Страница 32 из 108
Джеми работал в «На краю света» с лета. Если быть точным, то его деятельность в этом уважаемом издании сводилась к периодическим набегам в офис, использованию рабочего телефона в личных целях и заигрыванию с офисными девушками. Его зарплата, которая состояла из комиссионных, выплачивалась наличными днем в пятницу, если, конечно. Пирс успевал зайти в банк до его закрытия. После удачной недели, когда Джими приходил на работу три или четыре раза и подолгу сидел на телефоне, он мог унести триста-четыреста фунтов, которые тут же тратил на выпивку, сигареты и постоянно растущие дозы кокаина. Стоило ему захотеть, и он начинал продавать рекламу лучше всех. Его голос звучал так дружелюбно и открыто, что клиенты были готовы есть у него с руки. Его коронным номером была продажа рекламы на четверть полосы небольшим фирмам с Нью-Кингз-роуд, чаще всего магазинам осветительной аппаратуры или классической одежды. В обеденный перерыв он гулял по улицам в своем черном пальто, купленном словно на вырост, и знакомился с девушками.
Официально Джеми проживал вместе с матерью на Клэнкарти-роуд, в сыром викторианском особняке, куда Маргарет Темпл перебралась после развода с Майклом. Этот район Фулема был переполнен брошенными женами. Маргарет с трудом смирилась с переездом из Саус-Итон-плейс на Клэнкарти-роуд. Она до отказа забила небольшой дом мебелью и картинами, которые привезла с собой. На каждом столике лежала херендская вышивка с попугаями или туканами или стояли стаффордширские статуэтки и серебряные шкатулки. Стены крошечной гостиной были увешаны несоразмерно большими холстами, которые они с Майклом купили за время своего брака.
Джеми считал этот особняк чересчур тесным, у него там начиналась клаустрофобия, поэтому большинство ночей он проводил вне дома.
Он вел кочевой образ жизни, ночевал на полу или чаще в теплых постелях множества разных девушек. Одну ночь он проводил в Бина-гарденс, а следующим вечером засыпал где-нибудь на чердаке больницы сестринского ухода. Он водил знакомство с девушками, жившими на первом этаже в Лексхем-гарденс, они всегда были рады видеть его, так же как и некоторые вполне приличные сверстницы, которые по-прежнему жили с матерями.
В Джеми было что-то такое, отчего женщины с легкостью отправлялись с ним в постель, даже не успев толком познакомиться. Он был красив и беззаботно очарователен, к тому же он казался совершенно безобидным, и о нем хотелось заботиться. Джеми был рассеян, мил, ненадежен и постоянно везде опаздывал. Если ему доверяли ключ от входной двери, он обязательно терял его. Он не умел водить машину, потому что ленился ходить на занятия в автошколу. Он пользовался репутацией настоящего мастера поцелуев и лишил девственности целое поколение девушек, гулявших в Челси, многие из которых на долгие годы сохранили приятные воспоминания о нем. Несколько месяцев он обитал в чулане под лестницей в доме на Глеб-плейс. Дом принадлежал девушке по имени Флер Эртон-Филлипс, она жила там вместе с тремя подругами. Джеми приютили как домашнего питомца («он такой милый!»). Вытащив из чулана старый пылесос и коробки с запасными лампочками, девушки положили на их место матрас и одеяло, и Джеми отпраздновал новоселье. Это тесное, зловонное помещение, едва ли превышавшее по размерам стандартный гроб — там нельзя было даже сесть, — вскоре получило романтичное название «Туннель любви».
До сих пор некоторые уважаемые замужние женщины, живущие в Уилтшире, Глостершире и Оксфордшире, краснеют, загадочно улыбаются и нервно поглядывают в сторону своих мужей-брокеров, если при них вспоминают о «Туннеле любви».
