Красноармеец.

Покосившись на высокое облако дыма и пыли слева, я повернулся к командиру зенитки, пристально смотревшему на меня, и кивнул, спрыгивая в окоп. Выстрел зенитки и будет сигналом к открытию общего огня, которого все ждали. Ствол орудия быстро опустился на цель, раздалась первая очередь, и бронебойные снаряды понеслись к передку бронемашины, размолотив её, даже подожгли. Остальные тут же открыли прицельную стрельбу по кузовам грузовиков, из которых посыпались диверсанты. Наблюдатель с фермы залёг наверху и бил оттуда из своей винтовки.

А я взял ракетницу, и мы с моим посыльным бойцом разом выпустили три красные ракеты – это сигнал охране второго автомобильного моста. Через минуту и там поднялся столб огня и дыма – вот и второй подорвали. Место сбора им было известно, они должны туда отойти, там мы и соединимся. А пока нам диверсантов нужно добить, отпускать их живыми я категорически не хотел. Перебежав до моста, я встал за балку фермы (тут отличный вид) и стал выбивать огневые точки из своей СВТ с оптическим прицелом.

Вообще бой как развивался. Зенитка выбила из боя передовой броневик. Второй, укрываясь за ним, вёл огонь из пушки, и не без успеха: зенитку он всё же накрыл. Впрочем, это не спасло его от наших бронебойщиков. Броневик задымил, экипаж в слезах и соплях резво полез наружу, наши бойцы это предвидели, так что быстро всех постреляли, а потом броневик вспыхнул. Два грузовика тоже горели: патронов с зажигательными и трассирующими пулями у нас хватало.

Ну а дальше мы выбивали в основном пехоту, что расползлась и залегла у машин. Потери немцам мы с первой минуты нанесли чудовищные, так что потом быстро выбили очаговые сопротивления.

– Прекратить огонь! – крикнул я, и сержанты передали приказ своим бойцам. – Наблюдать! При любом шевелении открывать огонь на поражение!

Вскоре прозвучало несколько выстрелов, я поддержал. Затем снова режим тишины – со стороны немцев движения нет. Отделение, бывшее на южном берегу, и пара бронебойщиков под нашим прикрытием двинулись осматривать тела противника. Я так и ставил задачу при зачистке: видишь тело, в каком бы оно ни было состоянии, даже без головы, выстрели, не подходя близко – мало ли живой. Патронов жалеть не нужно.

В машинах рвались патроны и снаряды, близко не подойдёшь. Но трофеев мы собрали немало. Были винтовки СВТ, автоматы ППД и даже редкие пока ППШ. Я себе один отложил, с рожковыми магазинами и подсумками к ним, чуть позже убрав в хранилище, а второй, с дисковыми барабанами, забрал себе как служебное. Многие второпях прибарахлились, я разрешил.

Немцы издали наблюдали за нами, пытались артиллерию навести, как раз когда мы заканчивали. Так что мы поспешили от разбитой колонны к мосту и, подобрав раненых и сняв с фермы верёвкой раненого наблюдателя, двинули прочь. Когда бойцы отошли, я из своей землянки подорвал мост – бык и обе фермы рухнули в реку. А потом побежал догонять своих, чувствуя спиной злые взгляды немцев.

Своим сержантам я дал приказ сделать носилки. Санинструктора у нас нет, с ротой ушёл, но перевязать раненых сможем, главное – унести. Причём не только раненых, вещи тоже проще нести на них. Нарубили веток, сделали носилки, десять штук. Все десять заняты. Бойцы, загруженные до не могу, уходили от остатков моста с личными вещами и всем, что могли взять.

Потери были: от прямого попадания в орудие погибли трое зенитчиков, остальные были ранены, причём тяжело, их и несли. Также был ранен мой наблюдатель, второй номер расчёта станкового пулемёта (в шею по касательной), и ещё у двоих бойцов ранения в плечо, причём одно серьёзное. Ещё один боец получил осколком от гранаты, когда диверсантов осматривал (под немцем граната была), но успел залечь, когда её увидел, и осколок застрял неглубоко под кожей на боку, шинель спасла; отойдём, тогда и извлечём, пока только перевязать всех успели.

