Красноармеец.

Дальше по Ильфу и Петрову: сначала деньги, потом – стулья. Рассказал интенданту о генерале, что с наградой меня кинул, и он решил рискнуть. В общем, получил я, что хотел. Буханки убирал в вещмешки прямо на хлебопекарне – горячие, пальцы обжигали. По двадцать штук в вещмешок, а потом – в хранилище.

А чуть позже на окраине леса я передал интенданту машину и обе бочки. Одна чуть початая, там сто восемьдесят литров, другая полная. Бочки по доскам загрузили на повозку, а на машине интендант сам уехал. Я так понял, себе оставлять он её не станет, куда-то в тыл отправит. Ему явно было куда её пристроить с большой выгодой для себя, уж слишком довольным был.

На шестой день с того момента, как я принял разведвзвод, был построен полк, почти полторы тысячи личного состава, и комполка взял слово:

– Товарищи бойцы и командиры. Я знаю, что о лейтенанте Одинцове ходят определённые слухи. Предлагаю лейтенанту опровергнуть их. Сам он не раз заявлял, что, если захочет, даже немецкого генерала украдёт. Так пусть докажет делом, что он может, что он не брехун, а настоящий разведчик.

Я смотрел на майора, и пазл складывался. Вот скотина, какую комбинацию разыграл. И ведь ничего не сделаешь, всё решено за меня. Если я откажусь, мой авторитет окончательно ухнет вниз, и я не только по полку прославлюсь как трус, но и по фронту. Но это меня не волновало, волновало меня другое – последствия всего этого. Хотя выбора у меня уже не было, ловушка сработала. Подстава была капитальная.

А комполка нарвался. Знаете, есть черта, которую не стоит пересекать, а он пересёк. Когда-то я был убийцей, я и здесь научился убивать, хорошо научился. И разницы между немцами и этим майором, командиром полка ополчения, я не видел никакой: что те враги, что этот. Ладно, сейчас он забил в мои ворота, но ответка не заставит себя ждать. Будет немецкий генерал, ещё как будет, а вот потом уже пообщаемся. И вряд ли комполка переживёт нашу следующую встречу. Да и на передовой пули в разные стороны летают, бывает, и из нашего тыла долетают.

Это я, конечно, пока просто злобствую, мне пар выпустить надо, но насчёт майора не шучу. Просто пристрелить – это слишком очевидно, умные люди могут и на меня подумать. У нас особист в полку появился, не дурак, может и понять. Тот, похоже, по мою душу: второй день уже ходит, вижу часто. Кстати, в полку должен быть начальник разведки, мой непосредственный командир, но пока такой командир к месту службы не явился, хотя кого-то назначили.

Я задал всего один вопрос:

– Сколько у меня времени?

– Пяти дней хватит? – спросил комполка.

– С запасом, – ответил я.

Мой взвод стоял недалеко от трибуны с командованием полка. Я повернулся к старшине и сказал:

– Ведите взвод в расположение. Дальше всё по расписанию. Как вернусь, доложитесь о результатах.

Развернувшись и даже взмахнув полами шинели, я энергичным шагом направился прочь. Меня никто не остановил. Подразделения, стараясь отбить шаг, расходились по своим местам дислокации. Вообще, по-хорошему надо бы в штаб вернуться, оформить бумаги на своё отсутствие, получить приказ, командировочные. Но видеть эти рожи было выше моих сил, мог ведь и не сдержаться да начистить парочку.

Я дошёл до окраин, потом добрался до рощи, переоделся в гражданское – пальто, шляпа, – и на велосипеде покатил в сторону передовой. Тут до Тулы (передовая за ней) не так и далеко. Понятно, что на велосипеде далеко не уедешь, поэтому я двигался рядом с железнодорожным полотном. Нашёл место, где крутой поворот вынуждает поезда притормаживать, и вскоре забрался на площадку грузового состава. Тут не я один был, состав не военный, охраны нет. Похоже, порожняком шёл, что было немыслимо. К передовой – и порожняком? Нет, что-то везли, но неизвестно что, теплушки закрыты.

