Страница 17 из 28
– Твоя судьба будет решена, – объяснила она. – Вероятно тебя или принесут в жертву, или съедят.
– О, – сказал Торрес.
Глава четырнадцатая
Так называемая гробница находилась на верхнем плато, в большом накренившимся влево сарае. После того как парень с винтовкой несколько раз ударил Торреса прикладом по голове, молодежь оставила его там на полу.
Внутрь постройки падал снег. Торрес, скривившись от боли, сел и посмотрел на потолок. Там зияло несколько заметных отверстий. Снег опускался, мерцая, устилая пол, заваливая жалкие приборы, которые наполняли большое помещение.
Вдали, на другой стороне помещения, Торрес заметил маленького мужчину средних лет, опирающегося на высокую помятую стиральную сервомашину.
Мужчина с глубоко запавшими бледно-голубыми глазами улыбнулся.
– Ты несомненно узнал меня. Большинство узнает.
Торрес втянул снежный воздух, пытаясь распрямиться.
– Ты, должно быть, главный простофиля.
Маленький человек наблюдал за попытками Торреса удержаться на ногах.
– Нет, нет, я намекаю на мою репутацию во внешнем мире.
Торрес, шатаясь, пошел мимо поврежденных механизмов, подбираясь поближе к мужчине. Он покачал головой, потом перестал, так как это причиняло боль.
– Нет.
– Это очень странно. Я – Эли Госс. – Человечек подождал, наблюдая за лицом Торреса. – Эли Госс?
– Приятно познакомиться, мистер Госс.
– Не так давно я был на всех первых страницах, – сказал Госс, – и в передачах новостей обо мне сообщали в первую очередь. Мой сенсационный побег был у всех на устах.
– Не могу вспомнить.
– Эли Госс, Академик-Удушитель, – сказал Госс.
– Ах, да, – вспомнил Торрес. – Я слышал об этом на Барнуме. Несколько лет назад вы убили сколько-то женщин и сбежали.
– Сколько-то? Двадцать семь! Я знаю, что пресса подвергает сомнению пару случаев, но истинный итог – двадцать семь. Как несомненно свидетельствует мой дневник. Ты читал его?
– Я читаю главным образом развлекательную литературу.
– Очень странно. Мой дневник был опубликован в «Галактической жизни» и в обоих изданиях «Дайджеста читателя», и на Мардстоуне и на Венере. Он назывался «Исповедь Удушителя». Неплохое название. Мы его использовали для альбома.
– Альбом?
– Альбом записей, – объяснил бывший удушитель. – Не собираешься ли ты сказать, что не слышал его? Надо дать тебе послушать, прежде чем мы избавимся от тебя. Подзаголовок был «Песни и раздумья Эли Госса». Только на Таррагоне распродали два миллиона. Большое истинное преступление…
– Ты рассчитываешь избавиться от меня? – Торрес шагнул поближе к маленькому Госсу.
– Да, но по ходу ритуала, – сказал Госс и достал из просторной туники бластерный пистолет. – Не подкатывай ближе. – Он кашлянул. – Видишь ли, здесь, в стране снегов, не всегда легко достать пищу.
– Вы людоеды?
– По обстоятельствам.
Обозревая нагромождение приборов, Торрес спросил:
– А все эти металлические штуки?
– Так ты не знаешь даже о моей новой роли в жизни? Ах, это, образно выражаясь, мешает моим связям с общественностью. – Он подошел к холодильнику с потрескавшимися дверцами, открыл его и взял с верхней полки книгу. На желтой бумажной обложке был заголовок – «Наедине с машинами». – Вот книга, способная помочь миллионам. Пока, к сожалению, она не может сравниться в этом с пластинками Удушителя. Понимаешь, скрываясь – что поделаешь! – я не могу слишком часто показываться публике. А что в наши дни нужно для того, чтобы продать книгу? Превратить ее в популярную вещь, в бестселлер. Продвигать ее. Естественно, я хотел бы устраивать лекции, бывать в книжных магазинах для раздачи автографов. Что, вероятно, очень сложно для разыскиваемого удушителя.
– Где ты набрал ребят?