Часть раненых мы несли, а часть могли идти сами, поэтому пять носилок были заняты скарбом бойцов и станковыми пулемётами, а также боеприпасами. ПТР я не забирал, его нёс боец, рядом второй номер семенил.

Так с дозорами мы и дошли до места встречи. Отделение третьего взвода было в полном составе, немцев они и не видели. Когда увидели наш сигнал, подорвали объект и ушли. А вот от отделения, где старшим был Арбузов, мой зам, осталось три бойца. Тут же занялись ранеными. Запас медикаментов у нас был, а один боец до армии санитаром подрабатывал в больнице. Вот пока он с помощниками извлекал осколки, чистил раны, перевязывал всех нормально, я составлял рапорты по уничтожению мостов.

Бойцы доложили, как погибло отделение. Немцы на ЗИС-5 нагло заехали на мост, но встали и, посыпавшись из кузова, сразу атаковали. Их было в два раза больше, закипела рукопашная схватка. А я, ставя задачу перед строем бойцов, три раза повторил: в случае внезапного нападения нельзя позволить немцам взять мост; даже если боевые товарищи на мосту, ближайшие должны добежать и активировать подрыв.

Арбузов серьёзно воспринял приказ: у подрывной машинки всегда сидел дежурный боец. Вот он, как схватка началась, сразу и активировал подрыв, хотя два немца почти добежали до его окопа, они его и убили. Таким образом, из отделения выжили трое. Двое ранены были, но на ногах стояли твёрдо, их тоже перевязали. Кстати, подрывную машинку они забрали, вещь редкая, они на учёте. Я свою тоже забрал.

За час я оформил все рапорты, с описанием боёв и подтверждением уничтожения мостов через реку. Поставил отметку, что подрывные машинки, три единицы, эвакуированы. А так как народу стало больше, перераспределили груз и двинули дальше. То, что мы в окружении, всем было известно, но я был спокоен, и все это видели. На прямой вопрос бойцов, что теперь делать и как быть, я пожал плечами и сказал, что в тылах немцев бывал не раз, даже немецкого майора в плен взял, так что не вижу с этим проблем, выйдем. Моя уверенность передалась и бойцам.

Шли с четырьмя дозорами: впереди, замыкающий и боковые. В каждом по два бойца, всего восемь на это дело выделено. Плюс двух разведчиков я отправил вперёд на два-три километра, чтобы местность разведывали, все же десять часов дня, светлое время суток, хоть и дождливая хмарь вот-вот готова была разродиться.

А двигались рядом с железной дорогой, у правого скоса, дороги тут не было, по бурьяну шли. Отдыхали каждый час по десять минут, бойцам тоже отдых нужен. Иногда дозорные менялись, чтобы носильщики в дозорах могли отдохнуть. На железнодорожные пути мы не поднимались: день, видно издалека.

Двигаясь во главе колонны, я размышлял. Две недели, даже чуть больше, отличной и, по сути, спокойной службы. Хорошо бы нас и дальше снова направили куда-нибудь мост охранять, подальше от войны. Я не боюсь её, немцев лично я, на мой взгляд, уже достаточно набил, семь десятков точно есть. Долг свой исполнил, пусть другие геройствуют. Нет, если на фронт отправят, куда деваться, пойду, но предпочитаю тыл и спокойную службу до конца войны.

Вот так мы и шли, оскальзываясь иногда в грязи. Не самый простой путь, но нам нужно держатся подальше от автомобильных дорог: думаю, там немцы, а вот тут, у железки, их можно встретить разве что случайно. Вроде дождя нет, но сыро очень, шинели постепенно набирали влаги, тяжелели.

Прибыв на службу в Мценск, я понемногу начал заниматься своими вещами. В школе командиров и минуты свободной не было, а тут я время находил, занимаясь ремонтом ценных и дефицитных трофеев. Спальники зашил, хорошо получилось, потом вещмешки. Всё перебрал, что-то бойцам раздал, остальное в хранилище. В общем, неплохо поработал, в хранилище появилось килограммов сто свободного места, но после боя его не осталось. Тут и ППШ трофейный, и все три подрывные машинки, за которые я отвечаю, часть вещей из землянки, три керосиновых лампы. Часть вещей прихватил, остальное бросить пришлось.