Хотя большинство любовниц Джеми были молоденькими блондинками, он ни в коем случае не мог позволить себе ограничиться общением со сверстницами. Непродолжительное время он был возлюбленным жены известного дрессировщика лошадей Хонки Гилборна. Они познакомились в кафе «Жостин де Бланк» на Слоан-стрит, где Джеми убивал время, а Лавинья пила кофе, радуясь дорогим подаркам к собственной свадьбе, которые она только что заказала. Джеми стал откровенно пялиться на базарного вида крашеную блондинку в обтягивающих джинсах, пахнущую дорогим парфюмом. По какой-то причине Лавинья позволила этому симпатичному юноше, который едва ли был старше ее сына, завести разговор и вскоре неожиданно для самой себя пригласила его домой выпить и перекусить чего-нибудь. Спустя два часа она уже сажала Джеми в такси, думая о том, что познакомилась сегодня с лучшим любовником за всю свою жизнь.
Сидя за своим столом в комнате, где кроме него обедали еще трое стажеров, Стюарт наблюдал за жизнью, кипевшей в служебной столовой компании «Шиплейк и Клегг».
Обеденный перерыв едва успел начаться, но огромный зал уже был заполнен до отказа. Отдельно сидели бангладешцы, которые в те годы составляли существенную часть всей рабочей силы предприятия. Рядом с ними за столиками можно было видеть выходцев из Бенгалии и Тамила и уроженцев Бирмингема, которых становилось все меньше и меньше. Деды или даже прадеды некоторых из них тоже работали на «Шиплейк и Клегг». В отдельной комнате был накрыт столик для руководства. Рабочие сами накладывали себе еду руководителям полагалось «серебряное обслуживание» — пожилые официантки в передниках. Как стажер, Стюарт должен был обедать вместе с руководством, но ему это всегда доставляло неудобства. С большим удовольствием он сел бы за общий стол с рабочими. Такая сегрегация казалась ему очень характерной как для всей британской промышленности в целом, так и для «Шиплейк и Клегг» в частности.
Он поступил на работу сразу же после окончания университета. Стажировка на одном из многочисленных предприятий родного города стала для него настоящим подарком, потому что теперь он мог жить дома с матерью. «Шиплейк и Клегг» считался одним из старейших заводов западных и центральных графств Великобритании. Он был основан в середине XIX века двумя легендарными жителями Бирмингема Джошуа Шиплейком и Эбенезером Клеггом. Первоначально предприятие занималось плавкой и литьем металла, после этого переквалифицировалось на текстильное производство и к концу семидесятых целиком переключилось на выпуск электротоваров. В правлении до сих пор сидели праправнуки основателей — два Шиплейка и один Клегг.
За несколько первых месяцев работы Стюарт устал от множества традиций и обрядов, которые играли существенную роль в повседневной жизни компании. Каждые четыре недели его переводили из одного отдела в другой. Он начал с мастерских, где работал инспектором сборочной линии, затем был переведен в бухгалтерию, отдел кадров, отделы местных и зарубежных продаж. В каждом из этих подразделений ему приходилось привыкать к новому распорядку дня, новым традициям, которые сложились там за предшествующие годы, строгому разделению труда, из-за которого он не мог ни на йоту отступить от своих должностных инструкций. Среди конторских служащих были такие, кто работал в «Шиплейк и Клегг» более тридцати лет, все это время изо дня в день занимаясь одним и тем же. Больше всего Стюарта удивляло, как сильно все они были привязаны к этим обычаям и как болезненно относились к любым попыткам внести какие-либо изменения. На десятой неделе он понял, что две женщины, сидевшие в разных концах завода, заносят в свои тетради практически идентичную информацию о продажах, и рассказал об этом заместителю главного управляющего, предложив устранить этот элемент дублирования. Через несколько минут он уже стоял перед главным управляющим, который дал ему понять, что «если ты, приятель, еще раз сделаешь подобное умное замечание, то всему отделу придется положить ручки, встать и выйти; и что мы тогда будем все делать, а?».