– Раньше я был доктором Политики Насилия и до сих пор руковожу множеством последователей в кампусах, – объяснил Госс, протягивая книгу Торресу. – Юнцы, уставшие от притворства и суматохи университетской жизни, оставляют ее и приходят ко мне. Я учу их любить наши сервомеханизмы и пробуждаю любовь к вселенной. Так как наша вселенная, видишь ли, работает очень похоже на электрические часы – только большие.
– Впервые слышу, – сказал Торрес. – По-моему, вам следовало бы окопаться где-нибудь вроде Теха, а не в сарае. Этот старый заброшенный автоматизированный университет здесь где-то поблизости, не так ли?
– А, да, – сказал Госс. – Да, мне бы очень хотелось работать в Техе. Он всего в пятнадцати милях от нас, за хребтом и Великим Плато. Первоначально Тех построили для того, чтобы расширить этот район и привлечь торговлю и промышленность. По той или иной причине, главным образом из-за террористических актов и переворотов, территориальное правительство потеряло к нему интерес и допустило, чтобы этот замечательный комплекс закрыли. Ах, механизмы, которые там есть… так легко любить. Большие, красивые, тихо мурлычущие черти. Если… если бы я только мог собрать там мою молодежь, у нас бы не было ни сомневающихся, ни отступников.
– А ты не можешь?
– Знаешь почему? – Госс легонько шлепнул по боку открытую стиральную машину, стряхивая снег. – Из-за одной надоедливой девчонки. Она – что-то вроде заблудшей овцы-одиночки. Пришла в черные горы незадолго до нас и самовольно поселилась в Техе.
– Тебя не впускает одна эта девушка?
– Нас не впускают полицейские кампуса, – уныло ответил Госс. – Она умудрилась заставить работать на нее весь восхитительный, до сих пор прекрасно функционирующий университет. То есть заполучила армию в сотню с лишним по-настоящему злобных дисциплинарных андроидов, мерзких вооруженных дисциплинарных андроидов, которые охраняют это место. Я предпринял несколько попыток. Она обозвала меня шарлатаном и еще хуже, а потом ее полицейские открыли огонь. – Он с сожалением фыркнул. – Если бы я не поклялся никогда больше не возвращаться к удушениям, я бы внес эту гадкую девчонку в список.
Торрес спросил:
– Как вы достали эти приборы?
– Различными способами: набеги, грабежи. И нам очень везло с авариями. Очень везло. Как раз в эту минуту мои люди разбирают внизу твой авиакрейсер.
– Я работаю на контору, которая называется «Агентство Мирабелиса», – сообщил Торрес. – В ней недоброжелательно относятся к людям, которые убивают их агентов. Может быть, «Бюро расследований» старого Фрамбосы чересчур занято, чтобы охотиться за тобой, Госс, но маловероятно, что Мирабелис оставит это без внимания.
– Мирабелис, э? – Маленькая голова Госса качнулась. – У них превосходная репутация в отношении наемников. Кажется, ты не понимаешь – да и как иначе, ведь ты не читал и не изучал мои труды? – кажется, ты не понимаешь, что вселенная – это в действительности большая машина.
– Ну и?
– Эта машина сбросила тебя здесь, – сказал Госс. – С этим не поспоришь.
Худой смуглый юноша сидел, положив ногу на ногу, на роботе-фортепиано, бластерная винтовка болталась на ремне.
– Жри, дерьмо, – приказал он Торресу.
Через глиняный дырявый потолок валил густой снег. Ночное небо было расчерчено черными полосами. Торрес, опираясь одним локтем на доходящий до ребер домашний музыкальный центр, держал узловатой рукой чашку с пятнистой овсянкой.
– Похоже, тебе это нужно больше, чем мне, – сказал он своему тощему охраннику.
– Не беспокойся обо мне, дерьмо. – Ствол винтовки пошел вверх и наконец снова уставился на Торреса. – Мы хотим тебя раскормить. Во всяком случае, я намного сильнее, чем ты воображаешь.
– О, даже так?
– Безусловно. Образ жизни мистера Госса здесь, в нашей религиозно-философской общине, повышает выносливость.
– Кто бы мог подумать! – Торрес зачерпнул полную ложку размазни.
– Это – не то, что лежит на поверхности, в которой вы видите основной фактор, – сказал охранник. – Ты должен рассматривать потенциал внутренних ресурсов. У меня он – в полном порядке.