Страница 96 из 106
Просторный зал казался почти пустым, хотя в нем находилось восемь заклинателей и с десяток его друзей с «Фарофхенгеста». Почему, подумал он, его не отнесли в святилище поменьше… и почему только его? В Варофбурге наверняка множество пострадавших от пожаров. Дождь продолжал идти, ибо он слышал, как он барабанит по крыше, но к этому звуку примешивался другой, распознать который ему никак не удавалось. Он напоминал далекий рокот прибоя о скалистый берег.
– Ну? – спросил Леофрик. – Все на месте. Все повреждения, что мы видим на тебе, – это синяки и царапины, да и те пройдут очень скоро. Что там у тебя внутри, как чувствуешь?
– Слабость. Побаливает еще немного.
– Духи, парень! И это все? После всего, что ты сделал? – Его единственный глаз блестел. Он редко выказывал эмоции до такой степени. – Эти ученые люди совершили с тобой настоящие чудеса, и они первыми хотят отблагодарить тебя за то, что ты сделал. Как думаешь, у тебя хватит сил на это?
– Это я первый должен благодарить их за то, что они сделали для меня.
Ему помогли встать. Принесли стул, и он неохотно, но сел, ибо чувствовал себя до смешного слабым, и ноги болели, что само по себе было непривычно унизительным для человека, с самого детства не болевшего ни дня. Эйлвин опустился на колени, чтобы надеть на него штаны и подвязки, и сделал это почти без «с вашего изволения». Цветистые благодарности заклинателей тоже привели его в замешательство. Трое мужчин и пять женщин… до сих пор никто и никогда не лебезил перед ним так, если не считать нескольких самых глупых Ростков в Айронхолле, в день, когда он одолел Волкоклыка в фехтовании. Он только исполнил свой долг, уверял он, и без их целительского умения его бы здесь уже не было.
Потом – несмотря на его отчаянные протесты – Леофрик опустился перед ним на колени и поцеловал его руки, а за ним Эйлвин, Сеольмунд и его братья с «Фарофхенгеста». Они славили его как героя, победителя драконов, и несли прочую подобную чушь. Все были подозрительно возбуждены. Похоже, никто из них не понимал того, что Радгар Эйлединг решил отойти от политической жизни, и он начал подозревать, что, даже если он скажет им об этом, это очень мало повлияет на то, что они там задумали. Никто не тратит столько лампадного масла на то, чтобы просто исцелить какого-то исцарапанного юнца. Дверь открывалась и закрывалась, словно люди входили и выходили, и каждый раз, когда она открывалась, до него снова доносился этот рокот прибоя.
– Вы меня хорошо проверяли? – мрачно спросил он. – Я в своем уме? Никаких там заиканий или явных галлюцинаций?
Капитан заломил свою рыжую бровь.
– Пока что ничего такого. Мне кажется, нам стоило бы выпустить немного пар.
– Прошу тебя! Ты не мог найти слов тактичнее?
Леофрик одобрительно усмехнулся.
– Это твое. – Это был стальной огрызок. Когда-то он был мечом, но половина клинка исчезла, расплавившись, а с эфеса исчезли жемчужины.
– Дедовский, – сказал Радгар. – Повесьте его в Сюнехофе, если хотите. Когда его отстроят, конечно. Да, я хотел бы, чтобы вы так и поступили. – Фюрлаф тоже, должно быть, погиб, став жертвой вчерашнего извержения.
Леофрик рассмеялся.
– Проследишь за этим сам. Думаю, это тоже твое. Это был бесформенный комок металла, но прежде чем наполовину оплавиться, он был короной Бельмарка.
– Где, черт возьми, вы ее нашли? – Уж не поэтому ли все они лыбились, как идиоты?
– На твоей голове, конечно. Ты надел ее, когда гнал дракона вон из города.
– Духи! Правда? Нет, правда? – Он ничего такого не помнил.
Эйлвин расхохотался.
– Одна корона, и больше ни нитки! Там, за дверью, выстроились в очередь семь сороков прекрасных дев, и всем не терпится познакомиться с тобой.
Первым, когда двери отворили, вошел фюрд Каттерстоу. Вожди начали скандировать «Рад-гар! Рад-гар!» в такт шагам, и сразу же этот ритм подхватила длинная вереница воинов, сотня за сотней. Когда первые ряды дошли до верода Леофрика, окружившего героя кольцом почетной охраны, они разделились на две колонны и окружили его новым кольцом. Народу в зале все прибывало. «Рад-гар! Рад-гар!»
