Красноармеец.

Поэтому полной отдачи в службе от меня ожидать не стоит. Я хотел бы вернуться во взвод охраны санроты, где командовал меньше суток, и продолжать службу там. Поверьте, я даже на обычную линейную стрелковую роту согласен, но не в разведчики – сгублю. Знаете, как бывает? Кто-то идеальный баянист, но отвратительно водит машину, хотя заканчивал курсы – ну не его это. Другой отлично бегает, но не умеет плавать – ну не его это. Вот и у меня так: разведка не моё, и всё тут.

Комполка направил меня к вам приказным порядком. Мне это сильно не понравилось, но мне, как человеку военному, пришлось подчиниться приказу. Поэтому, по сути, я буду заниматься бюрократией, а взводом будет командовать мой зам. Поэтому со всеми вопросами обращаться к нему, я тут временно и ненадолго. Это всё. Разойдись. Старшина, прогуляемся.

Слушали меня очень даже внимательно, хотя и с хмурым видом. У многих желваки играли: не понравились им некоторые мои слова, которые, по их мнению, не достойны советского командира, да ещё орденоносца. Но мне, честно говоря, наплевать. Меня силком сюда воткнули, и пусть не думают, что я буду работать с полной отдачей.

Старшина что-то сказал бойцам, а затем подошёл и внимательно глянул на меня.

– Идём, старшина, – сказал я.

Мы, не торопясь, направились по улочке. Мне надо было ещё до кинотеатра дойти, вещи забрать да обжиться в выделенной комнате.

– Вы действительно отправляли письма семьям погибших бойцов? – спросил старшина. Видимо, чтобы прервать затянувшееся молчание, так как я был задумчив.

– Да, двенадцать штук.

– Погибших вроде четырнадцать?

– Семьи двоих бойцов находятся на оккупированных территориях. Письма я храню. Как освободим их, отправлю. Старшина, я понимаю, как выгляжу со стороны, но что есть, то есть. Ну не моё это – разведка. Нет, я не против поработать в тылу у противника, если нужда заставит, но только с твёрдой гарантией, что получу за это награду. У меня характер такой: работу делаю хорошо, но за отлично выполненную работу и награду желаю соответствующую. А за спасибо только кошки родятся. Лезть в тыл просто так я не собираюсь. Да, старшина, не смотри на меня так, я собственник, самый настоящий. Для меня важно моё благополучие, а всё остальное вторично.

– Не удивили, – пожал плечами старшина. – Я сам такой. Вы, главное, комсоргу или политруку такое не говорите, а то мозги съедят китайскими палочками. Между собой ещё можно вот так открыто поговорить, а с ними не стоит. И у нас, кажется, шесть фанатиков, эти сдадут, при них лучше такого не говорить. И речь вашу перед строем передадут, так что готовьтесь к намыливанию шеи.

– Да мне это как с гуся вода.

– А бойцы решили, что вы к девчатам в санроте вернуться хотели: мол, уже нашли зазнобу, оттого и не хотите переводиться. Многие считают, что зря: разведчиков девчата больше любят. А так вот что скажу: поможем, научим, сможете работать в группе. Сам я от границы в разведбате, так в разведке до этого дня и бегаю, вон ни одной царапинки. Трижды из окружения с частями прорывался, пока нашу дивизию не расформировали. Вот меня сюда и направили.

– Знаешь, взводная должность идеально тебе подходит. Чего ж тебя не назначили?

– Была там одна история… В общем, не назначат. Выше старшины я теперь не прыгну.

– Даже так? Из разжалованных командиров? По возрасту… капитан?

– Да.

– Понятно. Ладно, нам в этом котле вместе вариться. Давай обговорим обязанности: куда я не лезу, куда ты не полезешь.

– Об этом и хотел поговорить.

– Вот и отлично.

Так, не спеша гуляя рядом с частью (ещё не хватало военным патрулям попасться), мы и обговорили всё. Нормальный старшина мне попался, вполне понимающий, это радует. Кстати, мои мотивы он вполне понял. Если душа не лежит, зачем силой заставлять?

