Красноармеец.

Так что из Кремля (а время было пять часов дня – да уж, промурыжили меня, но я не в претензии, бонусы неплохие получил) я добрался до управления по кадрам. Там за полчаса мне внесли все необходимые изменения в документы и даже выдали направление с новым назначением – вот блин! – в формирующийся стрелковый полк Московского ополчения, уже какой по счёту.

Я вернулся в казармы: прибыть в часть я могу и завтра, после посещения рынка. С парнями, с которыми успел познакомиться вчера и сегодня, обмыли орден и звание. А знаки различия я быстро установил: что там, по второму кубарю прикрепить? За пять минут и на форме, и на шинели сделал. Кубари запасные у меня были, запас имелся.

Вечером немного погулял по городу. Столица застыла в тревожном ожидании: враг рвётся к Москве. В городе затемнение, не полюбуешься старой Москвой. Просто воздухом свежим дышал, да и тело требовало движения, алкоголь из крови уходил. Правда, патрули достали, пять раз проверили документы, так что вскоре я вернулся в казарму, а после ужина быстро уснул на койке.

На следующее утро я без проблем покинул казармы и сразу отправился на колхозный рынок. Ещё только светало, хотя столовая уже работала, завтрак я получил, продаттестат у меня имелся.

Добирался на трамвае – вроде утро, а он уже забит. Вышел у рынка и нырнул в торговые ряды. Долго искал, но наконец нашёл вполне неплохой, почти новый керогаз, даже проверил – работает отлично. Купил два десятилитровых бачка керосина, ещё в один пустой мне налили до полного – этот мой: старым керогазом, который пропал, я часто пользовался. Все покупки убирал в крестьянский вещмешок, он побольше, даже бачки влезали. Ну а после убирал всё в хранилище.

Потом пробежался по молочным рядам, закупая сметану, кефир, любимую простоквашу, сыр, сливочное масло. Цены были высоки, но я тратил деньги, не глядя на них. В мясных рядах смог купить колбасы и сосиски, правда, немного. Чай у меня почти к концу подошёл, так что, поискав, купил два кило – отличный чай, кто-то продавал свои запасы, пока цена высока. Было бы больше, я б ещё купил, но и этому рад.

Пироги и хлеб покупал, сало солёное и копчёное – зимой такой высококалорийный продукт очень востребован и высоко ценится. Купил две бутыли самогона, два мешка сушёной рыбы малосолёной. Пробовал, да и эти два мешка вручную перебирал, откидывая неликвид, а то такие пересолы попадались отвратные, что передёргивало.

Я и сам кое-что продал: те же два немецких солдатских ранца хорошо ушли. Точнее, я их не продал, а обменял на медвежью шкуру, с такой на снегу можно спать. У меня в хранилище было почти четыреста килограммов свободного места, всё припасами и заполнил. Нашёл ещё медикаменты, перевязочные материалы, тоже выкупил. Потом приметил патефон с набором пластинок, проверил, как работает и купил, а то иногда скучно вечерами. Колоды карт взял, шахматы: играть умею, хоть и не любитель. В общем, хорошо закупился, доволен. Слежки, сколько ни проверялся разными способами, так и не обнаружил.

Было уже десять часов, когда я покинул рынок и двинул прочь. Вот тут-то я и засёк слежку. Молодой парень, под блатного косил. Вот ведь гадство. Может, показалось? Решил проверить и свернул в подворотню, одну, вторую. А там из арки в глухой дворик мне навстречу вышли трое. Двое поигрывали наганами, третий – ножом. И ещё со спины зашли двое, включая того блатного. Чёрт, у меня камень с души свалился: думал, это спецслужбы, а это обычное ворьё. Хм, а мой ППШ на Лубянке остался, мне его не отдали: мол, записи о нём в удостоверении нет, чем докажешь, что твой? Ах, трофей? Иди отсюда. Крысы васильковые.

Надо сказать, интерес воров был мне понятен: я не раз засвечивал крупные суммы при покупках. Наверняка у них стукачи среди торговцев были. Чёрт, да я тратил, практически не торгуясь: мне выигранное время дороже двадцати пяти тысяч. Например, я купил коробку дефицитной туалетной бумаги: чёрт, да я задолбался резать газету на квадраты. А ещё бойцы прочухали, что у меня газета есть, и на самокрутки клянчили.