Около Тулы я, спрыгнув, покинул состав, ловко перекатился на склоне, гася скорость. Поднялся на ноги, отряхнул пальто – блин, почти новое, я его так мигом уделаю. Потом достал мотоцикл и по полевой дороге, объезжая лужи, покатил в объезд города: показываться патрулям точно не стоит. Сегодня двадцатое октября, немцы на подходе к городу. Уже темнело, можно и ускориться.

Убрав мотоцикл, я переоделся в своё. Не в форму командира, а в красноармейское: ватные зелёные штаны, телогрейку и шапку-ушанку. Разгрузку сверху, автомат на бок – и побежал. Я уже месяц активно бегаю, нарабатывая выносливость: сначала у моста, теперь с разведчиками.

Дважды поднимал дрон, поглядывал, что вокруг, потом полчаса отдыхал, заодно зарядил батареи дрона и планшета. Поначалу видел наши войска: копали укрепления, даже ночью шли работы. Потом засёк вдали, похоже, немцев: характерные силуэты их машин. Стояли в деревне на ночёвке. Но предпринимать что-либо было уже поздно: светало.

На днёвку я устроился в разбитой авиацией бане на окраине наполовину уничтоженного села. Тут кого-то долго бомбили, и баня была в таком состоянии, что вряд ли способна вызвать у кого-то интерес. На чердаке я расстелил пенку, потом спальник, скинул верхнюю форму, устроился и быстро уснул, усталость взяла своё.

А вообще, эти шесть дней на новой службе прошли для меня вполне неплохо. Если бы не травля, была бы вообще лафа. Хозяйка квартиры, она же директор магазина, статная молодящаяся женщина лет сорока (для моего ментального возраста, считай, девчонка), оказалась очень страстной женщиной. Я не знаю, был ли Герман девственником, подозреваю, что так и есть, но все эти пять ночей (в первый день мы присматривались друг к другу), я провёл в постели хозяйки, в своей не ночевал.

У меня в комнате остался вещмешок с личными вещами, а также патефон: я слушал музыку, да и хозяйка им пользовалась, свой у неё был, да сломан, а починить всё времени найти не могла. Когда вернусь с генералом, верну все вещи в хранилище. Сейчас у меня в нём тонна свободного места, остальное занято тем, что я получил у интенданта в обмен на машину, и что наготовила моя хозяйка.

Я побывал на рынке Подольска, где закупил три десятка новеньких вёдер, двенадцать из них эмалированные. Больше достать не смог: дефицитный товар. Так вот, я приносил хозяйке продукты, и она готовила. Я сказал, что это на мой взвод, а сам прибирал готовое в хранилище. Та пять дней плотно этим занималась, даже на работу редко ходила: всё же директор, просто проверяла подчинённых. Готовила же она просто замечательно. Приготовленное разливала в отмытые эмалированные вёдра объёмом пятнадцать литров – мне такого размера достались.

Так вот, в первом был борщ, во втором – щи с мозговой костью, в третьем и четвёртом – домашняя лапша с курицей, в пятом и шестом – гороховый суп с копчёностями. В седьмом была молочная манная каша, в восьмом и девятом – молочная рисовая каша. В десятом – картофельное пюре, в одиннадцатом – гуляш, в двенадцатом – котлетки из свинины и говядины. Обычные жестяные вёдра тоже заполнили: четыре – компотом, два – киселём, два – шиповником, а пять – чаем. Остальное я и сам сделаю: макароны отварить, воду для чая вскипятить. На рынке ещё немного вкусностей закупил. В общем, запас горячих блюд и хлеба сделал на пару лет точно. Причём это всё для меня, делиться с кем-либо не собираюсь, разве что в самой крайней нужде.

Причём в тот день, когда я покинул Подольск, хозяйка квартиры готовила холодец. Я ей два тазика выдал: один, эмалированный, сам купил, второй – из Владимира-Волынского. Остатки холодца, что в нём были, как ни экономил, подходили к концу, я убрал их в солдатский котелок, а тазик – хозяйке. Надеюсь вернуться и забрать готовое, обидно будет, если потеряю.

Когда я проснулся, вокруг было тихо, только в отдалении звучала канонада, и довольно мощная. Одевшись, я сделал зарядку, умылся да поел рисовой каши, запас молока был. Потом чаю попил с бутербродом – кусок хлеба с окороком. Хороший и сытный завтрак.