Красноармеец.

На мой взгляд, тот бой у моста прошёл неплохо: почти сотню диверсантов положили. Плюс Арбузов отличился, я ему наградную на Героя напишу. Всех бойцов я ещё ранее опросил: кто, откуда, кто из семьи есть, записал в блокнот. И сейчас в минуты отдыха, когда носильщики менялись, я писал короткие письма их родным – похоронки, по сути. К концу дня закончил на всех. Часть бойцов мы похоронить не смогли, а вот погибших зенитчиков похоронили – в окопе, наспех обрушив стенки, но хоть так. Я семьям этих зенитчиков даже нарисовал схему, где они погибли и похоронены: если будут тут после войны, можно будет перезахоронить.

Весь день мы были в пути. Была станция, проходная, но разведчики доложили, что там немцы, поэтому мы обошли её по большой дуге и встали за ней. Я сделал вид, что из вещмешка достаю керогаз, и мы вскипятили несколько котелков воды, в которые я покидал чай и сахар. Хоть чая горячего попили. Запасы провизии у нас были, дня на два должно хватить, их и использовали, пообедав, а позже и поужинав.

А за станцией мы встали по той причине, что разведка, изучая в бинокль станцию и строения прилепившейся к ней сбоку деревушки, обнаружила наших – в смысле советских военнопленных. Они там работали, а потом их в какой-то барак загнали. Разведка насчитала человек двадцать. До наступления темноты оставалось часа два, вот я и решил их освободить, а заодно дать отдохнуть вымотавшимся бойцам. В полночь двинем дальше по путям. А если удастся освободить своих, рабочих рук прибавится, и станет легче.

Мы встали на отдых, поужинали, а потом я построил бойцов и сказал:

– Товарищи бойцы и командиры! Там, на станции, томятся в плену наши боевые товарищи. Мной принято решение освободить их. Там замечены врачи, а нам они нужны, вы знаете. Действовать буду сам, мне это привычно. Среди трофеев, взятых с диверсантов, был пистолет «Вальтер» с глушителем, я использую его для тихой ликвидации часовых, что позволит тихо и незаметно для остальных немцев освободить и увести наших. Мне нужны два добровольца в помощь. Если есть желающие, шаг вперёд.

Почти весь строй сделал шаг вперёд. Я отобрал двоих: успел изучить своих бойцов и знал, что эти двое ночью видят не хуже меня. Остальным велел отдыхать. Часовые выставлены, назначенный старшим сержант будет менять их в нужное время, а когда приведём освобождённых пленных, покормит их нашими пайками – можно всё распотрошить, я дал добро, те наверняка будут очень голодны.

Ну а пока легли отдыхать. Тут еловый лесок, нарубили лапника, кинули плащ-палатки, у нас их с десяток на весь взвод, уложили раненых, сами легли, их согревая и накрываясь шинелями. Даже поспать успели немного.

Как стемнело, от станции прибежали разведчики, продолжавшие следить за станцией, и доложились. Я отошёл и отправил к станции дрон, посмотрел, где посты и часовые, наметил самый возможный и безопасный маршрут. Затем вернул квадрокоптер и, забрав обоих бойцов, двинул к станции.

До нужного барака мы добрались без проблем. Хлопок – и часовой медленно осел на землю. Мы подбежали. Один боец присел у немца: я велел снимать всё, от сапог до шинели, и документы убитого доставить мне. А сам тем временем кривым гвоздём открыл амбарный замок, сделав это раньше, чем боец нашёл ключ в кармане шинели часового.

Распахнув створки, я зашёл в барак. Тут было тепло: надышали. Я включил фонарик и, поводя лучом в разные стороны, стал освещать бойцов и командиров. Те закрывались от света руками, некоторые садились, морщась, пытались рассмотреть нас. Народу в бараке было с сотню, я думал, меньше. Видимо, не всех к работам привлекали. Второй боец прикрыл створки ворот за моей спиной и остался стоять снаружи.