Радгар встал на стул в центре зала и молча смотрел, как толпа заполняет весь Халигдом – множество лиц, обращенных на него, кричащих: «Рад-гар! Рад-гар!» Ощущение было странным – куда более странным, чем он мог ожидать. Его никогда еще не славили так. В горле стоял комок. Он не мог говорить. Почти все были без оружия, ибо дракон, должно быть, расплавил все мечи, сложенные на крыльце. За воинами следовали жены и дети, даже сеорлы.
Последними вошли эрлы со своими веродами – им тоже не терпелось увидеть, что задумали местные. Они держались у входа, подозрительно наблюдая за происходящим. Большой Эдгар из Хюнингсуге был здесь, и Эльфгит из Сюфместа, чье нападение на Сюфекк послужило причиной созыва витенагемута. По меньшей мере трое эрлов претендовали на трон. Все девятнадцать наверняка мечтали о славе. Кто теперь главный? Скорее всего Ордхейх из Хюрнстана: он старше всех.
Крики «Рад-гар» потонули в пении «Hlaford Fyrlandum»! Это заставило эрлов нахмуриться еще сильнее, ибо песней этой воздавали почести королям. Но Радгар помнил, когда слышал ее в последний раз: в ночь, когда погиб отец. Поэтому он стоял и плакал, пока остальные ликовали.
Наконец он поднял руки, призывая к тишине, и рев толпы сменился негромким рокотом, сливавшимся с клокотанием вулкана. Однако прежде чем он нашел слова, его опередил Эйлвин.
– Каттерстоу! – взревел он во всю мощь своих легких.
– Каттерстоу! – взревел фюрд в ответ, и зал снова охватило безумие. – Каттерстоу! Каттерстоу! Каттерстоу!
Эрл Радгар из Каттерстоу! Возможно ли такое? Море лиц, скандирование? Как жаль, что его матери нет здесь, чтобы видеть все это! И отца! И даже Овода. Сообразив, что опять заплачет, если они не прекратят, он поднял руки.
– Вы оказываете мне огромную честь! Вы хотите, чтобы я стал вашим эрлом?
Глупый вопрос – это заставило их начать все сначала. Леофрик стиснул его руку.
– Требуй заодно и трона, парень! Ты единственный из всех обладатель королевской крови. Трон твой.
Сеольмунд ухватил его за другую руку и дернул, требуя внимания.
– Нет, нет! Подожди, пока они не соберут законный муут! Тебе нельзя казаться слишком нетерпеливым.
Оба при этом умудрились найти на его руках самые болезненные места. Он стряхнул обоих.
– Что ты намерен им сказать? – спросил Леофрик. Он посмотрел вниз и встретился взглядом с одним глазом и одним изумрудом.
– Пока еще не решил, фейн.
Леофрик вымученно улыбнулся.
– Прости меня, Эйлединг. Настоящий Эйлединг!
– Постараюсь не подкачать. Фейны! Эальдры!
При этих его словах в зале воцарилась напряженная, полная ожидания тишина. Прежде чем он успел открыть ют снова, Эйлвин, этот благонамеренный болван, сунул ему на голову полурасплавленную корону.
– Halletaph hlafordne Fyrlandum! – взревел он. Снова воцарился кавардак: дикий восторг фюрда Каттерстоу, возмущенные крики веродов других эрлов. Корона была тяжелой и больно сдавливала голову, но Радгар не стал снимать ее. Он снова потребовал жестом тишины, и штормовой рев сменился негромким шумом прибоя.
Он видел, что эрлов поддержка фюрда убедила не слишком. Победа над фюрдраком не обязательно делала его достойным монархом.
– Прежде чем я даже подумаю о том, чтобы стать вашим королем… прежде чем я подумаю о том, чтобы привести присягу эрла, имеется еще одна клятва, которую я должен принести. Выслушайте ее, а потом решайте, хотите ли вы меня. Слушайте же! – Возможно, можно было бы найти слова и вернее, но сошли и эти. Он выкрикнул древнюю, самую страшную из всех клятв: – Да будет проклят Амброз Ранульфинг, король Шивиаля! За все зло, что он совершил, клянусь, что не буду знать покоя, пока кровь его не напитает землю, погребальный огонь не пожрет его плоть, а память об имени его не развеют ветры. И да сочтут меня нифингом, коли проявлю я страх или жалость к нему или крови его!