их, с офицером, уже направились к наблюдателю на опушке, а остальные заняли оборону – явно страховались. Меня порадовало, что пленных они не трогали, а ведь могли и прибить, чтобы не мешали.

Слегка подумав, я изменил планы. Пожалуй, к месту стоянки пока не стоит идти: немцы разделились, вот и буду бить их поодиночке. Если начну с группы в лагере, то эти, что к опушке идут, быстро прибегут, а чем больше стволов, тем хуже для меня. А вот если первыми отработать этих, оставшиеся в лагере будут слышать бой, но вряд ли без приказа покинут стоянку. Решено, сначала бью группу с офицером.

Дрон висел над ними, сопровождая. Сверху, в голом, без листвы лесу, их было отлично видно. Я приготовился, и, когда они приблизились, кинул шесть гранат – пять ручных Ф-1 и одну противотанковую. У меня их всего десять, от таких гранат и сами гранатомётчики получают контузию, что уж с теми бывает, кому она под ноги подкатилась? Троих, по сути, разорвало, ещё двоих – отбросило: то ли убиты, то ли тяжело контужены. Остальные гранаты разорвались под предупреждающие крики немцев. Кто просто упал, кто за дерево встал. Тут и загрохотало.

Я же под шумок срезал очередью пулемётчика со вторым номером, а дальше стал бить до опустошения магазина по остальным немцам. Результат – десять убитых или тяжелораненых и девять вполне активных, хотя и среди них раненые есть. Упав за дерево, я тут же откатился: ель, за которой я стоял, затряслась от попаданий. Немцы неприятно быстро пришли в себя и садили из всех стволов, плюс у них был второй пулемётчик, который залёг и поддерживал своих, пока другие охватывали меня по флангам. Вот гады, они же меня так завалят. И я ошибся, это СС, а не вермахт.

Поглядывая на экран планшета, я видел всех немцев. Подняв над укрытием автомат, срезал одного из них во время его перебежки от укрытия к укрытию. Немец рухнул и не шевелился. Почти сразу надо мной засвистели пули пулемётчика. Потом он замолк: видимо, менял «улитку». Лёжа на спине с планшетом на груди, я поднял автомат и дал короткую очередь – пули прошли выше. Сместив прицел, я дал вторую. Пули выбили ледяную крошку рядом с пулемётчиком, тот залёг и начал отползать, но от следующих попаданий задёргался – я попал. Остаток магазина я выпустил по подхватившему пулемёт второму номеру, серьёзно ранив его.

Закончив с пулемётчиками, я раскидал гранаты по немцам, обходившим меня по сторонам, и пошёл на прорыв, срезав двоих. Затем снова залёг: в мою сторону не прицельно работали один МП и два карабина. Матерясь, я достал «Вал» и заставил их замолчать. Пришлось побегать: добил раненого второго номера, потом зачистил подранков и подобрал все три гильзы от «Вала»: я из него только три пули выпустил.