Я негромко заговорил:

– Внимание, вы освобождены доблестными защитниками Отечества, бойцами Красной армии, а именно – вторым взводом комендантской роты города Мценск, под командованием младшего лейтенанта Одинцова. Это я, если кто не понял. Часовой ликвидирован. Сейчас тихо собираемся, встаём в колонну по одному. Мой боец станет проводником: первый держится за его ремень, следующий – за него, и так далее. Вас выведут на стоянку моего взвода, там еда и горячий чай. На этом пока всё. Собираемся, медлить не стоит. Я не знаю, когда меняют часового, тревога может подняться в любой момент.

Все вокруг тут же зашептались, обмениваясь мнением, и вдруг все шепотки перекрыл довольно громкий бас:

– Лейтенант, здесь старший комсостав, подойдите.

– Гражданин неизвестный, а у вас документики есть? Для меня вы никто и звать вас никак. Выйдем к своим, пусть с вами соответствующие компетентные органы разберутся. А без подтверждающего документа вы всего лишь освобождённые пленные, не имеющие слова. Поэтому лучше голос не подавать, а то он у вас и так… громкий.

Тут ко мне пробился мужчина в форме военврача третьего ранга. Как колобок, на Лукина похож, только без очков. Шинели нет, не опоясан, как и все.

– Товарищ лейтенант, – обратился он ко мне. – У меня тут подчинённые, совсем молодые девчонки. Их отдельно держат, и как бы чего не было от немцев.

– Понял. Постараюсь помочь. Да, там с часового сняли шинель, она хоть пулей попорчена, но от холода защитит, я распоряжусь её вам выдать. Ещё сапоги сняли, если кому нужно, можете забрать. А вам, товарищ военврач, задание: у меня раненых много, есть те, кому срочно операции требуются. Как прибудете, вам выдадут всё, что у нас есть из медикаментов, приступайте немедленно.

– Хорошо.

– Вот возьмите. – Я незаметно достал из хранилища вещмешок с медикаментами (в тени стоял, никто не должен был заметить). – Тут перевязочные, жгуты, шовный материал и немного инструментов.

Боец, остававшийся снаружи, сунул в щель ворот и шинель, и сапоги, да и карабин с ремнём и подсумками, вещи тут же разобрали. Пленные цепочкой, двигаясь за проводником и держась друг за друга, чтобы не потеряться, стали уходить, второй мой боец шёл замыкающим. А я двинул дальше. Военврач показал мне, куда отвели его подчинённых. У него были и мужчины, они находились в этом же бараке, однако и женщин хватало, но их увели в другое место. Моя разведка этого не заметила. Что ж, если спасать, так всех.

Я пробежался, приметил нужный склад. Что важно, ворота были открыты, изнутри отсветы видны, а в проёме стоял солдат с карабином за спиной – похоже, часовой. Он смотрел внутрь склада и посмеивался. Двигаться тихо, когда под подошвами чавкала грязь, было сложно, но я двигался уверенно, не крался, шёл как хозяин. Часовой мельком глянул в мою сторону, но принял за своего, на что я и рассчитывал. Я выстрелил ему в висок, и тот начал медленно заваливаться набок, а я резко ускорился и, оказавшись в проёме ворот, трижды выстрелил – там были два офицера и фельдфебель.

Осмотрелся. К стенам жались с два десятка девчат и молодых женщин. Хм, были и три пожилых, видимо, санитарки, но немцев они не интересовали. Судя по почти раздетой девушке в центре пустого склада, немцы проводили кастинг, выбирая, кто согреет одному из них постель этой ночью. Или это первая жертва.

Я прошёл на склад. На полу стояла лампа, освещая помещение. Зашевелился фельдфебель, да и один из офицеров ранен был, получил пулю в спину, а вот второй явно убит. Я достал нож, чиркнул по шее фельдфебеля, потом добил офицера. Не столько патроны не желал тратить, сколько берёг ресурс глушителя.

А потом сказал:

– Слушай, чернобровая, мне уже второй раз спасать тебя из сарая приходится. В этот раз оплату буду требовать натурой – хотя бы поцелуй.

Среди девчат действительно была старший военфельдшер, которую я уже раз спас на бандитской малине во Владимире-Волынском. Та, всхлипнув, рванула ко мне и обняла – узнала.