Впрочем, интерес воров ко мне мало меня беспокоил, опасными я их не считал – так, неприятности, не более. Никто даже слова не успел сказать, как у меня в руках появился ППШ – тот самый, с рожковым магазином. Он был полностью готов к бою: вчера вечером перед сном я почистил часть оружия, пользуясь тем, что находился один в комнате, соседи где-то гуляли.

Длинной очередью на полмагазина я снёс с ног тех троих, что стояли передо мной и, резко развернувшись, расстрелял тех, что подходили со спины. Один успел развернуться и побежать, но пули, разорвав куртку на спине, сбили его с ног. На ходу сменив опустошённый магазин на полный, я спокойно прошёлся и, делая короткие очереди в головы, добил нападавших: подранок или труп – неважно.

А вот свалить не успел: осторожными перебежками, готовый вот-вот броситься в укрытие, прибежал сотрудник милиции. Милиционер, петлицы пустые.

– Товарищ лейтенант?! – с множеством оттенков эмоций в голосе спросил он. – Что случилось?!

– Бандиты за мной от рынка шли, окружили, перерезав дорогу. Ну и вот. Я успел первым открыть огонь, они – нет.

– А что вы тут делали?

– Дорогу срезал, – пожал я плечами и, повесив автомат на плечо, стал снаряжать оба магазина, доставая патроны из кармана шинели.

– Вот чёрт. – Милиционер сбил фуражку на затылок. – А почему у них пулевые отверстия обожжены порохом? И от голов мало что осталось. Добивали?

– Привычка с фронта, всегда в голову добиваю. Меня так учили.

Тут и зеваки появились, прибыл ещё один милицейский патруль, отчего милиционер явно приободрился. Старший в звании сержанта (это лейтенант, если на армейские звания переводить), опросил меня и попросил пройти к ним в отделение, тут недалеко. Пришлось идти.

Мурыжили меня долго. Я намекнул, что у меня направление в часть, опоздать могу. Направление они видели, документы мои у них были. Всё звонили куда-то, проверяли меня. А когда я награду засветил, сообщив, что вчера в Кремле получил, так вскоре и отпустили. А вот так, ворьё поганое красному командиру не ровня. Убил – ну и ладно, заслужили, тем более опознали их, те ещё субчики. К тому же вооружены были, что тоже против них сыграло. Жалеть никто не будет. Но три часа в отделении я потерял, это из-за того, что добивал.

Полвторого было, когда меня выпустили на волю. Молодцы милиционеры, автомат мне оставили, не отобрали. Я сразу пролётку поймал и велел везти на Главпочтамт. Там достал из-за ворота шинели конверты. У меня всё было готово, конверты имел в запасе: скучно на службе было, вот я и дал дежурному задание на ночь, он и наделал их из обёрточной бумаги. Письма уже вложены, адреса написаны. Отстояв очередь, стал выдавать их сотруднице, она смотрела адрес, клеила марки, говорила цену. Я оплатил, так что всё приняли.

Уф, тяжёлое это дело, но надо было сделать. Похоронки – это похоронки, а вот письмо от командира, если у тебя погиб муж, отец или брат – это другое дело. Обязательно писал, что отправил на погибшего наградные, указал, на какие награды. Как погибли, где именно. Семьям трёх погибших зенитчиков я нарисовал схему с окраиной Мценска, отметив, где они похоронены.

С тяжестью на душе покинув здание почты, я вернулся в пролётку, возница которой ждал меня, и мы покатили на вокзал. Полк формирующегося Московского ополчения находился в Подольске, туда и стягивалось всё. А с хозяином пролётки я договорился, что тот довезёт меня до Киевского вокзала. Дальше я уже поеду поездом, ближайшим эшелоном.

Через Подольск я несколько раз проезжал. Почему там формируют полк и почему он называется Московским ополчением, без понятия. А вообще вокруг Москвы сейчас было немало частей, битых или новых, куда спешно шло пополнение и оружие. Остатки из складов выгребали, бывало, настоящие раритеты попадались, но всё шло в дело. А Подольск мне напомнил о курсантах из двух училищ, которые там были: я фильм смотрел, помню сюжет. Но, похоже, я опоздал к тем боям, что они вели.