Я сходил за вещами и сдал прежнюю должность зенитчику. Дальше уже работал с разведчиками, в том числе участвовал во всех их физкультурных занятиях и марш-бросках. Выносливости мне не хватало, что есть, то есть, но я, сцепив зубы, терпел.

Кроме того, я достал куски брезента цвета хаки, нанял местную швею, и она начала шить разгрузки. В разработке модели участвовали все разведчики, внося свои предложения, как она должна выглядеть. И когда первая разгрузка была готова, все мерили, чувствуя свою сопричастность к её созданию. Я на свои деньги заказал такие разгрузки на весь взвод, швея нашла помощницу, и они начали работать. Себе я заказал две разгрузки: под рожковые магазины ППШ и под прямые от немецкого МП. Там же кармашек с индивидуальным пакетом и два для ручных гранат.

Потом я нашёл рваную рыбачью сеть, починил её и навязал пучки травы и жёлтые листья, опавшие с деревьев. Проверка такой маскировки показала её высокую эффективность, бойцы оценили и начали вязать себе такие же.

Так прошли три дня с момента, как я вступил в новую должность, и все эти три дня какая-то падла распускала про меня слухи, что я трус, ну и всё такое. Причём целенаправленно, уже весь полк об этом говорил, хотя этого полка было всего два батальона, где личного состава – процентов шестьдесят, а третий батальон начал только формироваться. Причём этот кто-то, неплохо зная психологию, делал акцент именно на тех моментах, что вызывали наибольшее возмущение. Мне вслед уже плевались.

Мои же бойцы словесно меня защищали, у них я пользовался уважением: и старшина с ними поговорил, да и я не показывал себя слабаком. Вот, новые идейки начал подкидывать, почерпнутые из будущего, решив, что можно тут такие нововведения ввести.

Что касается слухов, я сначала подумал на комполка, но нет, это был не он. Политработники? Тоже не они, им этого не надо. Отправил на разведку старшину, тот через два часа вернулся, принёс весть. Оказалось, начштаба воду мутит, через своих людей слушки распускает. Зачем ему это надо? Странный человек. Хотя капитан ведь человек комполка, без его одобрения тот такое себе не позволил бы. Ох, чую, что-то будет. Опять в неприятности втравят. Хотя мне от этих слухов ни холодно, ни жарко. Правда, политруки постоянно песочили, да и комсорг взвода на вид ставил не раз. Только зря время с ними тратил, лучше бы чем полезным занялись и мне работать дали.

Отпустив старшину, я обдумал полученную информацию, после чего покинул расположение и направился к одному интенданту. Недавно на него вышел. У нас снабженец в полку тот ещё, связываться с ним не хочу. А я искал такого человека, который купит у меня «кюбельваген» да пару бочек с бензином: хотел частично освободить хранилище. Машина мне, в принципе, не нужна, да и такой запас бензина тоже, только место занимают. А это тысяча двести килограммов, на минутку. Велосипед, мотоцикл да одну бочку с бензином оставлю, и хватит. Раз я теперь разведчик и во вражеском тылу бывать придётся, трофеи обязательно будут, а у меня и места свободного нет.

Так что я хотел договориться с интендантом о том, чтобы обменять машину и бензин на тушёнку и хлеб в буханках. Консервов за время моей службы нам выдавали немало, но все рыбные, тушёнки за это время я ни разу не видел, ну, кроме своей личной. Вот куда девают?

Интендант был занят: совещание. Я сказал, что есть тема для разговора, и он попросил подождать. А когда снабженцы разошлись, пригласил меня в свой рабочий кабинет.

В тему он въехал сразу, машину заиметь был не против. Я объяснил её появление тем, что, мол, знакомые разведчики таким образом долг вернули. Насчёт тушёнки интендант посмеялся: стратегический продукт, идёт на передовую бойцам, охране моста в тылу такое не по чину. Сказал, что достанет два ящика, но это всё, что может: учёт строгий. Обещал также хлеба двести буханок, даже горячего ещё, два пятикилограммовых пакета со смесью сухофруктов для компота и три килограмма чёрного душистого чая – он идёт для старшего командного состава. Это всё, что я смог выбить у прожжённого торгаша.